Лукас Бэрфус - Сексуальные неврозы наших родителей Страница 5

МАТЬ. (принюхиваясь дальше) Это не мои духи. Слишком затхлый, даже прогорклый запах. Я такими никогда не пользуюсь.

ОТЕЦ. Но если это не от тебя, тогда от кого же?

13. Овощной лоток. Момент серьезный, клиентов нет

МАТЬ ШЕФА. Совершенно естественно, если молодая девушка душится. Я это делала уже в пятнадцать лет. А что тут плохого? Только потому, что Дора такая, какая она есть, ей нельзя? Она что, должна пахнуть, как идиотка? Ее мать — современная женщина. Во всяком случае, она это утверждает. А тут вдруг косность проявила.

ШЕФ. Она просто хотела знать, откуда у Доры духи. Беспокоится вот и все.

МАТЬ ШЕФА. Откуда, откуда! — Достаточно молодых людей, знающих, что подарить молодой женщине.

ШЕФ. Дора — не молодая женщина.

МАТЬ ШЕФА. (Доре) Не слушай. Мне тоже хотели это запретить, когда молодой была. До полусмерти меня отец избил. А мне все равно было. «Лучше синяк под глазом, чем не надушенной быть», — это я тогда уже говорила. Не дай, детка, морочить тебе голову. Господу на небе угодно, чтоб мы украшали себя. Тот, кто себя украшает, восхваляет Его и его творение.

ШЕФ. Мама, прошу тебя, скажи: это ты ей дала или нет? Если у нее это от кого-то еще, у меня будут проблемы. Потому что не уследил. А обещал следить. Ты знаешь, что произошло, Ну, с типом с этим. И тогда она отнимет у меня Дору. А кто потом станет продавать мой товар? Уж не ты ли?

МАТЬ ШЕФА. А ей, между прочим, совсем не повредит, если она увидит в жизни еще что-нибудь, кроме твоих овощей.

ШЕФ. А что в моих овощах плохого?

МАТЬ ШЕФА. В любом случае, это духи высшего класса. Клиентам нравится. Можешь предать ей это. Юная дама демонстрирует тем самым вкус, которого не хватает ее мамаше.

ШЕФ. По мне, так пусть ребенок пахнет. А до клиентов мне и дела нет. Не нужны мне здесь никакие шуры-муры. Я что, королеву красоты нанял? Дора должна овощи продавать. А об остальном я позабочусь.

14. Дома. Матери нет

ОТЕЦ. Детка, как ты выглядишь?

ДОРА. Несколько потасканно.

ОТЕЦ. Ты уже неделю не мылась?

ДОРА. Ага.

ОТЕЦ. Раньше ты так любила ванну принимать. Горячую, и чтобы пены много было. Помнишь?

ДОРА. Конечно.

ОТЕЦ. Это всегда был лучший момент на неделе.

ДОРА. Не надо оглядываться назад, папа.

ОТЕЦ. Люди перестанут тебя любить.

ДОРА. Главное, что ты меня любишь. Ты ведь любишь меня, да?

ОТЕЦ. Ты — моя дочка.

ДОРА. Я тебе нравлюсь?

ОТЕЦ. Что за вопрос?

ДОРА. Ты еще никогда не говорил, нравлюсь ли я тебе.

ОТЕЦ. Ты — красивенькая девочка.

ДОРА. А ты — красивый мальчик.

15. В гостиничном номере. Время забывается, мгновения текут, а человек — в изнеможении

У. Г. Чего ты уставилась? Не пялься. Или скажи хотя бы что-нибудь. А то пугает это твое молчание, после, хотя до того ты набрасываешься, как дьявол. Если с тобой не осторожничать, ничего от человека не останется.

ДОРА. Я что-то сделала не так?

У. Г. Напротив. В том то все и дело. Я только спрашиваю себя, кто тебе это все показал.

ДОРА. Ты.

У. Г. Я?

ДОРА. Я только делаю то, что делаешь ты.

У. Г. Ладно-ладно, довольно болтать. Теперь — иди.

ДОРА. Нет.

У. Г. Пойдешь, я сказал. У меня еще дела есть.

ДОРА. Я останусь.

У. Г. Ты что, оглохла? И родители твои, наверняка, волнуются.

ДОРА. Мне надо быть дома, только когда стемнеет. А сейчас еще светло.

У. Г. И что ты им сказала, если они тебя в воскресенье отпустили.

ДОРА. Что иду к своему другу.

У. Г. А вместо этого пробираешься ко мне. Маленькая лгунья.

ДОРА. Я не лгала.

У. Г. Ты, значит, считаешь, что я твой друг.

ДОРА. А ты не хочешь? Ты только скажи.

У. Г. А сколько таких друзей у тебя уже было?

ДОРА. Нисколько.

У. Г. Я, значит, твой первый мужчина, да?

ДОРА. (кивает)

У. Г. Ой, прямо слеза прошибает.

ДОРА. Почему?

У. Г. Ты обманываешь меня.

ДОРА. Я — не обманываю.

У. Г. У тебя, действительно, никогда никого не было? Это правда? И ты мне это даришь. Девочка. Мне. А я так груб с тобой, мой ангелочек. Творю только непотребное и к тебе отношусь плохо.

ДОРА. Ты не относишься ко мне плохо.

У. Г. Нет-нет, плохо. Я вообще не заслужил тебя. Такую нежную, как ты. Этого мне еще никто не дарил.

ДОРА. Значит, у тебя тоже в первый раз?

У. Г. У меня в первый раз был кто-то, для кого это был первый раз. До сих пор, знаешь ли, были только старые потасканные бабы. И шлюхи.

ДОРА. Что такое шлюхи?

У. Г. Этим женщинам за это дают деньги.

ДОРА. А ты тоже даешь?

У. Г. Слишком много, Дора, слишком много.

ДОРА. Дай мне тоже денег.

У. Г. За что?

ДОРА. За это.

У. Г. Ты не понимаешь, Дора. Пойди-ка сюда. Ты не шлюха. Нет, детка, ты — нечто особенное. Ты — ангел. Это небо послало тебя. Ты будешь моей спасительницей. Детка. Я изменюсь. С этого момента я буду добр с тобой. Обещаю. Я покажу тебе то, что еще никогда не открывал другим. Какой я на самом деле. Тут — чувствуешь? — тут вот, это я. И это ты сделала со мной. Я не прогоню тебя. Я больше никогда не прогоню тебя. Я же не сумасшедший. Не стану же я прогонять ангела.

16. У врача. В ночь похолодало

ВРАЧ. Дора беременна.

МАТЬ. Не может быть.

ВРАЧ. Да.

МАТЬ. Никогда.

ВРАЧ. Отнюдь.

МАТЬ. Проходимец проклятый.

ВРАЧ. Вы его знаете?

МАТЬ. Я найду его, будьте спокойны!

ВРАЧ. И что потом?

МАТЬ. Позабочусь о том, чтоб этот тип за ребенка платил.

ВРАЧ. Если он только в состоянии.

МАТЬ. А почему он не должен быть в состоянии?

ВРАЧ. Уверены, что у него есть работа?

МАТЬ. А Вы всегда исходите из худшего.

ВРАЧ. Н-да.

МАТЬ. А что, это мы должны платить за ребенка?

ВРАЧ. А что?

МАТЬ. Если уж мне придется растить, то я хочу, чтобы платили.

Пауза.

МАТЬ. Как представлю себе: к Доре — да еще дитя. Назад, к исходной точке. Что подумают? Это же будет, как в зоопарке.

ВРАЧ. В зоопарке?

МАТЬ. Ну, как в питомнике. С этим ребенком Дориным.

ВРАЧ. Мы не можем знать, каким он будет.

МАТЬ. То есть?

ВРАЧ. Будет ли он здоров?

МАТЬ. А почему он должен быть здоров?

ВРАЧ. Может быть и так.

МАТЬ. Теперь Вы впадаете в другую крайность.

ВРАЧ. Мы не должны ограничивать себя в выборе средств. В конце концов у нас еще есть время.

17. Дома. Свет ночника, так и не ставший уютным

МАТЬ. Послушай, Дора, сегодня никаких сказок. Согласна?

ДОРА. Окэй.

МАТЬ. Давай поговорим о кое-каких важных вещах, ладно?

ДОРА. Конечно.

МАТЬ. Тебе понятно, о чем идет речь?

ДОРА. Не-а.

МАТЬ. Что доктор сказал.

ДОРА. Что я беременна.

МАТЬ. Почему ты не пила таблетки?

ДОРА. Эти врачи с их медикаментами! Теперь конец этому. Никаких таблеток больше. Никогда!

МАТЬ. Это не лекарство, Дора. Таблетки существуют, чтобы не заводить детей. Я же их тоже принимаю. (Пауза.) И как ты себе теперь представляешь все будет дальше?

ДОРА. Не знаю.

МАТЬ. Ты не знаешь. Я не знаю. Но кто-то же должен знать. (Пауза.) Мы еще можем убрать ребенка.

ДОРА. Окэй.

МАТЬ. Ты согласна?

ДОРА. А что тут такого?

МАТЬ. Отнюдь. Аборт — печальная штука.

ДОРА. Тогда не надо аборт.

МАТЬ. Но может, это единственный выход. Или скажи мне, кто должен заниматься ребенком.

ДОРА. Я.

МАТЬ. Это большое и тяжелое дело.

ДОРА. Потому что у ребенка тоже будут не все дома?

МАТЬ. А у кого не все дома?

ДОРА. У меня.

МАТЬ. Если ты так думаешь, то можешь сразу поставить на себе крест.

ДОРА. Окэй.

МАТЬ. Откуда у тебя, кстати, это «окэй»?

ДОРА. Не знаю.

МАТЬ. В общем, давай предложи что-нибудь.

ДОРА. Мы можем подарить его кому-нибудь, у кого не может быть детей.

МАТЬ. Прекрасная мысль, но я не думаю, что такой подарок кого-нибудь порадует.

ДОРА. Тогда подождем, когда он появится на свет, и убьем его. Без шуток.

МАТЬ. Это запрещено, Дора.

ДОРА. А мы никому не скажем. Просто привяжем к какому-нибудь дереву и ничего больше делать не будем.

МАТЬ. Чудовищно.

ДОРА. А что тут такого?

МАТЬ. Так не пойдет, Дора, поверь мне.

ДОРА. Тогда не знаю.

МАТЬ. А папе ты поверишь?

ДОРА. Папе я верю всегда.

18. Дома. Воскресный день, когда у папы есть время

ОТЕЦ. Все это женские дела. Да что там. Непорядочно как-то. И почему ты не уследила?

ДОРА. Не знаю.

ОТЕЦ. Да не ты, черт побери! Предоставила ребенку слишком много свободы.

МАТЬ. Упрекать себя я и сама могу. Лучше предложи что-нибудь.