Альбертас Лауринчюкас - Средняя американка Страница 5

Пауза.

Маргрет (тоскливо). Раньше я хоть верила в гороскопы. Они скрашивали мою жизнь.

Костас. Вы разочаровались в них?

Маргрет. Они говорят не о том.

Костас. О чем вы хотели услышать?

Маргрет. Я не хочу, что ты? Само слышится. (Улыбнулась.) Глупо.

Костас, с опаской взглянув на Маргрет, встает. Из дома выходит Уолтер.

Уолтер. Безобразно спал этой ночью. Вечером пришла в голову странная мысль – подсчитать, сколько стоит человек.

Костас. Наверное, столько, сколько у него долларов.

Уолтер. Я прикинул, сколько стоит мертвый человек.

Костас. Мертвый? Зачем считать? Спросили бы у меня. Мертвый ничего не стоит. За него не дадут даже цену осколка, который ему размозжил голову.

Уолтер. И все-таки стоит. Доллар и сорок пять центов.

Костас. Откуда столь точные данные?

Уолтер. Я заглянул в книгу, выписал, сколько железа, жиров, фосфора и других элементов в человеке среднего возраста и роста. Потом подсчитал, сколько свечей, гвоздей, костной муки можно сделать из всего этого и что можно выручить за все. Результат меня буквально пришиб. Заснуть так и не удалось.

Маргрет. Вышло бы на двадцать центов больше, ты бы заснул спокойно.

Уолтер. На двадцать центов? (Подумав.) Тоже немного. Как все-таки парадоксален мир!

Костас. И самый большой парадокс в нем – человек.

Уолтер (усмехнувшись). Какой у меня разумный сын! Пожалуй, при таком здравом рассудке ты бы вполне мог занять президентское кресло.

Костас. Увы, я родился не в Америке и по конституции путь к президентскому креслу для меня закрыт. И, кроме того, быть президентом в этой стране довольно опасный бизнес.

Уолтер (улыбается). Зато почетный.

Костас. Разумеется. Надгробный памятник у президента будет повыше, чем у нас.

Уолтер. И все-таки все американцы хотят быть президентами.

Маргрет. Поскольку женщин в президенты не избирают, я удаляюсь. (Уходит.)

Уолтер. Шутки шутками, сынок, но все-таки пришло время поговорить и всерьез.

Костас. Давно пришло. Я уже шесть недель без работы. Пора и честь знать.

Уолтер. Тебе не нравится в моем доме?

Костас. У тебя прекрасный дом.

Уолтер. Но все это не с неба свалилось, как ты понимаешь. Пришлось немало потрудиться.

Костас. Я догадываюсь. И когда я ехал сюда, я надеялся помочь тебе, чем сумею.

Уолтер. Рад слышать эти слова. Насколько я понял, ты не прочь стать президентом?

Костас (с улыбкой). Есть возможности?

Уолтер. Ты им станешь.

Костас. Где Библия?

Уолтер. Зачем?

Костас. Приму присягу. Кто будет свидетелем?

Уолтер. Вот чего-чего, а свидетелей тут не нужно.

Костас. Я не останусь в долгу, отец. Тебя я назначу государственным секретарем, Роберта – министром почты и телеграфа, Маргрет – представителем в Организации Объединенных Наций. Там она с помощью своих гороскопов пресечет все происки африканских дипломатов.

Уолтер. Не слишком высоко ты метишь, сынок?

Костас. Ты сам сказал – я президент.

Уолтер. Но не Америки пока – фирмы, торгующей произведениями искусства.

Костас (притворяясь разочарованным). Bceго-навсего? Нет, это не по мне. Управлять государством – ради бога, но в искусстве надо хоть кое-что смыслить.

Уолтер. Тебе не нравится писать картины?

Костас. Вообще-то я могу и попробовать. Помню, лет сорок назад я нарисовал карикатуру на своего учителя, Судя по тому, что он выставил меня с урока, было очень похоже. Правда, потом у меня не возникало уже желания рисовать.

Уолтер. И слава богу. Таких желающих расплодилось слишком много. Их можно купить оптом вместе с их картинами. Ну, их-то оставим в покое, пусть живут. А картины их, так и быть, скупим.

Костас. Ты хочешь стать меценатом? Что ж, весьма почетно.

Уолтер. Я предпочитаю почету доллары. Мы будем торговать картинами.

Костас. Купленными на улице?

Уолтер. Мы с тобой не обязаны рассказывать всем, где мы их купили.

Костас. А может, все-таки рассказать? Слава – Уолтер Рос поддерживает молодых художников. За славой, как хвост за кометой, потянутся деньги.

Уолтер. Выбрось из головы эту чушь, сынок. В Америке доллары не растут на древе почета. Они скорее похожи на прибрежный песок Паланги. Как будто держишь в горсти, а он потихоньку убегает. Надо уметь твердо сжимать кулак.

Костас. Но мне нечего в нем держать.

Уолтер. Скоро будет.

Костас. От продажи этих картин?

Уолтер. Видишь ли, недавно я заработал сто тысяч долларов на бизнесе с импортом. Почти половину придется отдать в виде налога.

Костас. Но ты можешь избежать этого. Инвестировать деньги в дело.

Уолтер. Ты мне все больше нравишься, Костас… К сожалению, прежний бизнес для меня уже закрыт – тут мне сам черт ножку подставил. Но и налоги платить тоже не к чему вроде. А? Вот тут-то картины и подворачиваются. Ты, мой сын, открываешь галерею авангардистского искусства. А через некоторое время она сгорит.

Костас. Я слышал, рамы иногда бывают ценнее картин, но чтобы что-нибудь стоил пепел…

Уолтер. Картины будут застрахованы.

Костас. Само собой разумеется. Но кто же будет страховать на большую сумму купленные на улице картины? Но если даже мы сумеем, после пожара начнется следствие. Вряд ли удастся выкрутиться. А мне не улыбается на склоне лет очутиться за… (Изображает пальцами решетку.)

Уолтер. Как ты мог подумать? (С возмущением.) Разве я допущу, чтобы мой сын попал в тюрьму? Да еще потрачу на это кругленькую сумму?

Костас. Может, сыграем в открытую?

Уолтер. Я и не скрывал. Есть один наш соотечественник. Дипломированный искусствовед. Располагает правом официально оценивать картины. На следующей неделе он приедет сюда из Калифорнии и позаботится о том, чтобы картины, которые ты скупишь, были оценены тысяч по десять каждая.

Костас. Прилично.

Уолтер. Ты согласен?

Костас. А как насчет пожара? Как его…

Уолтер. Это уже не твой бизнес.

Костас. Понимаю.

Уолтер. Так что?

Костас. Честно говоря, я хотел спокойно пожить на склоне лет.

Уолтер. Твое дело, сынок. Я могу предложить этот бизнес кому-нибудь другому. Стивену, например.

Костас. Стивену? Нет уж, прости.

Уолтер. Значит, согласен?

Костас. Ладно… Была не была…

Уолтер. Изобразил бы хоть радость на лице.

Костас. Президент должен скрывать свои чувства.

Уолтер. Ты прав, Костас. Тренируйся. Тебе это пригодится. Кстати, ты знаешь, кто этот искусствовед?

Костас. Откуда?

Уолтер. Таурас.

Костас. Таурас?

Уолтер. Твой школьный товарищ. Он прекрасно помнит тебя. Ты что, забыл?

Костас (смешавшись). Школьных товарищей помнят всю жизнь.

Уолтер. Я сегодня буду говорить с ним.

Костас. Передай привет.

Уолтер. А сам не желаешь? Несколько слов…

Костас. Нет, знаешь… Довольно неожиданно. Надо обдумать. Да, предупреди меня, когда он приедет. Хочу сделать ему небольшой сюрприз.

На веранде звонит телефон.

Уолтер (снимает трубку). Стивен?… Хорошо… Купи все, но плати только двадцать процентов… Хочешь, чтобы я посмотрел?… Хорошо, еду. (Кладет трубку.) Так что, договорились?

Мужчины пожимают друг другу руки. Уолтер уходит. Костас проводил его взглядом, задумался. Входит Маргрет.

Map грет (заметив состояние Костаса). Ты погрустнел… Что-нибудь случилось?

Костас (изображая на лице улыбку). Все прекрасно. Похож я на президента фирмы?

Маргрет. Не очень, честно говоря.

Костас. А отец решил, что президент просто не может быть другим.

Mapгрет. Он предложил тебе? Соглашайся. Уолтер никогда не ошибается.

Костас. Но бизнес не влечет меня.

Маргрет. Что же влечет?

Костас (невесело улыбнувшись). Дальние страны.

Маргрет. Ты хочешь покинуть нас?

Костас. Не все выходит как хочешь.

Маргрет. Что с тобой?…

Костас. По ночам мне часто снится медведь. Он преследует меня. Спасенья нет. Наверное, это судьба. В Гонконге мне удалось получить работу на одном судне. Мы отплыли в Ванкувер. На берегу я подписал контракт на рубку леса в провинции Британской Колумбии. По ночам вокруг нашего дома бродили голодные медведи. Однажды мы поставили капкан. В полночь нас разбудил дикий рев. Мы бросились к окну. Медведь метался над капканом. Мы бросили жребий. Выпало мне. Я взял топор, вышел. Товарищи замерли за моей спиной. Медведь увидел меня, взревел еще страшнее, рванулся и убежал, хромая. В капкане остались клочья шерсти и когти.

Маргрет. Почему ты вспомнил об этом?

Костас. Свобода всегда дороже собственной шкуры.

Маргрет. Я не понимаю… Ты все-таки уезжаешь? Тебе показалось, что наш дом капкан?… Может быть, это так и есть…

Костас. Нет, нет, что ты! Я благодарен вашему дому. Шесть недель он был для меня тихой гаванью, о которой я мечтал много лет.