Михаил Веллер - Своими глазами (сборник) Страница 54

— А что у вас едят? — с превосходством спрашивает хозяйка.

— Вкуснее всего человечье мясо, — доверительно отвечает та.

И все хохочут над реакцией подпрыгнувшей хозяйки.

…Все окосели, отвалились. Старик сминает пустую сигаретную пачку. Мальчик смотрит в ужасе: неужели погонит ночью в деревне красть сигареты?! Хозяйка видит, приносит махорку и кусок газеты.

— Теперь можно и музыку, — говорит старик, ловко вертя самокрутку, прикуривает и сует в рот негритянке, вторую делает себе.

Мальчик пока достает скрипку, настраивает.

— Ой, да не пили ты мне душу, — морщится хозяйка и, пригорюнясь позой, заводит «Лучинушку».

Ей начинают подтягивать, и вот вкруг стола дикий и абсурдный квартет: блики лампы, месяц в черном окне — и почти обнявшись, покачиваясь, с пьяноватой слезой и сердечным надрывом, хрипотца и африканский акцент, они изливают душу в пении[7].

Негритянка и мальчик стоят ночью у забора во дворе, смотрят на луг, кусты у реки. Она гладит его по голове[8].

— Только я говорила, кровать у меня одна, — говорит в избе хозяйка, стеля постель на широкой металлической кровати.

— Поместимся, — успокаивает старик.

Постель хозяйки — на лавке за занавесочкой. Она уходит туда, ложится, предварительно задув лампу.

Горница освещена луной. На кровати: старик лежит с краю, негритянка посредине, мальчик — у стенки. Глаза у всех закрыты.

Под одеялом негритянка начинает трогать мальчика. Он старается дышать ровно, сгибает ногу в колене — одеяло домиком.

— Без блядства, — тихо говорит старик, не открывая глаз. — Хватит. Он еще маленький.

— Большой, — вдруг так же тихо и ровно отвечает мальчик.

— Средний! — прыскает шепотом негритянка, притворно вздыхает, поворачивается к старику, кладет руку, закидывает на него ногу.

— Уймись, — шепчет он. — Я тебе и так плачу.

Она гладит его по щеке.

Лежа за своей занавесочкой, с открытыми глазами, вслушиваясь, хозяйка покачивает головой, тихо шепчет сама себе:

— Во что деется. А мы здесь…

День. Деревня. Двор. Негритянка обрывает лепестки ромашки — гадает[9]. Над ней из окна старик дразнит шипящего гусака.

Офицер милиции в школе говорит учительнице:

— Есть новости о пропавшем мальчике? Друзья когда его видели?

На сонной сельской улице мальчик звонит из автомата у почты:

— Никому ни слова! Ты ничего не понимаешь. Потом скажу. Пока!

И с огромной сеткой продуктов мирно бредет домой.

На солнцепеке мальчик неумело колет дрова — уже гора. Он в поту. Пальцами двух рук старается обхватить талию, втягивает живот.

Старик дремлет во дворе — на коленях кошка.

Мальчик, подкравшись, смотрит вниз в его карман — и тихо вытаскивает пистолет. Держа его в двух руках, целится вдаль.

— Не так, — произносит старик. Берет пистолет, показывает:

— Указательный левой руки — на скобу. Локти выпрями! Левой тяни на себя, а правой — отталкивай. И стоит, как в станке.

Мальчик целится.

— Снизу подводи! — учит старик. Отбирает пистолет. Спрашивает:

— Все в порядке? Ничего такого не видел?

— Да нет, ничего… А можно один патрончик, а?..

Старик долго, задумчиво смотрит ему в глаза.

— Лере не позвонил? Не успокоил? — заботливо спрашивает он.

Мальчик настораживается, пытается понять его взгляд:

— Н-нет, — пожимает плечами он.

— Скажешь правду — получишь патрончик выстрелить.

— Ну, звонил… — бурчит он, поддавшись на искушение.

Старик наводит пистолет на мальчика. Щелчок: снят предохранитель. Щелчок: взведен курок. У старика лицо убийцы.

Мальчик оцепенело смотрит в дуло. На штанах расплывается мокрое пятно.

Левой, свободной, рукой старик дает ему оглушительную плюху.

В городе команда главаря прыгает в машину — и мчится.

Пробуксовывая и «плывя» по грязному проселку, джип с бандитами едет со всей возможной скоростью.

Ему навстречу, ныряя в колдобины и подвывая мотором, ползет разболтанный автобус-ПАЗик, набитый крестьянами с их скарбом.

Они поравнялись — и удаляются в разные стороны.

Водитель джипа торопится, лицо напряжено.

В толчее автобуса разместился старик, мальчик и негритянка.

Они трое в пустом «холле» районной гостинички-развалюшки.

В анкете, графа «цель приезда», старик выводит: «Творческая командировка».

— Документики! — приказывает администраторша, косясь на негритянку.

— Похож? — старик показывает портрет на ста баксах, давая их.

— Похо-ож, — берет деньги администраторша.

Номер: голые беленые стены, три кровати, три тумбочки.

Наша троица раздевается, устраивается.

— А где туалет? — осматривается негритянка.

— В конце коридора, — отвечает старик.

— А где душ? — ищет она.

— В подвале, — говорит мальчик.

— Русская архитектура очень оригинальная, — говорит она.

Шум сливного бачка. Негритянка выходит из туалета.

Навстречу вываливается из номера поддатый сельский парень, загораживает дорогу:

— О, синьора!.. Из каких краев?..

Она пытается идти дальше. Он догоняет, не пускает — но мирно:

— Я культурно… хочу вас угостить… по русскому обычаю…

Теснит ее в свой номер:

— К нам гостья… из знойной Африки!

…Там сидят два его приятеля, на тумбочках водка и закуска.

— О-о! — аплодируют они.

— Милости прошу к нашему шалашу, — делает жест один.

— Нельзя отказываться. Вы нас обидите, — поддерживает другой.

— Только одну рюмку. За дружбу, — наседает тот, что привел ее.

Ее ведут, усаживают, подносят.

— Эдуард, — протягивает руку один.

— Альберт, — нагло лыбится другой: явно врут имена, издеваясь.

Приятели смеются, и негритянка тоже улыбается, раскрепощаясь.

В номере старик — шнур кресла в розетке — зачеркивает в табель-календарике еще день: до обведенной кружком субботы — два дня.

Мальчик играет на скрипке — очень выразительно, но беззвучно, водя по струнам обратной стороной смычка.

— Что ты делаешь? — не выдерживает старик.

— Иначе пальцы потеряют беглость, — объясняет мальчик.

— Куда наша арапка запропастилась, — вопрошает старик.

— В унитаз смыло, — спокойно реагирует мальчик.

— Поди посмотри!

Мальчик идет по коридору. Из номера тех ребят — звуки борьбы и сдавленные выкрики негритянки.

…Мальчик врывается в свой номер, в панике крича:

— Там… ее!..

— Где — «там» — ее — что? — холодно спрашивает старик.

— Насилуют! — выпаливает мальчик. — Кажется… — неуверенно добавляет.

— Может, решила подхалтурить, — сомневается старик. Выдергивает свой шнур, аккуратно сматывает, и выезжает в дверь.

В коридоре он останавливается перед той дверью.

— Открой! — велит мальчику, слыша явные звуки насилия.

— Закрыта! — мальчик дергает ручку.

— Трудно с тобой, — вздыхает старик и бьет кулаком в филенку.

Фанера проламывается, старик сует руку в дыру и изнутри проворачивает ключ, распахивает дверь.

…Трое, действительно, пытаются насиловать негритянку, отчаянно брыкающуюся. Она на кровати, один зажимает ей рот, другой держит ноги, третий влез сверху, возясь рукой под собой.

— Любовь с первого взгляда, — констатирует старик, въезжая.

Мальчик закрывает дверь, встает за его спиной.

Парни замечают вошедших.

— Давай… вали!.. — угрожающе движется к ним один.

Старик с видом убийцы достает и наводит два пистолета.

— Стоять! Руки за голову! — жутким голосом приказывает он.

Парни ошеломленно подчиняются.

— Лицом к стене!! — Оскалясь, старик целится.

— Да ты чо, отец, — без особого страха, опомнясь, гудит один мирно и извинительно. — Твоя баба, что ли?..

— Да мы хотели сначала по-хорошему, — говорит другой.

— Мы думали, она проститутка, — говорит третий.

Атмосфера разряжается от их недоуменно-мирного тона: мол, ну чего такого-то, подумаешь. Опускают руки.

— Она и есть проститутка, — говорит старик. — А ты кто?

— Я механизатор, — отвечает спрошенный.

— Да убери ты стволы-то, — говорит другой.

— Да мы заплатим… по-честному, — говорит третий.

Негритянка встала и приводит себя в порядок.

— Ты мне порвал трусы! — швыряет третьему в лицо обрывки.