Сэмюэль Беккет - Про всех падающих Страница 6

Миссис Руни. У Линчей. Близнецы. Это они над нами смеются.

Крики.

Мистер Руни. Как ты думаешь — будут они сейчас швырять в нас грязью?

Крики.

Миссис Руни. Повернемся к ним лицом.

Крики. Они оборачиваются. Молчание.

Погрози им палкой.

Молчание.

Убежали.

Пауза.

Мистер Руни. Тебе никогда не хотелось убить ребенка? (Пауза.) Задушить зло в зародыше. (Пауза.) Сколько раз ночью, зимой, на черной дороге к дому, я чуть не бросался на мальчика. (Пауза.) Бедный Джерри! (Пауза.) Что тогда меня удержало? (Пауза.) Не страх перед людьми. (Пауза.) Может, теперь пройдем немного назад?

Миссис Руни. Назад?

Мистер Руни. Да. Или ты вперед, я назад. Идеальная парочка. Как у Данте грешники с вывернутыми лицами. Наши слезы упадут на наши зады.

Миссис Руни. Что с тобой, Дэн? Тебе нехорошо?

Мистер Руни. Хорошо! Когда мне было хорошо? В тот день, когда мы познакомились, мне велели лежать. В тот день, когда ты предложила мне руку, от меня отказались врачи. Ты это знала, ведь правда? В ту ночь, когда мы поженились, меня унесли на носилках. Надеюсь, это-то ты не забыла? (Пауза.) Нет, нельзя сказать, что мне хорошо. Но сейчас мне не хуже. В общем, мне даже лучше. Потеря зрения меня сильно приободрила. Лишись я еще слуха и речи, я, возможно, проскрипел бы до ста. А может, я уже и проскрипел. (Пауза.) Мне сегодня стукнуло сто? (Пауза.) Мне сто лет, Мэдди?

Молчание.

Миссис Руни. Все тихо. Ни живой души. Некого спросить. Все едят. Ветер (вой ветра) едва шевелит листы, и птички (чириканье) устали петь. Коровы (краткое мычанье) и овцы (краткое блеянье) молча жуют. Собаки (краткое тявканье) уснули, а куры (краткое кудахтанье) распростерлись в пыли. Мы одни. Некого спросить.

Мистер Руни (откашлявшись, повествовательным тоном). Мы выехали точно по расписанию, я могу поручиться. Я был…

Миссис Руни. Как это ты можешь поручиться?

Мистер Руни (обычным тоном, сердито). Я могу поручиться, я тебе говорю! Хочешь ты, чтоб я рассказывал, или нет? (Пауза. Повествовательным тоном.) …Точно по расписанию. Я, как всегда, был один в купе. По крайней мере, надеюсь, ибо я чувствовал себя совершенно непринужденно… мой ум… (Обычным тоном.) Но почему бы нам где-нибудь не присесть? Мы что — боимся, что потом нам не удастся подняться?

Миссис Руни. Сесть! На что?

Мистер Руни. Например, на скамейку.

Миссис Руни. Тут нет скамеек.

Мистер Руни. Ну тогда на кочку, давай сядем на кочку.

Миссис Руни. И кочки нет.

Мистер Руни. Значит, не выйдет. (Пауза.) Мне снятся другие дороги, другие страны. Другой дом, другая крыша… другая… (колеблется) другая крыша. (Пауза.) Да, так на чем я остановился?

Миссис Руни. На своем уме.

Мистер Руни. Моем уме? Ты уверена? (Пауза. Недоверчиво.) Моем уме? (Пауза.) А, ну да… (Повествовательным тоном.) Я сидел один в купе, и мой ум начал работать, как это часто бывает после службы, по дороге домой, в поезде, под шум колес. Твой сезонный билет, сказал я себе, стоит двенадцать фунтов в год, а зарабатываешь ты в среднем фунтов шесть-семь в день, которых едва хватает на бутерброды, стаканчик, табак и журнал, чтоб только-только продержаться до дома и рухнуть в постель. Прибавь к этому — или вычти — квартирную плату, страховку, разные подписки, отопление, освещение, стрижку, бритье, чаевые поводырям-доброхотам и тысячи разных мелочей, и станет яснее ясного, что, день и ночь лежа в постели зимою и летом, меняя раз в две недели пижаму, ты значительно увеличишь свой доход. Служба, сказал я себе…

Крик. Пауза. Снова крик.

(Обычным голосом.) Кто-то кричал?

Миссис Руни. Миссис Тули. У мужа, у бедняжки, непрекращающиеся боли, и он ее лупит нещадно.

Молчание.

Мистер Руни. Что-то он сразу выдохся. (Пауза.) Так о чем это я?

Миссис Руни. О службе.

Мистер Руни. Ах да. Служба. (Повествовательным тоном.) От службы, старик, тебе пора отказаться, она от тебя уже давно отказалась. (Обычным голосом.) Знаешь, бывают такие минуты озарения.

Миссис Руни. Мне холодно, я устала.

Мистер Руни (повествовательным тоном). А с другой стороны, сказал я себе, эти ужасы домашнего быта: стирка, уборка, натирка, разборка, мойка, дойка, сушка, утюжка, прополка, прослойка, раскопки, улыбки, покупки. И детки — здоровые орущие соседские детки. Обо всем этом и много еще о чем дают некоторое представление субботние вечера и воскресный отдых. А что же по рабочим дням? По вторникам? По пятницам? Что это будет по пятницам? И снова я вернулся к мыслям о своей тихой службе в тихом подвале, табличке с моим стершимся именем, удобном кресле, вельветовых шторах, обо всем, что позволяет заживо себя погрести хотя бы от десяти до пяти, когда под рукой у тебя с одной стороны бутылочка светлого эля, а с другой — холодная тушка хека. Ничто, ничто, сказал я, даже полная констатация смерти, этого не заменит. И тут-то я заметил, что мы остановились. (Пауза. Обычным голосом. Раздраженно.) Что это ты так на мне повисла? Сознание, что ли, теряешь?

Миссис Руни. Мне холодно, я устала. Ветер… (свист ветра) ветер продувает мое летнее платье, будто я в одних трусиках. Я с завтрака толком не ела.

Мистер Руни. Ты отвлекаешься. Я говорю, а ты слушаешь ветер.

Миссис Руни. Нет-нет, я вся внимание, все-все расскажи, и мы поднатужимся и без устали, без устали двинемся к безопасной гавани.

Мистер Руни. Без устали… к безопасной гавани… Знаешь, Мэдди, иной раз кажется, что ты бьешься над мертвым языком.

Миссис Руни. Да, Дэн, именно, я тебя понимаю, у меня у самой часто такое чувство, и это ужасно тягостно.

Мистер Руни. Признаться, то же случается и со мной, когда я вдруг услышу, что я сам говорю.

Миссис Руни. Ну да ведь язык этот и станет когда-нибудь мертвым, как наш бедный добрый кельтский.

Упорное блеянье.

Мистер Руни (испуганно). Господи Боже!

Миссис Руни. Ах, пушистенький чудный ягненочек хочет пососать свою маму! Их-то язык не переменился со времен Аркадии.

Пауза.

Мистер Руни. Да, так на чем я остановился?

Миссис Руни. На остановке.

Мистер Руни. Ах да. (Откашливается. Повествовательным тоном.) Я, естественно, заключил, что мы прибыли на какую-то станцию и скоро мы снова двинемся, и я преспокойно ждал. Но — ни звука. Что-то тихо сегодня, подумал я, никто не входит, никто не выходит. Время шло, ничего не менялось, и я понял свое заблуждение. Мы не прибыли на станцию.

Миссис Руни. И ты не вскочил, не высунулся в окно?

Мистер Руни. Что бы мне это дало?

Миссис Руни. Ну, крикнул бы, чтоб тебе сказали, в чем дело.

Мистер Руни. Мне было плевать, в чем дело. Нет, я сидел себе и думал: пусть поезд вовеки не тронется, мне, в общем-то, все равно. А потом постепенно потребность… как бы это сказать… ну, сама понимаешь… охватила меня. Может быть, на нервной почве. Собственно, теперь я даже уверен. Знаешь, просто невмоготу.

Миссис Руни. Да-да, я через это прошла.

Мистер Руни. Если мы еще долго тут проторчим, сказал я себе, я просто не знаю, что делать. Я встал и начал ходить туда-сюда между скамейками, как зверь в клетке.

Миссис Руни. Это иногда помогает.

Мистер Руни. Прошла, как показалось мне, вечность, и вдруг мы поехали. А потом уж слышу, Баррел орет это богомерзкое название. Я вышел, и Джерри отвел меня в мужскую уборную. (Пауза.) Ну и вот. (Пауза.) Ты молчишь? (Пауза.) Скажи что-нибудь, Мэдди. Скажи, что ты мне веришь.

Миссис Руни. Я как-то, помню, была на лекции одного доктора, из этих, вторые психикой занимаются, ну как их? Он говорил…

Мистер Руни. Психиатр?

Миссис Руни. Да нет, просто по расстройствам, я надеялась, он прольет некоторый свет на мое вечное внимание к конским ягодицам.

Мистер Руни. Невролог?