Уильям Шекспир - Юлий Цезарь Страница 6

Когда себе я рану нанесла

Сюда в бедро? Коль это я стерпела,

То тайну мужа я не выдам.

Боги,

Да буду я такой жены достоин.

Стук за сценой.

Стучат. На время, Порция, уйди.

Доверю вскоре сердцу твоему

Моей души тревогу,

Все думы, и заботы, и сомненья,

Из-за которых я угрюм и хмур.

Уйди скорее.

Порция уходит.

Кто стучится, Луций?

Входят Луций и Лигарий.

С тобою хочет говорить больной.

То Кай Лигарий, присланный Метеллом.

Ступай, мой мальчик. — Здравствуй, Кай Лигарий.

Мне трудно говорить, и все же — здравствуй!

Некстати, храбрый Кай, твоя повязка!

О, если бы ты был сейчас здоров!

Я выздоровлю, если Брут мне скажет,

Что есть для подвига достойный повод.

Лигарий, есть для подвига предлог.

Да, повод есть — достойный из достойных.

Клянусь богами Рима, я здоров!

Недуги, прочь! О римлянин великий,

Потомок славный доблестного предка!

Ты, словно заклинатель, оживил

Мой омертвелый дух. Скажи; готов я

С любой неодолимой силой биться

И победить. Так что же надо делать?

Нам нужно возвратить больным здоровье.

Отняв притом здоровье у кого-то?

Да. Расскажу тебе, в чем дело, Кай,

Дорогою к тому, к кому пойдем,

Чтоб это совершить.

Идем скорей.

Воспламенившись, за тобой пойду —

На что, не знаю сам: с меня довольно,

Что Брут меня ведет.

За мною следуй.

Уходят.

СЦЕНА 2

Дом Цезаря.

Гром и молния. Входит Цезарь в ночной одежде.

И небо и земля разверзлись ночью;

Во сне Кальпурния кричала трижды:

«На помощь. Цезаря хотят убить!»

Эй, слуги!

Входит слуга.

Господин мой?

Скажи жрецам, чтоб закололи жертву,

И прорицанья их мне сообщи.

Исполню, господин.

(Уходит.)

Входит Кальпурния.

Как, Цезарь? Ты уйти из дома хочешь?

Не должен ты сегодня выходить.

Нет, Цезарь выйдет: ведь всегда опасность

Ко мне крадется сзади, но, увидев

Мое лицо, тотчас же исчезает.

Ты знаешь, Цезарь, я не суеверна,

Но я теперь боюсь. Сказал мне стражник,

Что ужасы такие он видал,

Каких себе представить мы не можем.

На улице вдруг львица окотилась;

Могилы выплюнули мертвецов;

По правилам военного искусства

Меж туч сражались огненные рати,

И кровь бойцов кропила Капитолий,

Был ясно слышен грозный грохот битвы:

Стонали раненые, ржали кони…

По улицам метались привиденья,

Ужасным воем поражая слух.

О Цезарь. Это все необычайно,

И я страшусь.

Как можно избежать

Судьбы, нам предназначенной богами?

Нет, Цезарь выйдет; знамения эти

Даны не только Цезарю, а всем.

В день смерти нищих не горят кометы,

Лишь смерть царей огнем вещает небо.

Трус умирает много раз до смерти,

А храбрый смерть один лишь раз вкушает!

Из всех чудес всего необъяснимей

Мне кажется людское чувство страха,

Хотя все знают — неизбежна смерть

И в срок придет.

Входит слуга.

Что говорят авгуры?

Советуют, чтоб ты не выходил.

Из жертвы внутренности вынимая,

Они в животном сердца не нашли.

Так посрамить желают боги трусость:

Скотиною без сердца Цезарь был бы,

Когда б из страха дома он остался.

Не будет этого: опасность знает,

Что Цезарь поопаснее ее.

Мы — как два льва, два брата-близнеца.

Из нас двоих я старше и страшней.

Нет, Цезарь выйдет.

О, увы, в тебе

Самонадеянность убила мудрость.

Не выходи сегодня; пусть мой страх

Тебя удержит дома, а не твой,

Пошлем мы Марк Антония в сенат.

Пусть скажет он, что болен ты сегодня.

Прошу тебя об этом на коленях.

Антоний скажет им: я нездоров;

Чтоб ублажить тебя, останусь дома.

Входит Деций.

Вот Деций Брут, он передаст им это.

Приветствую тебя, достойный Цезарь!

Пришел я проводить тебя в сенат.

Ты вовремя пришел, чтоб отнести

Сенаторам приветствие мое,

Сказать, что к ним прийти я не могу.

Ложь — не могу, и вовсе ложь — не смею.

Я не хочу прийти; скажи так, Деций.

Скажи, он болен.

Цезарь — им солжет?

Затем ли я так далеко в победах

Простер над миром длань, чтоб опасаться

Седобородым правду говорить?

Скажи им, Деций, — Цезарь не придет.

Великий Цезарь, объяснить им надо,

В чем дело, а не то осмеян буду,

Когда им передам слова.

Во мне причина — не хочу прийти,

И этого довольно для сената.

Но я тебя люблю и потому

Тебе открою все. Меня жена,

Кальпурния, удерживает дома.

Ей снилось, будто статуя моя

Струила, как фонтан, из ста отверстий

Кровь чистую и много знатных римлян

В нее со смехом погружали руки.

Сон кажется ей знаменьем зловещим,

И, на колени встав, она молила,

Чтобы остался я сегодня дома.

Но этот сон неверно истолкован,

Значение его благоприятно:

Из статуи твоей струилась кровь,

И много римлян в ней омыло руки, —

И это значит, что весь Рим питаем

Твоею кровью и что знать теснится

За знаками отличья и наград.

Вот все, что сон Кальпурнии вещает.

Ты сон ее истолковал отлично.

Да, если внемлешь ты моим словам.

Узнай же, что сенаторы решили

Корону поднести тебе сегодня.

Узнав, что ты не явишься, они

В решенье поколеблются, и слово

Крылатое из уст в уста пойдет:

"Прервем сенат, пока хороших снов

Супруга Цезарева не увидит".

Коль ты не выйдешь, то шептаться будут:

"А Цезарь испугался! "

Прости меня, о Цезарь, лишь любовь

К твоим делам велит сказать мне правду;

Мой разум подчинен любви.

Нелепы страхи все твои, Кальпурния!

И стыдно мне, что я поддался им. —

Подайте тогу, я иду.

Входит Публий, Брут, Лигарий, Метелл, Каска, Требоний и Цинна.

А вот и Публиций, он пришел за мной.

С добрым утром, Цезарь.

Здравствуй, Публий. —

Как, Брут, и ты сегодня встал так рано? —

Тебе привет мой, Каска. — Кай Лигарий,

И Цезарь не был так к тебе враждебен,

Как лихорадка, что тебя сгноила. —

Который час?

Пробило восемь, Цезарь.

Благодарю я всех вас за вниманье.

Входит Антоний.

Как, и Антоний! Ночь в пирах проводит

И все же встал. Антоний, с добрым утром!

Великий Цезарь! С добрым утром!

Пусть приготовят все.

Я виноват, что ждать вас заставляю.

А, Цинна, и Метелл, и ты, Требоний.

С тобою будет разговор особый,

Ко мне сегодня должен ты прийти.

Будь ближе, чтобы о тебе я помнил.

Да, Цезарь.

(В сторону.)

И так близко, что друзьям

Твоим захочется, чтоб я был дальше.

Друзья, пойдем со мной вина отведать,

А после вместе выйдем как друзья.

(в сторону)

Так только кажется тебе, о Цезарь,

И мысль об этом мучит сердце Брута.

Уходят.

СЦЕНА 3

Улица около Капитолия.