Леонид Андреев - Екатерина Ивановна Страница 6

М е н т и к о в. Я слышу.

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Перестаньте же!

М е н т и к о в. Я плачу… я плачу о нашем, о нашем бедном ребенке…

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Мол… Молчите.

М е н т и к о в. Я и молчал, но, Катя… Екатерина Ивановна! Когда я услыхал, вы мне сказали, что хотите произвести ту ужасную операцию… в клиниках… и наш ребенок, наше невинное дитя… я всю ночь тогда не спал, я буквально волосы рвал от горя… Я буквально… был в отчаянии, а вы хотите, чтобы я не плакал, когда даже самое жестокое сердце…

В той же позе, прилегая плечом к стене, опустив голову, слушает его женщина и при последних словах – неслышно отделившись от стены – выходит медленными и точно слепыми шагами. Ментиков оглядывается один. Вздыхает, аккуратно вытирает глаза в квадрат сложенным платком и, вынув маленькое зеркальце, поправляет прическу. Вздыхает. По ступенькам из сада быстро взбегает Лиза, кричит.

Л и з а. Катя, Катечка! Где Катя? Алеша приехал. Ментиков, голубчик, ненаглядный, где Катя? Вы знаете, Алеша приехал, и, значит, дело идет на мировую. Какой Алеша красавец, и с ним какой-то, тоже красавец. Ментиков, вы это понимаете: значит, зимой я еду к ним, и никакая мама меня не удержит. Вы не грустите, мы вместе поедем. Если бы я не была такая взрослая, я бы вас поцеловала, а теперь… (С силою хватает упирающегося Ментикова за руки и кружит по комнате. Убегает с криком.) Катя! Алеша приехал!

Ментиков тревожно оглядывается на террасу и поспешно выходит в противоположную дверь. Одновременно с разных сторон входят: по ступенькам Алексей и Коромыслов, с этой стороны – Екатерина Ивановна и за нею Лизочка.

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Алеша! Господи! Алеша!

А л е к с е й. Здравствуй, Катечка.

Крепко целуются, и Лиза, приподнявшись на носки, сочувственно вторит их движениям. Коромыслов целует у Екатерины Ивановны руку, все, видимо, взволнованы.

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Алеша, голубчик, как я рада, что ты приехал! Это такое сейчас счастье для меня – если бы ты знал… если бы ты знал. Хочешь чаю? И вам я ужасно рада, Павел Алексеевич… Вы видали, какая у меня сестра: вчера еще была девочка, а сегодня, смотрите, уж взрослая девица.

К о р о м ы с л о в. Первый раз вижу.

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Лизочка, а ты рада, что Алеша приехал? Ты посмотри, какой он стал.

Л и з а (убежденно). Красавец.

А л е к с е й. Да и ты, Лизок, недурна: только кто это тебе брови намазал?

Л и з а вспыхивает и, насупившись, строго смотрит на Коромыслова. Тот улыбается.

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Пойдемте в комнаты, там, прохладнее. Какая жара сегодня. Как вы доехали? – ведь у нас на станции не всегда есть лошади. Вот я не думала, Алеша: вчера только твое письмо, а сегодня – ты сам… А что же чаю? Лизочка, скажи чай.

Л и з а. Сейчас. (Уходит степенной поступью, сурово глядя на улыбающегося Коромыслова).

К о р о м ы с л о в (серьезно). А вы не волнуйтесь, Екатерина Ивановна, не надо.

Екатерина Ивановна хочет что-то сказать, но вместо того встает, делает два быстрых шага и прижимает ладони рук к глазам. Алексей вопросительно взглядывает на Коромыслова, и тот делает жест, как будто зарисовывает карандашом фигуру. Алексей морщится и машет рукой.

А л е к с е й. Катечка, не надо. Послушай, Катя…

К о р о м ы с л о в. Дело в том, Катерина Ивановна, что мы к вам парламентерами: вы уже догадались, я думаю?

Е к а т е р и н а И в а н о в н а (не отнимая рук). Сейчас только.

К о р о м ы с л о в. Ну вот и прекрасно: я люблю, когда дело делается начистоту. Ну, Алеша, выкладывай, а вы, Катерина Ивановна, дорогая, садитесь и слушайте.

Екатерина Ивановна садится, лицо ее красно, в глазах улыбка и слезы.

Ну что ж, начинай.

А л е к с е й. Нет, уж лучше вы, Павел Алексеевич. Мне так все это больно и… нет, уж лучше вы, Павел Алексеевич. Я не так скажу.

К о р о м ы с л о в. Хорошо. Одним словом, Катерина Ивановна, вы должны вернуться к мужу, иначе произойдет несчастье. Говорю совершенно серьезно и с полным знанием дела. Стрелял он в вас? – это правда, стрелял и даже три раза. Но так как дуракам счастье, то в вас он не попал, зато теперь, может быть, и попадет. Не в вас, конечно, вы понимаете?

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Понимаю.

А л е к с е й. Катя, отчего ты ни разу не ответила ни на одно его письмо? Ведь такое молчание хуже всяких слов, Катя. И хотя я целиком и со всех сторон обвиняю Георгия, но мне было жаль смотреть на него. Почему ты не ответила ему?

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Не знаю.

А л е к с е й. Ты и мне ни слова не ответила. Писала о детях, о себе, и все как-то – прости, Катя, – бездушно. А на вопросы мои о нем – ни слова.

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Я не знала, что отвечать.

А л е к с е й. Ты его не можешь простить?

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Не знаю.

А л е к с е й. Но ведь ты же его любишь, Катя?

К о р о м ы с л о в. Постой, Алеша, так дело не делается. Одним словом, Катерина Ивановна, ваш муж приехал с нами, сидит сейчас в кустах и ждет вашего разрешения явиться сюда.

Е к а т е р и н а И в а н о в н а (вставая). Нет!

А л е к с е й. Катя, ну послушай же.

Е к а т е р и н а И в а н о в н а (незаметно кладя руку на сердце). Нет!

Молчание.

А л е к с е й (вставая, сурово). Значит, нам уезжать? Хорошо; едем, Коромыслов.

К о р о м ы с л о в (рукой усаживая его). Эх, Алексей, тут только начинается, а ты – едем… Дай человеку опомниться, не хватай его за горло.

А л е к с е й. Я не это ожидал встретить, Катя, когда ехал сюда. Неужели в тебе так мало великодушия! Когда я ехал сюда, я думал встретить ту Катерину Ивановну, чистую, великодушную, благородную, по отношению к которой только сумасшедший, как мой братец, мог возыметь какие-то подозрения. Катя!

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Ее уже нет, Алеша, ее на твоих глазах убили.

К о р о м ы с л о в. Она хочет сказать, что хоть пули и не попали, и тела ее не тронули, но душу убили. Не так ли, дорогая? Ну так это вздор: душу так легко не убьешь. В моей душе, скажу вам, дорогая, бомбы взрывались, а видите живу и делаю это с большим удовольствием. Все проходит, все забывается, дорогая! А вы еще такая молодая и такая красавица, и детишки у вас, насколько помню, недурны. И мы сейчас пойдем с Алешей чайку попьем и сад ваш посмотрим, а вы с ним тут поговорите. Ведь неудобно же на самом деле: член Государственной думы, а сидит в кустах, как рябчик. Не надо унижать человека.

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Я к нему не вернусь.

К о р о м ы с л о в. Ну, вот это самое ему и скажите. Ведь немыслимо же такой разговор вести через посредников как вы полагаете? Красивый у вас парк – это имение вашей матушки?

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Да.

К о р о м ы с л о в. И хозяйство, видимо, в порядке. Эх, давно я не был в настоящей русской деревне, среди соломенного пейзажа, и теперь даже как-то совестно. Пишу голых баб, и надоели они мне хуже горькой редьки, а нарушить порядок…

А л е к с е й. Прости меня, Катечка, я, кажется, резко говорил.

Е к а т е р и н а И в а н о в н а (быстро улыбнувшись). Какой же ты глупый, Алеша: настоящая совесть никогда не должна просить прощения, что бы она ни сделала. Ты моя совесть.

К о р о м ы с л о в. А я – часы. Идем, Алексей, да только уж вы, дорогая, никуда из этой комнаты не уходите: выйдете в другую, а потом в эту и не вернетесь. Платьице на вас в порядке, и прическа, и все, как следует, посидите тут, дружок, он недалеко.

Уходят. Екатерина Ивановна, не поднимаясь, на том же стуле ждет – руки ее опущены между колен. Солнце зашло, и в саду вечерние тени. Где-то далеко пастухи играют на жилейках. Тишина. Тяжело и грузно ступая, всходит по ступеням Георгий Дмитриевич, испуганно осматривает террасу и говорит: – Катя! Никого нет. – Нерешительно переступает порог и в первую минуту не видит Екатерины Ивановны. Осторожно делает еще два шага.

Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Катя! Где ты, Катя?

Молчание. Вдруг видит жену, сидящую все в той же позе, и замирает. Потом решительно подходит к ней, молча опускается на колени и молча кладет ее руки на свою голову. Екатерина Ивановна неподвижна.

Катя, это я пришел. Отчего ты молчишь, Катя? Взгляни на меня – это я, Катя!

Е к а т е р и н а И в а н о в н а (тихо). Встань. Нет, я ничего. Встань, Горя.

Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч (вставая). Ты меня не ждала?

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Нет, я все время жду тебя.

Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Катя, неужели это правда, и я вижу тебя? Катя, отчего ты мне не отвечала на письма – ведь я совсем с ума сошел, Катя. Посмотри, у меня седые волосы на висках.

Е к а т е р и н а И в а н о в н а. Я вижу. Я тебя люблю. Нет, нет, не подходи.

Г е о р г и й Д м и т р и е в и ч. Но отчего у тебя так опущены руки? Катя, ты не двинулась с места с тех пор, как я вошел, – что с тобой, Катя? Мне страшно, голубчик. Дети здоровы?