Пьер Бельфон - Совещание Страница 6

Клодина Ле Галлек (поднимая ее). Вот ваша ручка.

Шариу. Дорогие коллеги, ставки сделаны. (Пауза.) Игра началась. (Заполняет бюллетень.) Я приступаю к сбору бюллетеней... Дорогой председатель, вы один нас задерживаете. (Пускает поднос по кругу.) Спасибо... Клодина, могу я опять рассчитывать на вашу помощь? Большое спасибо. (Встает и направляется к доске. Клодина разворачивает бюллетени.)

Клодина Ле Галлек (читает). "Праздник у Капулетти"...

Шариу. Секундочку... (Стирает результаты первого тура, оставляя только голоса отсутствующих.) Я вас слушаю.

Клодина Ле Галлек (начинает сначала). "Праздник у Капулетти"... (Шариу, как в предыдущий раз, повторяет за ней.) "Зима в Гватемале"... "Трудные роды"... "Трудные роды"...

Шариу (подсчитав). Если прибавить голоса отсутствующих, у нас получится не три, а четыре голоса за "Трудные роды". За "Что с лица, то и с изнанки" и за "Праздник у Капулетти" — по два голоса, как и было, и за "Зиму в Гватемале" — тоже два.

Готье-Монвель (Шариу). Четвертый голос за "Трудные роды" — это твой?

Шариу. Да.

Готье-Монвель. Четыре голоса — это много, мы уже почти единодушны. (Клодине.) Пускай Микаэль держится за свою "Зиму в Гватемале": наверно, он знает, что делает. Но вас, дорогая Клодина, я не понимаю. Мне показалось, что... (Долго шепчет ей на ухо.)

Фоссер. Если я вам мешаю, могу оставить вас одних. (Встает и направляется к двери.)

Готье-Монвель. Не валяйте дурака! Мне надо было сказать Клодине кое-что очень личное, почти интимное, не имеющее никакого отношения к тому, чем мы сейчас занимаемся.

Клодина Ле Галлек. Могут же у нас быть свои маленькие секреты!

Готье-Монвель. Вы отнюдь не мешаете нам, Микаэль, напротив, все мы восхищаемся... — как бы это назвать? — поэтической стороной вашей натуры. Да-да, именно поэтической стороной. Жюри без поэта — как это было бы печально!

Фоссер садится на место.

Клодина Ле Галлек. "Поэт, в тот час, когда спадут покровы ночи..."

Готье-Монвель. К великому сожалению, наша жизнь состоит не из одной только поэзии. (Клодине.) А вы, дорогая, не забудьте, что в понедельник, когда объявят лауреата премии Севинье, для "Пресс дю Шеналь" настанет праздник — "Праздник у Капулетти"! Из этого следует...

Клодина Ле Галлек. Премия Севинье — это все же не Констановская премия!

Готье-Монвель. Кому вы это говорите? Издательство "Вожла" не видело Констановской премии уже три года!

Клодина Ле Галлек. Подумаешь, горе какое! И потом, если победа Рекуврера будет слишком легкой, вы не получите ожидаемого удовольствия. Когда женщина сдается без всякого сопротивления, это умаляет радость победителя.

Готье-Монвель. Но в конце-то концов вы все равно сдадитесь!

Клодина Ле Галлек. Помнится, был год, когда премию присудили после четырнадцати туров голосования.

Готье-Монвель. Сегодня я бы этого не вынес, я слишком проголодался. (Пауза.) Рассказать вам о меню?

Фоссер. Зачем? Оно всегда одинаковое.

Готье-Монвель. Было всегда одинаковое. Но я счел за благо намекнуть шеф-повару, что пора отработать вторую звездочку, присвоенную ему "Мишленом" в марте этого года. И подсказал несколько рецептов, простых до смешного. Мне не нравятся блюда, которые слишком сложны в приготовлении, но, с другой стороны, я не против новых идей и оригинальных решений. Хотите узнать, чего я добился? (Надевает очки и достает из кармана листок бумаги.) Закуска: "Рулетики с омаром под пряным соусом" — согласитесь, это гораздо вкуснее, чем традиционный паштет из гусиной печенки с традиционным сотерном. Я рассчитал так, чтобы каждому из нас досталось по три рулетика. Для закуски этого будет вполне достаточно. Следующее блюдо: "Тефтельки по-лионски под рыжим соусом в кармашках из слоеного теста". Рецепт рыжего соуса — это мой секрет. Скажу только, что в него входят шампиньоны, помидоры, маслины, бульон из телятины, а также... попробуйте догадаться сами! Проявите талант детектива! Одно могу гарантировать: вы будете в восторге! Затем вы отведаете "молочного ягненка с трюфелями и грецкими орехами": полагаю, это достойная замена пуляркам а-ля Генрих Четвертый, праздничному блюду наших бабушек, которые нам давно уже надоели – пулярки, ясное дело, а не бабушки. Далее салат, сыр... тут ничего особенного. Зато на десерт шеф приготовил для нас лакомство, достойное Лукулла, — грушевый торт с ванильным кремом, политый горящим ликером из киви...

Шариу. Недурно, недурно...

Клодина Ле Галлек. Совсем даже недурно...

Шариу. А вино?

Готье-Монвель. Кортон-шарлемань, шато-шасс-сплин, шато-обрион. Не буду говорить, какого года, чтобы не обременять вас лишними подробностями. Даже если сомелье подсунет вам бордо семьдесят седьмого года вместо восемьдесят второго, вы все равно не заметите разницу.

Шариу. Ничего себе! По-твоему, я не замечу разницы между вином семьдесят седьмого и вином восемьдесят второго?

Готье-Монвель. Ты? Да ты не отличишь дрянного мюскаде от шато-икема! (Пауза.) Вы мной довольны, дорогие коллеги? Я справляюсь с председательскими обязанностями?

Клодина Ле Галлек (вставая). Дорогой мой Жан-Поль, вы лучший из председателей! Мы продлеваем ваши полномочия еще на семь лет! А потом обновим их опять! (Целует его.)

Готье-Монвель. Вы очаровательны. (Они обмениваются поцелуями.) Вы все очаровательны. (Пауза.) Давайте закончим это дело с "Трудными родами" и попробуем омара под пряным соусом. У меня уже слюнки текут. (Пауза.) Мне не хватает только двух голосов — ваших голосов (указывает на Клодину Ле Галлек и Фоссера), поскольку наши отсутствующие коллеги уже высказались. Убедительно прошу: впишите в бюллетени название романа Франсуа Рекуврера, и мы сможем со спокойной совестью приступить к обеду.

Шариу. Чего не сделаешь ради омара под пряным соусом и грушевого торта с ликером из киви! Так, все на месте... Вам дать ручку, Микаэль?

Фоссер. Я нашел свою.

Шариу. Ну и замечательно. (Пayзa.) Давайте, давайте, пишите! Клодина, у вас пропало вдохновение?

Клодина Ле Галлек (глядя в потолок). Я размышляю.

Шариу. Это ваше право. (Пауза.) Только не надо размышлять до позднего вечера. (Пускает поднос по кругу.) Спасибо... Спасибо... (Собирает бюллетени и передает их Клодине, затем встает и направляется к доске.) Внимание, сейчас вылетит птичка...

Клодина Ле Галлек (рaзвoрaчивaет бюллетени). "Трудные роды"...

Шариу повторяет за ней названия и записывает их на доске.

"Зима в Гватемале"... "Зима в Гватемале"...

Шариу (водя пальцем по доске). Я подвожу итог: у нас сейчас... четыре голоса за "Трудные роды", три за "Зиму в Гватемале", два за "Что с лица, то и с изнанки" и один за "Праздник у Капулетти". Напоминаю вам, что решение жюри принимается большинством в шесть голосов. Иными словами, необходим еще один тур...

Готье-Монвель. Три голоса за "Гватемалу"! Ничего не понимаю. В какую игру мы здесь играем? Клодина, это вы поддержали Микаэля и его чертову "Гватемалу"?

Клодина Ле Галлек. Дорогой Жан-Поль, поскольку у "Праздника" нет никаких шансов на Констановскую премию — вы нам откровенно рассказали о наполеоновском плане, который разработал Шарль-Эдуар, — я решила отдать свой голос протеже Микаэля, пусть хотя бы на один тур.

Фоссер (с трудом сдерживаясь). Фредерика Бовэ никоим образом нельзя считать моим... протеже. Я с ним даже не знаком.

Клодина Ле Галлек. Вам все время чудятся какие-то интриги и подвохи. Хорошо, — вашему кандидату, если слово "протеже" вам кажется неуместным.

Фоссер. Оно на самом деле неуместно. Сделав это уточнение — а оно было совершенно необходимо, — я должен сказать, Клодина, что ваша поддержка, пусть и временная, очень меня порадовала. Бовэ — выдающийся художник слова, достойный войти в число констановских лауреатов.

Шариу. Художник слова, который сначала заводит читателя в непроходимые дебри, а потом усыпляет!

Фоссер. Если сюжет не всегда развивается в строгой последовательности, если в нем есть хоть один эпизод из прошлого, хоть малейшее нарушение хронологии, вам, Александр, уже кажется, что вы в лабиринте. (Пауза.) Вы действительно прочли "Зиму в Гватемале"? Внимательно прочли?