Сиркку Пелтола - Антология современной финской драматургии (сборник) Страница 61

СААРА. Чем тебе помочь-то?

ОЛАВИ. Меня вдруг охватил ужас. Я ничего не вижу… Я проснулся весь в поту и понял, что на самом деле ничего нет. Никакой конкретной идеи. Я как водитель, который тридцать лет просидел за баранкой автобуса, а потом вдруг забыл, куда ему ехать… Ты завела меня вдаль от самого себя. Ты как будто ждала от меня чего-то иного… И я попался в твою ловушку.

СААРА. Ты что же, обвиняешь меня?..

ОЛАВИ. Это ведь ты придумала этот стеклянный дом, это колдовское наваждение…

СААРА. Я просто не знала, как облечь свои мысли в слова.

ОЛАВИ. Так и спрятала бы его. Или никому бы об этом не рассказывала. Я будто потерялся…

СААРА. Ты сам начал заполнять его смыслом. Говорил, что хочешь работать по-новому.

ОЛАВИ. Я отказался от «Фауста». Поспешил… Я хотел показать тебе, что могу работать по-другому. Стеклянный дом – это была твоя идея. В ней нет ничего моего…

СААРА. Так я и знала. Ты опять сходишь с ума. Извини, но я вынуждена это сказать. Месяц назад я потеряла сон. Мне было страшно. Я не понимала, что за человек спит рядом. Такое ощущение, что ты любишь не меня, а… Не знаю даже, как объяснить… Любишь во мне коллегу, который всегда с тобой, поддерживает тебя, придумывает для тебя новые…

ОЛАВИ. Не верю своим ушам. Ты прекрасно можешь обойтись без меня. Ты талантлива…

СААРА. Такое ощущение, что такая, как есть, я тебя не интересую.

ОЛАВИ. Но ведь коллегу из тебя не вычтешь.

СААРА. Последние три-четыре месяца, когда мы с тобой оставались вдвоем и без всякой совместной работы, меня охватывало ощущение пустоты…

ОЛАВИ. Пустоты?

СААРА. Ощущение, что вне работы не существует никакого «мы».

ОЛАВИ. Боже ты мой… Но ведь почти все определяется для человека его профессией и пристрастиями. Книги, которые он читает. Друзья… Интересы… С кем он ходит в театр… Куда отправляется путешествовать… У человека есть энергия, которую нужно во что-то вкладывать. Часть – в работу. Часть – в семью, в отношения. Но я не могу представить, как оторвать одно от другого. Работа объединяет нас.

СААРА. Только работа.

ОЛАВИ. Ты что же, думаешь, что я тебя не люблю?

СААРА. Да, так мне кажется. Это я и пытаюсь сказать.

ОЛАВИ. Боже мой… Ну, иди ко мне. Я люблю тебя. Как же ты не видишь? Я часами могу на тебя смотреть. На твою походку. На твои жесты. Вчера, когда ты рисовала, я наблюдал за движениями твоей руки. За тем, как все твое существо сосредотачивается, исполняется смысла. Когда я смотрю на тебя, я ощущаю красоту как она есть. Я могу находиться рядом, могу наслаждаться твоим присутствием… Мне кажется, это незаслуженный дар. Самый великий дар, какой можно только получить. И это совершенно не связано с работой. Но…

СААРА. Что «но»? О чем ты подумал?

ОЛАВИ. Но что, если это значит, что на самом деле ты не любишь меня? Что если это лишь проекция…

СААРА. Не понимаю…

ОЛАВИ. А этот стеклянный дом и есть я.

СААРА. Ты?

ОЛАВИ. Да… Олави – стеклянный дом, и его можно любить только за его содержимое. Как же я раньше не понял… Ты все время говоришь только о себе. Что ты любишь меня только в движении, в работе. Ты хотела поставить «Гармонию», потому что я, разбитый, пустой, неинтересный молчун, – не тот человек, которого ты любила. И потому дом пуст…

СААРА. Пустой дом символизировал нашу жизнь…

ОЛАВИ. И из него можно выглянуть наружу, если станет скучно…

СААРА. Ты переиначиваешь мои мысли себе в угоду!

ОЛАВИ. Когда ты полюбила меня и переехала ко мне… Ты прямо отсюда позвонила своему прежнему возлюбленному…

СААРА. Я тогда потеряла телефон!

ОЛАВИ. Даже в отношениях ты не терпишь пустоты. К тому же ты все время была занята работой. Как забавно – все думают, что ты моя муза. А на самом деле все, можно сказать, наоборот…

СААРА. Как ты смешон! Тебе это так не идет.

ОЛАВИ. Как может не выглядеть смешным человек, который вдруг узнал, что его не любят?

СААРА. Я не говорила, что я тебя не люблю! Что за странные жалобы?

ОЛАВИ. Я вообще никогда не жалуюсь.

СААРА. Ах вот как. Когда ты валялся дома на больничном после «Смерти коммивояжера», ты только и делал, что жаловался. Все тебе было не так: в газетах ничего не пишут, никто не звонит, ты в депрессии, тебе не предлагают работу… Ты причитал, как беззубый старик. Я с подросткового возраста жила одна. Меня недооценивали и притесняли за то, что я женщина. Я туалеты мыла, пока не обрела наконец профессию, за которую меня будут уважать, и теперь уж я никому не позволю себя использовать… Но я никогда не жаловалась. Никогда не винила других, не представляла себя мученицей. И вдруг я увидела все это в тебе, и поняла, что не могу на это смотреть.

ОЛАВИ. Я сейчас поставлю вот тут стулья… Это будет мой кабинет. А это – граница. За ней – твой.

СААРА. И сейчас ты снова играешь мученика.

ОЛАВИ. А перед тем как ты продолжишь, я просто повторю: мне только что сообщили, что женщина, которую я люблю, меня не любит. Что меня не существует вне работы. Что я вообще жалкий беззубый старик. По-моему, для одной ночи вполне достаточно. Наше совместное будущее не вызывает сомнений. И хочу еще добавить – если ты хоть чуть-чуть понимаешь, о чем это свидетельствует: ты не терпишь слабости…

Саара молчит.

ОЛАВИ. Так что отныне надо спрашивать разрешения, прежде чем войти в мой кабинет. У меня так много дел с «Гармонией»… И если ты не против, стеклянный дом я оставлю пока у себя.

СААРА. Почему это?

ОЛАВИ. Приятно посмотреть на себя со стороны. У него, по крайней мере, есть четкие границы и четкие формы.

СААРА. Ясно. И забери с моей половины этот свой драндулет!

Сцена девятая: Развод. Работа

Поздний вечер. Кабинет.

АЛЕКСИ (звонит домой детям). Да, это папа… Что делаете? Готовите ужин? Ну вот и хорошо. Правда, пора бы уже и спать… Время позднее… Да, папа еще на работе. Такая уж у папы работа… Да, утром увидимся. Дай-ка Софии трубочку… Спасибо большое, что согласились прийти без предварительной договоренности. Оставьте свет в детской, будьте добры… Ирис боится темноты. Ей нравится перед сном смотреть на глобус… Спасибо… Целую и обнимаю… Детей, я имел в виду.

Входит Олави.

ОЛАВИ. Алекси, у меня возникла такая идея – давай наполним стеклянный дом водой.

АЛЕКСИ. Ничего не понимаю.

ОЛАВИ. Какое слово в этой фразе тебе непонятно?

АЛЕКСИ. Ты за этим меня сюда вытащил среди ночи?

ОЛАВИ. Да. Именно за этим.

АЛЕКСИ. Ты хоть понимаешь, что мне пришлось экстренно вызывать няню?

ОЛАВИ. Ах, как мило с твоей стороны. Спасибо.

АЛЕКСИ. Ты хоть подумал о том, что в нем восемь на десять метров площади да плюс еще метра два в высоту?

ОЛАВИ. Да, да, в этом и заключается грандиозная идея. Вода – один из элементов. Мальчик должен будет прыгнуть в воду и научиться плавать. Иначе он погибнет.

АЛЕКСИ. Ты хоть представляешь, во сколько это обойдется? Сто шестьдесят кубов воды. Шестнадцать фур по десять кубов… Да это невозможно!

ОЛАВИ. Нет ничего невозможного. Я видал такие бассейны.

АЛЕКСИ. А если ты такое где-то видал, так нечего пользоваться чужими идеями. У Нирваны на обложке Nevermind уже был плавающий ребенок, альбом продавался миллионными тиражами. Образ вовсе не новый.

ОЛАВИ. Давай ты не будешь мне рассказывать, что хорошо, а что нет? За этот проект отвечаю я!

АЛЕКСИ. А нельзя, например, задействовать слайды с водой?

ОЛАВИ. Я ведь уже сказал – я не собираюсь обсуждать это с тобой! Я решил – и точка!

АЛЕКСИ. У нас теперь диктатура?

Входит Саара.

ОЛАВИ. Саара, будь добра, скажи Алекси, что сто шестьдесят кубометров воды – это более чем возможно!

СААРА. А ну проваливай отсюда. Иди на свою половину.

АЛЕКСИ. Ага, тут уже палестинская стена.

ОЛАВИ. Ну пожалуйста, скажи.

АЛЕКСИ. Ты понимаешь, что для этого придется вызывать пожарную команду?

СААРА. А мне вообще все равно. Можете наполнить его хоть куриным пометом. Я свое дело сделала.

ОЛАВИ. Ничего подобного. У нас процесс в самом разгаре. Вы мне не даете работать! Алекси, ты должен все устроить, тебе за это зарплату платят.

АЛЕКСИ. Я только тем и занимаюсь, что для вас все устраиваю. Ты хоть знаешь, чего мне это стоило?

ОЛАВИ. Деньги, деньги, одни сплошные деньги… Меня это не интересует.

АЛЕКСИ. Загляни-ка в эти бумаги. Смотри, смотри! «Открыта вакансия: генеральный директор театра»!

СААРА. А ты ждал, что это место предложат тебе?

АЛЕКСИ. Это место предназначалось мне! Все говорили, что оно мое. Я мечтал о нем. Я надавил на совет и заставил его согласиться на постановку «Гармонии». Но сейчас я вижу, как безрассудно это было с моей стороны. Они просто объявили вакансию открытой! И все из-за вас! По-моему, я вправе рассчитывать хоть на каплю сочувствия с вашей стороны.