Людмила Улицкая - Мой внук Вениамин Страница 7

ЕЛИЗАВЕТА (встает из-за стола). Фира! Я молчала всю жизнь. А теперь ты помолчи и послушай, что я тебе скажу: ты – самая большая эгоистка на свете!

ЭСФИРЬ. Я – эгоистка?! Да я всю жизнь...

ЕЛИЗАВЕТА. Помолчи! Ты – самая большая эгоистка, какую я в жизни видела. Ты хочешь, чтобы все было по-твоему, ты ни с кем не считаешься. Ты всех вокруг делаешь несчастными: и покойного Вениамина, и Лёву, и теперь вот ты Сонечкину жизнь всю переворошила.

ЭСФИРЬ. Сумасшедшая! Ты всегда была сумасшедшая! Не зря тебя тогда в сумасшедший дом посадили!

ЕЛИЗАВЕТА. Помолчи, Фира. Ты считаешь себя самой умной и всем влезаешь в печенки – и Лёве, и Соне, и мне!

ЭСФИРЬ. Я влезаю в печенки? Да что вы без меня можете? Ты думаешь, Лёва сможет без меня жить?

ЕЛИЗАВЕТА. Прекрасно сможет. И Лёва сможет, и Сонечка, и даже я кое-как смогу.

ЭСФИРЬ. Так что же, я никому не нужна?

ЕЛИЗАВЕТА. Я другое тебе говорю. Я говорю, что ты старая безумная эгоистка.

ЭСФИРЬ (влезает на подоконник). Прекрасно! Прекрасно! Вы будете рыдать и плакать и вспоминать меня каждый день! А я посмотрю, как вы будете без меня! И пусть никто не смеет приходить ко мне на могилу! И ты не смей! (Бросается в окно.)

ЕЛИЗАВЕТА. Фира!

Колышется занавеска.

Картина десятая

В квартире Эсфири Львовны. Звонок в дверь. В прихожую выходит Сонечка в носках, в халатике поверх ночной рубашки, с обвязанным горлом. Открывает дверь. Входит Витя.

ВИТЯ. Сонька, привет.

СОНЕЧКА. Ой, я думала, мама! Извини, я в таком виде! (Запахивает халатик.) Заходи, Витя! Как я рада!

ВИТЯ. Ты что, болеешь?

СОНЕЧКА. Ангина. Ты раздевайся, раздевайся, Витя!

ВИТЯ. Может, я пойду? Ты болеешь...

СОНЕЧКА. Нет, что ты! Я так рада! Сколько раз вспоминала, как ты тогда пришел с цветами на свадьбу-то...

ВИТЯ. Ага. Я тогда, представляешь, письмо от Ленки прямо накануне получил – думаю, дай съезжу, раз с адресом-то... Близко...

СОНЕЧКА. А что же ты потом не приезжал?

ВИТЯ. Служба, такое дело, сама понимаешь. (Значительно .) Командировали...

СОНЕЧКА (ввосхищении). Да-да-да... Понимаю...

ВИТЯ. Да ты ляг. Ты ж больная.

СОНЕЧКА. Я лягу. А то мама придет, ругаться будет, что я встала. Она за лимонами поехала. А лимонов во всей Москве нет. Она говорит: пока не найду, не приду. Такой человек – что ей надо, из-под земли достанет.

ВИТЯ. Да я и сам такой. Если чего захотел – добиваюсь.

СОНЕЧКА. Вить, а ты ведь изменился... Ты что, вырос, что ли?

ВИТЯ. А я расту. До сих пор расту. Представляешь, скоро девятнадцать, а я всё расту! На четыре сантиметра вырос. Метр восемьдесят шесть.

СОНЕЧКА. Ну надо же! (Ложится в постель.) Мне бы немного подрасти!

ВИТЯ. А тебе зачем? Ты в аккурат! Я дылд не люблю.

СОНЕЧКА. Вить, а Ленка тебе пишет?

ВИТЯ. Раз написала, я сразу не ответил, она обиделась, такое письмо накатала, да ну ее...

СОНЕЧКА. А я от нее письмо получила, пишет, что Тонька Гордиенко замуж вышла.

ВИТЯ. За кого?

СОНЕЧКА. За Славку Конина.

ВИТЯ. Я знаю его, нашу школу кончал, в оркестре играл, ударником.

СОНЕЧКА. Точно, точно, ударником был. Он отслужил, пришел, и через два месяца Тонька за него вышла. Она хорошая девчонка, Тонька.

ВИТЯ. Вроде ничего. Ну а ты-то как, Сонь?

СОНЕЧКА. Да хорошо, Вить. Все нормально. Ты расскажи лучше, как твоя служба. А то ты тогда зашел на минутку, мы даже не поговорили.

ВИТЯ. Служба – отлично. Можно сказать – повезло. Во-первых, сержантская школа, сама понимаешь, это уже плюс. Потом попал в хорошее место. Москва рядом. Специальность интересная. Ребята отличные со мной служат. Вообще, армия по мне. Я, может, в армии останусь. Есть кой-какие предложения. Но у меня, знаешь, идея – в Военно-инженерную академию поступить.

СОНЕЧКА. Да что ты, Вить, всю жизнь по казармам, по чужим квартирам. Своего дома не иметь.

ВИТЯ. Ну ты и рассуждаешь! А на что он мне, дом? Вон, мой отец всю жизнь угробляется с этим домом. А военный человек, если хочешь знать, он в привилегированном положении. Это нам наш капитан говорит, это точно. Все его проблемы государство решает. Привилегированное положение, понимаешь? Ну, а ты-то как, Сонь? Работаешь?

СОНЕЧКА. Нет, Витя, дома сижу.

ВИТЯ. А чего же ты дома-то делаешь? Обед, что ли, варишь?

С О Н ЕЧ КА. Нет, обед не варю. Обед свекровь варит.

ВИТЯ. Ну, я смотрю, ты хорошо устроилась. (Смотрит на фотографию на стене.) Это муж твой?

СОНЕЧКА (встает). Да. Это на свадьбе.

ВИТЯ. Этот, лысый?

СОНЕЧКА. Так, немного лысоват. У него глаза очень красивые, необыкновенные.

ВИТЯ. А как он вообще, ничего?

СОНЕЧКА. Он, Витя, человек очень интересный. Он физик...

ВИТЯ. Слушай, а может, неудобно, что я пришел? Твой физик ревнивый, наверное?

СОНЕЧКА. Да что ты, его и в Москве-то нет!

ВИТЯ. В командировке, что ли?

СОНЕЧКА. Как тебе сказать. Не в командировке. Он в Новосибирске.

ВИТЯ. А ты здесь? Чего же ты с ним не поехала?

СОНЕЧКА. Вить, понимаешь, такая история вышла... ты только никому не говори. Ну, из наших.

ВИТЯ. А кому мне говорить? Я здесь, они – там.

С О Н ЕЧ КА. В общем, история такая получилась. Он на свадьбе выпил.

ВИТЯ. Ну, это понятно.

СОНЕЧКА. Выпил, а потом... как это тебе объяснить...

ВИТЯ. Подрался, что ли?

СОНЕЧКА. Нет, что ты! Он не такой. Гораздо хуже.

ВИТЯ. Что хуже? Больше пятнадцати суток?

СОНЕЧКА. Хуже, Витя.

ВИТЯ. Срок?

СОНЕЧКА. Какой срок?

ВИТЯ. Срок он получил, что ли? Сел?

СОНЕЧКА. Да нет, что ты! Он не такой. Он просто уехал.

ВИТЯ. Как – уехал?

СОНЕЧКА. Сразу после свадьбы уехал. Оставил мне записку, что уезжает. А когда вернется, неизвестно. Только ты никому не говори, Вить, ладно? В Бобруйске никто не знает.

ВИТЯ. А что же ты?

СОНЕЧКА. А что я? Я поревела, поревела, потом собралась домой. Стыдно, ужас. Но свекровь меня не пустила. Говорит: «Я его знаю, он вернется. Все будет хорошо – подожди!»

ВИТЯ. Ну и что?

СОНЕЧКА. Вот я и жду.

ВИТЯ. Чего ждешь?

Сонечка опускает голову, Витя хватает ее за плечи.

Сонька, да ты что? Ты – самая красивая девчонка на всю школу! Чтоб так! Да он просто гад, твой Лёва! Бросил тебя, а ты сидишь, ждешь чего-то! Ты бы еще в монастырь пошла! Сонь! Мы в такое время живем, а ты... Где же твоя гордость?.. Сонька!

Сонечка начинает плакать, закрывает глаза руками, плачет по-детски, с обидой.

СОНЕЧКА. Ну нет, нет у меня гордости. Я про гордость и не думала даже. Хорошо тебе говорить! А что? Что мне было делать?

ВИТЯ. Да не плачь ты, слушай... Ну что ты, Сонь. Ну как – что делать? Ну поехала бы домой, работа, то, се...

СОНЕЧКА. Стыдно, Витя. И свекровь не пустила.

ВИТЯ (обнимает ее). Какая же ты маленькая, Соня. Ужас просто, какая же ты маленькая. Ты не плачь. Мы что-нибудь придумаем... ты такая красивая... на тебя аж смотреть больно.

СОНЕЧКА. Витя, не надо... Витя, вода на кухне капает. Надо кран завернуть...

ВИТЯ. Пусть капает... Соня... Сонечка...

СОНЕЧКА. Витя...

Начинает играть музыка, еврейская свадебная музыка, которая уже звучала в начале... Громко, тише, тише... капает вода из крана... а потом раздается звонок в дверь.

Витя! Звонят!

ВИТЯ. Погоди открывать...

С О Н ЕЧ КА (уже у двери). Кто там?

ЕЛИЗАВЕТА. Сонечка, это я, Елизавета Яковлевна.

Соня открывает.

Ой, бедняжка, ты совсем больная... у тебя жар! Ты ложись, ложись!

СОНЕЧКА. Да нет, ничего... я уже здорова.

Проводит Елизавету Яковлевну на кухню. Одетый Витя шмыгает к двери, Сонечка возвращается из кухни.

ВИТЯ. Я приеду к тебе. Обязательно. Не плачь только. Все будет нормально, слышишь? (Уходит.)

С О Н ЕЧ КА. Тетя Лиза, Эсфирь Львовна за лимонами поехала, а потом к вам собиралась...

ЕЛИЗАВЕТА. Она у меня была, Сонечка. Но сейчас она в больнице.

СОНЕЧКА. Как – в больнице?

ЕЛИЗАВЕТА. Сонечка, только ты не волнуйся. Случилось несчастье.

СОНЕЧКА. Ой!

ЕЛИЗАВЕТА. Да! И – ни царапинки! Только синяк на правом боку.

СОНЕЧКА. Какой кошмар!

ЕЛИЗАВЕТА. У меня под окном – тополь. Она упала прямо на ветки, а потом – вниз. А внизу стояла целая гора картонных коробок. У нас же магазин внизу...

СОНЕЧКА. Я поеду в больницу. Где это?

ЕЛИЗАВЕТА. Куда ты поедешь? Ночью? Я только что оттуда. Завтра ей сделают рентген и отправят домой.

СОНЕЧКА (плачет). Как все плохо... плохо... плохо...

ЕЛИЗАВЕТА. Ну что ты, девочка, что ты? Разве это плохо? Это все очень, очень хорошо... Она могла бы убиться насмерть.

Картина одиннадцатая

Открывается дверь в пустую квартиру Эсфири Львовны.

Входят Сонечка, Эсфирь Львовна в гипсе. Рука зафиксирована локтем вверх, ладонь на уровне лица.

Следом– Елизавета Яковлевна.

ЭСФИРЬ. Ну, слава Богу, я дома. Сонечка, как ты всё хорошо убрала, умница. И цветы...

ЕЛИЗАВЕТА. И обед приготовила твоя Сонечка.