Анатолий Софронов - Человек в отставке Страница 7

Крымов (приподнявшись). Подрезов?

Елена Николаевна (медленно). Подрезов.

Крымов (вспоминая). У меня командир дивизии был Подрезов. Что он пишет?

Елена Николаевна. Пишет не о себе.

Крымов. Ну, читай же!

Елена Николаевна (читает). «Уважаемый товарищ Крымов. Обращается к вам полковник в отставке, бывший командир дивизии Подрезов. У меня к вам просьба — пересмотрите дело подполковника в отставке Рябинина Бориса Федоровича, исключенного из партии за то, что он, будучи командиром танкового полка, попал в плен к немцам. Решение об исключении из партии этого человека было несправедливым. Рябинин несколько раз обращался с просьбой о пересмотре дела, но ему отказывали. Я знаю Рябинина с Курской дуги. Это храбрый офицер, честнейший человек, преданный нашей Родине. Он трижды был ранен. Награжден тремя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны первой степени. Не приняли во внимание обстоятельства его пленения...».

Крымов (беря из рук жены письмо, сдержанно, но зло). Не приняли во внимание... (Читает, горячо.) «...Он был ранен... Лежал без памяти. Выбравшись из горящего танка, расстрелял все патроны. Оказался в лагере. Когда немного поправился, пытался с группой военнопленных бежать. Их поймали. Они отбивались камнями, палками, но все же их смяли. Избили до полусмерти. В тяжелом положении он был освобожден нашими войсками с другими пленными, когда эсэсовцы тащили их на расстрел...». Не приняли во внимание? Соедини меня с горкомом.

Елена Николаевна набирает номер.

Толмачев у себя?.. Соедините... Андрей Александрович?.. Прошу немедленно приехать ко мне... Нет, домой... Ничего, ничего! Я здоров... (Повесив трубку.) Так и героев Брестской крепости можно записать в предатели! Читай дальше...

Елена Николаевна. Может быть, потом?

Крымов. Читай. Что еще?

Елена Николаевна. Художника исключили из партии.

Крымов. Какого художника?

Елена Николаевна. Виктора Михайловича Медного.

Крымов. Какие у него картины?

Елена Николаевна. Не знаю... Он театральный художник.

Крымов. Кто исключил?

Елена Николаевна. Горком. Да вот он пишет: «Многоуважаемый товарищ Крымов!»

Крымов. Как к секретарю обкома, так многоуважаемый...

Елена Николаевна (читает). «Только недавно закончился Двадцатый съезд партии. У всех нас словно выросли крылья. Мы все одухотворены. Но для меня началась печальная полоса в моей партийной и творческой жизни — меня исключили из партии! Обращаюсь к вам, товарищ Крымов, рассчитывая на ваше чуткое сердце!..» Дальше что-то подхалимисто слишком...

Крымов (рассеянно). Леля, а Подрезов о том, что знает меня, ничего не написал? (Пробегая письмо глазами.) Разве всех политруков упомнишь!

Нина (входя). Ой, мы уже сидим! Как наша температурка? А как наше горлышко?

Крымов. А как наши экзамены?

Нина. Надвигаются, папочка. Душа замирает, и сердце трепещет. Заниматься надо днем и ночью... А я за седьмой класс почти все забыла, за восьмой — половину, за девятый — четверть.

Крымов. Плохи твои дела.

Нина. Почему плохи? Как у всех, так и у меня. Сначала забывают, потом вспоминают. Мама, мы в столовой будем заниматься? Папа, дай мне твою самописочку. Мы позанимаемся, я тебе отдам!

Крымов. Кто это «мы»?

Нина. Я и Миша.

Крымов (нарочито строго). Какой Миша?.

Нина. Подрезов.

Крымов (удивлен). Подрезов?

Нина. Да, Миша Подрезов. Он был у нас на моем дне рождения. Только ты его, наверное, не заметил. Ты же не досидел...

Крымов. Веди его сюда.

Нина. Ты же болен!

Крымов. Веди, веди!

Нина. Власть отца есть высшая власть на данном этапе.

Нина выходит и возвращается с Мишей. У Миши в руках книга.

Крымов. Здравствуйте.

Миша (пожимая руку). Здравствуйте!

Крымов. Покажи мне, что ты читаешь, и я скажу тебе, кто ты. (Берет книгу.) Николай Асеев... Поэзией увлекаетесь... Неплохо, Михаил... а по батюшке?

Миша. Николаевич.

Крымов. Ваш отец не командовал дивизией?

Миша. Командовал.

Крымов. Пехотной?

Миша. Пехотной.

Крымов. Он Герой Советского Союза?

Миша. Герой.

Крымов. А что сейчас делает Николай Иванович?

Миша. Он в отставке...

Крымов. Это я понимаю... Работает где?

Миша (смущен). Сейчас не работает...

Крымов. Болеет?

Миша. Да так, в общем... не работает.

Крымов. В конце войны он был ранен?

Миша. Очень тяжело. Под Кенигсбергом.

Крымов. Мне писали товарищи... Передавайте отцу привет и спросите: помнит ли он политрука третьего батальона Крымова?

Миша. Помнит.

Нина. Нам пора заниматься, папа.

Миша (неожиданно). Дмитрий Сергеевич, можно вас спросить: это обязательно, чтобы военные, которые в отставке, ничего не делали?

Нина (удивлена). О чем ты, Миша?

Миша (уклончиво). Я говорю... почему некоторые офицеры... еще не старые, ничего не делают?

Крымов. Это зависит от человека... (Раскрыв книгу, читает.)

«Нам ли с тобоюЖить в скорлупе,В поезде ездитьВ отдельном купе,На самолетеВ кабине сидеть,Только в окошкоНа землю глядеть?Не умещаетсяРадостный мирВ тесном уютеНаших квартир...».

Миша (обрадованно). Вот-вот... Я делал доклад о Николае Островском. Собственно, о Павле Корчагине... Помните место, где Корчагин хотел застрелиться, а потом отбросил пистолет... Он говорил: «До последнего вздоха»...

Нина (решительно). Миша, это литература...

Крымов. Это жизнь!

Миша. И я говорю — жизнь...

Нина (нетерпеливо). Пойдем заниматься!

Крымов. Друзья мои, подтянитесь к экзаменам!

Нина. Есть! Разрешите идти?

Нина и Миша уходят.

Елена Николаевна. Ну как?

Крымов. Занятный парень... Леля, во время войны Подрезов был мужественным, энергичным командиром... Неужели он стал инвалидом? Не могу себе представить.

Елена Николаевна. По письму видно, он настоящий человек.

Крымов (с раздумьем). Настоящий... И в то же время жена Коноплева за время его отсутствия перекочевала в дом Подрезова... (Смотрит на часы.) Вот что, Леля, тебе пора!

Елена Николаевна. Да, если сейчас выйду, успею.

Крымов. Иди, моя хорошая! (Ласково гладит руку жены.)

Елена Николаевна. Веди себя хорошо. (Уходит.)

Крымов лежит, закрыв глаза.

(Заглянув в комнату, тихо.) К тебе товарищ Толмачев.

Входит Толмачев.

Крымов. Андрей Александрович! Не здороваюсь — грипп!

Толмачев. Что это вы, Дмитрий Сергеевич, и болеть-то себе спокойно не дадите!

Крымов. Поправляюсь. Присаживайтесь.

Толмачев (садясь). Слушаю, Дмитрий Сергеевич.

Крымов. Вы Героя Советского Союза Подрезова знаете?

Толмачев. Состоит на учете.

Крымов. А что он делает?

Толмачев. Не могу сейчас ответить. Должен сам узнать.

Крымов. Узнайте. А сколько Героев Советского Союза у нас в городе? А как вообще демобилизованные офицеры живут? Как работают? Интересовались?

Толмачев. Как кто, Дмитрий Сергеевич... Есть которые работают, общественники, а есть и те, что вроде круглогодичных дачников, курощупами стали. Но, честно скажу, мы этих вопросов не касались, это по линии военкоматов проходит.

Крымов. Значит, мимо вас?

Толмачев. Не то чтобы мимо, но так, где-то около...

Крымов. Нам нельзя около. Мы должны знать каждого человека. Это офицеры в отставке... У них же столько опыта накоплено. Приходил ко мне один подполковник, раненый, без руки, бывший чемпион по лыжам. Предложил со школьной молодежью заняться... И не просто лыжами, а характерами их заняться.

Толмачев. Я знаю его.

Крымов. Генерал был один... В самом деле, что ему надо? Хорошая пенсия, семья, дети учатся... Так нет же! Дорожный специалист. Литературу читает. Недоволен нашими дорогами. Пришел с предложением, зарплаты не надо... Просто так... Сколько у нас людей таких! У каждого из них кладовая мудрости, опыта жизненного. Бери из этой кладовой, воспитывай молодежь, учи патриотизму. У кого-кого, а уж у этих людей патриотизм огнем закален. Каждого человека надо знать. Не через одного, а каждого.