Эдвард Олби - Не боюсь Вирджинии Вулф Страница 8

Хани кивает, глупо улыбается.

и ждут, что я всех запомню. (Пауза.) Так. Значит, он биолог. И прекрасно. Биология — это даже лучше. Она менее… умственная.

Джордж. Менее заумная.

Марта. Нет, менее умственная. В смысле более понятная. (Показывает язык Джорджу.) Не учи меня говорить. Биология — это даже лучше. Она… в самый пуп метит.

Входит Ник.

Детка, вы в самый пуп угодили.

Ник (берет свой стакан со столика). Да-а?

Хани (все с тем же смешком). Они думали, что ты на математическом факультете.

Ник. Может, так было бы лучше.

Марта. Оставайтесь там, где вы есть… оставайтесь в самом… пупе.

Джордж. Далось тебе это словечко, Марта… Такое противное.

Марта (не обращая на него внимания… Нику). Оставайтесь там, где вы есть. (Смеется.) Да вы и оттуда сможете вершить дела на историческом факультете. Одному богу известно, кто будет возглавлять исторический факультет — кто угодно, только не мой Джорджи… Это уж будьте покойны. Эй ты, болотный чертик… Не будешь там распоряжаться, хм?

Джордж. В моем представлении, Марта, ты уже залита цементом по самую шею.

Марта фыркает.

Нет… до самого носа… Так спокойнее.

Марта (Нику). Мой Джорджи говорит, что вы потрясающий. Почему вы такой потрясающий?

Ник (с легкой улыбочкой). А я этого и не подозревал.

Хани (чуть заплетающимся языком). Это все из-за твоих хромосом, милый.

Ник. Ах, опять про хромосомы!..

Марта (Нику). Что за хромосомы такие?

Ник. Видите ли, хромосомы — это…

Марта. Что такое хромосомы, я знаю, радость моя. Я их обожаю.

Ник. Ну, тогда…

Джордж. Марта ест их… за завтраком… посыпает ими кукурузные хлопья. (Марте.) Все очень просто, Марта. Этот молодой человек разрабатывает систему, при помощи которой хромосомы можно изменять… он, конечно, не один этим занимается, у него, наверно, есть два-три соучастника… Генетический набор в сперматозоиде перестраивается, реорганизуется… с тем чтобы создать желательный цвет волос, глаз, телосложение, потенцию… Наверно, и степень волосатости, черты лица, состояние здоровья… и МОЗГ. Самое важное… Мозг. Все нарушения будут выявлены, отсеяны… предрасположение к различным заболеваниям исчезнет, долголетие обеспечено. Мы станем расой, выращенной в пробирках… рожденной в инкубаторах… расой гордой и величественной.

Марта (под сильным впечатлением). Хм!

Хани. Как интересно!

Джордж. Но! Дело пойдет к тому, что все будут на один лад… Одинаковые. Буквально все, и вряд ли я ошибаюсь, но все будут похожи вот иа этого молодого человека.

Марта. Совсем ие плохо!

Ник (нетерпеливо). Постойте!..

Джордж. На первый взгляд все будет довольно мило… весьма приятно. Однако у этого процесса есть одна невеселая сторона. Чтобы обеспечить успех эксперимента… потребуется некоторая регуляция… придется вскрывать кое-какие семенные канальцы.

Марта. Хм!..

Джордж. Миллион за миллионом… миллионы крохотных разрезов, которые оставят чуть заметный рубчик на нижней поверхности мошонки…

Марта смеется.

но гарантируют стерильность существ несовершенных… уродливых, глупых… неприспособленных.

Ник (мрачно). Постойте!..

Джордж. …и тогда, со временем, мы создадим расу совершенных людей.

Марта. Хм!

Джордж. Опасаюсь, что у нас будет небогато с музыкой, небогато с живописью, но мы создадим расу людей аккуратненьких, белокурых и держащихся строго в границах среднего веса.

Марта. А-а-а…

Джордж. …расу ученых, расу математиков, посвятивших жизнь труду во славу сверхцивилизации.

Марта. Чудненько!

Джордж. Полагаю, что в результате этого эксперимента… некоторая потеря свободы неизбежна… но людское многообразие уже никого не будет интересовать. Культуры и отдельные народы в конце концов исчезнут… Миром овладеют муравьи.

Ник. Вы кончили?

Джордж (не обращая на него внимания). И я, естественно, восстаю против всего этого. Моя сфера — история… История, где я считаюсь одним из самых знаменитых, погрязших в болоте болтунов…

Марта. Ха-ха-ха!

Джордж. …история лишится своего блистательного многообразия и своей незаданности. Я, а вместе со мной… неожиданность, многослойность, ритмы прилива и отлива истории… все это пойдет насмарку. Наступит время упорядоченности и неизменных величин. И я неизменно протестую против этого. Берлина я не сдам!

Марта. Берлин ты сдашь, радость моя. Чем ты его будешь защищать — своим брюшком?

Хани. Не понимаю, при чем тут Берлин?

Джордж. В Западном Берлине есть бар, где табуретки пяти футов в вышину. А земля… пол… кажется где-то… далеко внизу под тобой. Таких вещей я без боя не сдам. Ни за что на свете. Я буду сражаться с вами, молодой человек… одной рукой, конечно, прикрывая мошонку… а свободной нанося вам смертельные удары.

Марта (издевательски хохочет). Браво!

Ник (Джорджу). Все правильно! А меня вынесет вперед на волне будущего.

Марта. Безусловно, детка.

Хани (совсем пьяная — Нику). Не понимаю, милый, зачем ты за такое берешься. Ты мне никогда про это не говорил.

Ник (сердито). Ах, перестань, пожалуйста!

Хани (шокированная). Ой!

Джордж. Самый верный показатель социального неблагополучия… это отсутствие чувства юмора. Монолиты, все как один, не понимали шуток. Вникайте в историю. Я в истории кое-что смыслю.

Ник (Джорджу, переводя разговор в другой, более легкий план). Вы… вы в науках-то не очень понаторели?

Джордж. Я чувствую историю. И понимаю, когда мне угрожают.

Марта (похотливо — Нику). Значит, все будут выглядеть так же, как вы?

Ник. Безусловно. Готов на должность персональной машины для совокуплений.

Марта. Прелестно!

Хани (зажав уши). Милый… не надо так говорить… не надо… не надо.

Ник (нетерпеливо). Извини, Хани.

Хани. Что это за выражение! Как ты…

Ник. Я сказал — извини. Ну, все?

Хани (надувшись). Все… (Вдруг заливается смехом как безумная. Потом утихает. Джорджу.)…Когда ваш сын? (Снова фыркает.)

Джордж. Что?

Ник (неприязненно). Что-то про вашего сына.

Джордж. Про сына?

Хани. Когда он… где ваш сын… приезжает домой? (Фыркает.)

Джордж. О-о! (Официальным тоном.) Марта? Когда наш сын приезжает домой?

Марта. Перестань! Не надо!

Джордж. Нет, подожди… Я хочу знать… ТЫ затеяла этот разговор. Когда он приезжает домой, Марта?

Марта. Тебе сказано, перестань. Напрасно я об этом заговорила.

Джордж. О НЕМ… не об этом. О сыне. Ты его затеяла. Более или менее — ты. Когда же этот паршивец у нас появится, хм? Ведь на завтра, кажется, назначен день его рождения?

Марта. Я не желаю об этом говорить.

Джордж (с деланным простодушием). Как же так, Марта…

Марта. Я НЕ ЖЕЛАЮ ОБ ЭТОМ ГОВОРИТЬ!

Джордж. Ну, разумеется. (Нику и Хани) Марта не желает говорить об этом… О НЕМ. Марта признается, что напрасно это затеяла… ЕГО затеяла.

Хани (дурашливо). Когда же этот паршивец приезжает домой? (Хихикает.)

Джордж. Да, Марта… Поскольку вкус изменил тебе и ты заговорила на эту тему… Когда же он, паршивец, приезжает домой?

Ник. Хани, ты что… тебе?..

Марта. Джордж так презрительно отзывается об этом паршивце потому… потому, что его мучают проклятые вопросы.

Джордж. Паршивца мучают проклятые вопросы? Какие его мучают вопросы?

Марта. Не паршивца… И перестань его так называть! Тебя мучают проклятые вопросы.

Джордж (с притворным недоумением). В жизни не слыхал большей нелепости.

Хани. Я тоже.

Ник. Хани…

Марта. Самый проклятый вопрос, который мучает Джорджа, — это насчет нашего маленького… ха-ха-ха!., насчет нашего большого-пребольшого сына… В самой глубине своего нутра Джордж не совсем уверен, его ли это ребенок.