Бернард Шоу - Первая пьеса Фанни Страница 8

Маргарет (раздраженно). Папа, пожалуйста, будь вежлив с джентльменом, который оказал мне большую услугу… Что он о нас подумает?

Дювале (непринужденно). Но это вполне естественно. Я прекрасно понимаю мистера Нокса. (По-английски он говорит лучше, чем Нокс, так как изучал этот язык и в Англии и в Америке).

Нокс. Если я ошибаюсь, я готов принести извинение. Но я желаю знать, где моя дочь провела последние две недели.

Дювале. Могу вас уверить, что она была в самом надежном месте.

Нокс. Быть может, вы мне скажете, что это за место? Я сам могу судить, насколько оно надежно.

Маргарет. Холоуэйская тюрьма[18]. Достаточно надежно?

Нокс и миссис Нокс. Холоуэйская тюрьма!

Нокс. Ты связалась с суфражистками?

Маргарет. Нет. И жаль, что не связалась. Я бы могла испытать то же самое, но только в более приятной компании. Пожалуйста, садитесь, мосье Дювале. (Садится между столом и диваном.)

Миссис Нокс, ошеломленная, садится против нее за стол. Нокс остается посреди комнаты.

Дювале (садясь на диван). Это пустяки. Маленькое приключение. Пустяки.

Маргарет (упрямо). Задержана за пьянство и нападение на полицию! Сорок шиллингов или месяц тюрьмы!

Миссис Нокс. Маргарет! Кто обвинил тебя в этом? Маргарет. Полисмен, на которого я напала.

Нокс. Ты хочешь сказать, что ты действительно это сделала?

Маргарет. Да. Это удовольствие я себе, во всяком случае, доставила. Я ему выбила два зуба.

Нокс. И ты преспокойно сидишь здесь и говоришь мне такие вещи?

Маргарет. А где я, по-твоему, должна сидеть? Какой смысл в том, что ты говоришь?

Нокс. Моя дочь в Холоуэйской тюрьме!

Маргарет. Все женщины в Холоуэйской тюрьме — чьи-то дочери. Право же, папа, ты должен примириться с этим. Если бы ты просидел в камере четырнадцать дней, пытаясь с этим примириться, ты бы понял, что я совсем не в таком настроении, чтобы на меня таращили глаза, пока ты стараешься убедить себя, будто этого не могло быть. Такие вещи случаются каждый день, о них читаешь в газете — и думаешь, что так и полагается. Ну так вот: это случилось со мной, и дело с концом.

Нокс (слабея, но не сдаваясь). Но с тобой это не должно было случиться! Неужели ты не понимаешь?

Маргарет. Мне кажется, это ни с кем не должно случаться. Однако случается. (Порывисто встает.) Право же, я, кажется, лучше пойду и поколочу еще какого-нибудь полисмена и вернусь в Холоуэй, чем толковать без конца все об одном и том же. Если ты хочешь выгнать меня из дому, выгоняй, и чем скорее, тем лучше.

Дювале (вскакивает с места). Это немыслимо, мадемуазель. Ваш отец должен думать о своем положении. Если он выставит дочь за дверь, это его погубит в глазах общества.

Нокс. А, так это вы ее подстрекали? А разрешите спросить, при чем здесь вы?

Дювале. Я здесь, потому что вы меня пригласили, и притом очень настойчиво. Но на мой счет вы можете не беспокоиться. Я принимал участие в печальном инциденте, который привел вашу дочь в тюрьму. Меня приговорили к двум неделям без права замены штрафом на том нелепом основании, что я должен был ударить полисмена кулаком. Знай я об этом, я бы с удовольствием это сделал, но я не знал и ударил его по уху башмаком — должен сказать, что это был великолепный мулине ногой. Мне сообщили, что я повинен в гнусном поступке, но из уважения к Entente cordiale[19][20] мне будет оказано снисхождение. Однако мисс Нокс, которая пустила в ход кулаки, получила месяц, но с правом замены штрафом. Я об этом не знал, пока меня не выпустили, после чего первым делом уплатил штраф. А затем мы явились сюда.

Миссис Нокс. Джо, ты должен вернуть джентльмену его деньги.

Нокс (покраснев). Разумеется. (Достает деньги.)

Дювале. О, что вы! Это неважно.

Нокс сует ему два соверена.

Ну, если вы настаиваете… (Прячет деньги.) Благодарю вас.

Маргарет. Я вам так благодарна, мосье Дювале.

Дювале. Не могу ли я быть вам еще чем-нибудь полезен, мадемуазель?

Маргарет. Пожалуй, если вам все равно, вы лучше уходите сейчас, а уж мы тут до чего-нибудь договоримся.

Дювале. Разумеется. Мадам! (Поклон.) Мадемуазель! (Поклон.) Мосье! (Поклон. Выходит.)

Миссис Нокс. Не звони, Джо! Ты сам можешь проводить джентльмена.

Нокс поспешно выпроваживает Дювале. Мать и дочь. не говоря ни слова, растерянно смотрят друг на друга. Миссис Нокс медленно садится. Маргарет следует ее примеру. Снова смотрят друг на друга. Мистер Нокс возвращается.

Нокс (отрывисто и сурово). Эмили, ты сама должна поговорить с ней. (Обращаясь к Маргарет.) Я оставляю тебя с матерью. Я свое слово скажу, когда узнаю, что ты ей сообщишь. (Уходит, величественный и оскорбленный.)

Маргарет (с горьким смешком). Вот об этом-то мне и говорила суфражистка в Холоуэе. Он все сваливает на тебя.

Миссис Нокс (укоризненно). Маргарет!

Маргарет. Ты знаешь, что это правда.

Миссис Нокс. Маргарет, если ты так ожесточена, я не вижу смысла говорить с тобой!

Маргарет. Я, мама, не ожесточена, но я не могу болтать чепуху. Видишь ли, для меня это все очень реально. Я это выстрадала. Со мной грубо обращались. Мне выкручивали руки и иными способами заставляли меня кричать от боли. Швырнули в грязную камеру к каким-то несчастным женщинам, словно я мешок угля, который высыпают в погреб. А между мной и другими была только та разница, что я давала сдачи. Да, давала! И я еще хуже делала. Я держала себя совсем не как леди. Я ругалась. Говорила скверные слова. Я сама слышала, как у меня срывались слова, которых я как будто и не знала, словно их говорил кто-то другой. Полисмен повторил их на суде. Судья сказал, что отказывается верить. Тогда полисмен протянул руку и показал два зуба, которые я у него выбила. Я сказала, что так оно и было, что я сама ясно слышала, как говорю эти слова, а в школе я три года подряд получала награду за примерное поведение. Бедный старенький судья приставил ко мне священника, чтобы тот узнал, кто я такая, и установил, в своем ли я уме. Конечно, ради вас я не хотела назвать себя. И я не сказала, что раскаиваюсь, прошу прощения у полисмена, хочу вознаградить его или еще что-нибудь в этом роде. Я не раскаивалась! Если что и доставило мне удовольствие, то именно этот удар по зубам, — и я так и сказала. Священник доложил, что я, по-видимому, ожесточена, но, посидев день в тюрьме, конечно, назову себя. Тогда мне вынесли приговор. Теперь ты видишь, что я совсем не та девушка, какой ты меня считала. И совсем не та, какой я сама себя считала. И в сущности, я не знаю, что ты за человек и что за человек мой отец. Интересно, как бы он поступил, если бы разъяренный полисмен одной рукой скрутил ему руку, а другой тащил его за шиворот! Он не смог бы размахнуться ногой и, описав полный круг, сбить с ног полисмена чудесным ударом по каске. О, если бы все дрались, как мы двое, мы бы их побили!

Миссис Нокс. Но как это случилось?

Маргарет. Ах, не знаю! Кажется, в тот вечер были гребные гонки.

Миссис Нокс. Гребные гонки! Но какое ты имеешь отношение к гребным гонкам? Ты пошла со своей теткой в Альберт-холл на праздник Армии спасения. Она посадила тебя в автобус, который проезжает мимо нашего дома. Почему ты вышла из автобуса?

Маргарет. Не знаю. Собрание почему-то подействовало мне на нервы. Должно быть, всему виной пение: ты знаешь, как я люблю петь наши ритмичные бодрые гимны. И вот я почувствовала, что нелепо ехать домой в автобусе после того, как мы так чудесно пели о золотых ступенях, по которым мы всходим на небо. Мне хотелось еще музыки… счастья… жизни. Хотелось, чтобы рядом был человек, который чувствовал бы то же, что и я. Я была возбуждена, мне казалось недостойным бояться чего бы то ни было. В конце концов, что могли мне сделать против моей воли? Кажется, я немножко рехнулась. Словом, я вышла из автобуса у Пикадилли-серкус, потому что там было очень светло и людно. Я свернула на Лестер-сквер и вошла в какой-то большой театр.

Миссис Нокс (в ужасе). В театр!

Маргарет. Да. Очень много женщин входило туда без мужчин. Пришлось заплатить пять шиллингов.

Миссис Нокс (не веря своим ушам). Пять шиллингов!

Маргарет (сконфуженная). Да, ужасно дорого. Там было очень душно. И публика мне не понравилась, — мне казалось, что она скучает, но на сцене было чудесно, и музыка упоительная. Я заметила этого француза, мосье Дювале. Он прислонился к барьеру и курил папиросу. Он казался таким безобидным, ну и вдобавок он красив и настоящий моряк. Я подошла и стала рядом с ним, надеясь, что он со мной заговорит.