Ульяна Гицарева - Благо Страница 8

Отец Федор останавливает машину.

Поворачивается к Алексею всем своим могучим телом.

Отец Федор. Раз так вы ко мне пришли, как в больницу за рецептом, то вот, пожалуйста. Читайте молитву супротив гордыни и самомнения тезке вашему преподобному Алексею, человеку Божьему. Долго читайте, про себя. Пока смысл слов до головы не дойдет. Как дойдет, то читайте вслух. И по списку идите дальше. Если самому не поможет, так, глядишь, людям какая от вас благость случайно перепадет. Как все сделаете, жду на исповедь. А сейчас выходите из моей машины!

Алексей. Значит, транспортные перевозки в ваш прейскурант не входят?

Отец Федор. Хватит ерничать! Вылезай!

Алексей. Я тут даже попутку не поймаю. Глушь какая-то.

Отец Федор. А ты пешком иди. Это полезно. Отрезвляет.

Алексей выходит на трассу, машина быстро уезжает.

Он сворачивает с обочины к полю, где снег не по-весеннему крепкий.

Так и идет, пока не пугается, что дорога скроется из виду и он заблудится. Останавливается, выворачивает карманы, вытряхивает весь мусор, мелкие крошки, какие-то обрывки. Растирает руки и лицо снегом. Снимает шапку.

Алексей. Ну что? Давай поговорим?.. Самое время. Я, как дурак, стою тут в одной из Твоих галактик, на видном месте. Молнией кидать удобно… Слова какие-то надо сказать… Небеси… данною Твоей свыше благодатью… Призри… Боза… Прости согрешения наши вольные и невольные… Машина прошла… Показалось… Не посрами упования нашего… Милость…Благодать… Боза… Боза была уже вроде… Во спасение… Так… Воззри на нас милостиво. Да… К Тебе взываю. Как-то так… и Твое святое заступление, ныне и присно и во веки веков. Аминь. Все. Больше не знаю. Не знаю и не верю, что Ты так разговариваешь. Это тут Михаилы да Федоры за тебя придумали… Бог с ними. Ты с ними. Или не с ними… Со всеми… Что ж делать-то? Что? Полжизни прошло, если повезет… Если Ты там разрешишь, а если нет, то и вся может… Куда же Ты ведешь всех… Как Ты разрешил им такими стать… И мне. Мне – это главное. Не могу больше, Господи… Не в кого верить, некому… А сам я не справлюсь. Для чего Ты вину на голову мою кинул с четвертого этажа? Для чего? Чтобы я понял, что бессмысленный и ненужный? Что все будет как есть во веки веков, глупость и путаница? Я и так знал это, Господи. Не надо было девочку расшибать… Не надо…

Если сейчас пойдет снег, то я все делал и понял правильно.

Алексей поднимает голову. Снега нет.

Тьфу… Совсем уже… Так и знал… Поговорил в поле с Богом… Нет ничего. Все неважно, все пустота…

Пауза.

Надеюсь, ты меня сейчас не слушаешь… На всякий случай.

И он идет назад к дороге.

Явление 12

Кладбище. Алексей сидит на оградке, Соня кладет большой букет мимоз к новому блестящему памятнику, сыплет вокруг пшено.

Соня. Ну, с международным женским днем, Анна Брониславовна! Вот цветочки тебе желтенькие, пушистые принесли, как платьишко твое из ангорки. Как оно тебе шло! Брюнеткам желтый лучше всего. Помнишь, Алеша, какие у нее были волосы? До самой старости как воронье крылышко, ни сединки… Как тебе памятник новый, красавица наша?

Она делает шаг вперед, обнимает памятник обеими руками, как человека.

Алеша, что ты молчишь? Посмотри на маму. Я молодую фотографию выбрала. Я ее такой не знала, конечно, а ты, наверное, помнишь. Не молчи.

Алексей. Такая странная привычка обнимать памятники. Покойный же в них не замурован, он же под ногами. Стоишь на человеке, обнимаешь гранит.

Соня. Не о том говоришь.

Алексей. Знаешь, что она мне последнее перед смертью сказала? Жалко, говорит, умру, так и не узнаю, чем «Кармелита» закончилась.

Соня. Ну, что ты хотел от больного человека…

Алексей. Ничего! Я ничего от нее не хотел! Это она все хотела, хотела… Всю жизнь прометалась. Телевизор больше соседского, платья по вешалкам, туфли по полкам. Первый муж, второй, третий лучше второго, хуже первого. Сын заботливый, настоящий, непьющий. Все было, Соня! Все. И сын я был настоящий, заботливый, непьющий. Что ты прицепилась ко мне?! Поговорить мне с ней? Порыдать? Пожалуйста! Мама, я досмотрел за тебя «Кармелиту». Рассказать, чем закончилось? Я не помню! Честное слово! Ты умерла, мне кровь глаза застила. Не водка. Нельзя, нельзя пить. Настоящий, заботливый, не пьющий. До конца и за концом. Только кровь, темные пятна сосудиками в глазах. Общая наша кровь с тобой. А ты последние слова потратила на то, что даже запомнить-то нельзя.

Соня. Я тебя ради Бога прошу – прости. Прости ты ее, старую, больную. Она же полгода перед смертью по утрам плакала, что проснулась, что ночью смерть не забрала и день еще обузой жить надо. Прости.

Алексей садится спиной к памятнику.

Алексей (спокойно). Простить невозможно, даже если сам хочешь, даже если умоляешь об этом себя, Бога… всех. Прости, прости, прости. Прости. Тысячу раз. Я должен дважды уступить. Первый раз пережить обиду, второй раз пережить отсутствие мщения. Любого, ни слова в упрек, ни поступка…

Соня. Щеку вторую подставить – это по-христиански.

Алексей. Подставить – да. Но бить?! Бить по второй щеке… Дело даже не в том, что предавший – предатель… Каждый день ложиться и вставать с мыслью: «Не верь никому, даже матери»… В первую очередь матери… Дело в том, что ей не надо было моего прощения. Ей надо было «Кармелиту» досмотреть. Понимаешь?

Соня садится напротив него на оградку, заглядывает в лицо.

Соня. Алеша, смерть все долги списывает.

Алексей. Потому что долги больше выставить некому?

Соня. Потому что твоя мама уже была на Страшном суде. И там все долги ее посчитаны.

Алексей. А если суда там нет? Ведь здесь нет ничего? Никому не воздается по заслугам. Так с чего ты взяла, что там – есть?

Соня. Дай мне руку.

Алексей. Зачем?

Соня. Я скучаю по тебе.

Алексей встает, не смотрит на нее.

Ты скучаешь по мне?

Алексей. Тебе не понравится ответ.

Соня. Дай мне руку.

Алексей. Смысла нет. Ни в чем.

Соня. Есть. Смысл в том, чтобы помогать друг другу.

Алексей подходит к Соне со спины, крепко берет ее за плечи и говорит в затылок.

Алексей. Я позову на помощь или попрошу хлеба, неважно. Меня не станут слушать. Только если я не закричу: пожар! Вот на пожар сбегутся все! Потому что перед огнем все едины, как перед Богом. Помочь можно только тому, кого считаешь равным себе. Все остальное – искупление грехов. Мне батюшка один сказал, и бомж… И сам я понял. А мы все сделали, чтобы не было равных нам. Чтобы самим решать, кто достоин нашей помощи, а кто – прочь… Нас некому сравнять. Не явится мессия. Мы пропустили свой шанс, и остается только топтать землю, покупать хлеб, завидовать богатым, кормить бездомных собак для очистки совести и ждать пожара. И очень надеяться, что ни мы, ни нас никто не попросит о помощи, не встревожит… Ты слушаешь меня? Пожар! Пожар! Я даже сгореть готов!

Соня закрывает лицо руками.

Соня. Какой ты старый, Алеша. Старый и глупый. Ничего не понял.

Эпилог

Алексей и Соня медленно бредут по двору-колодцу, обходя лужи. У мусорных баков, напротив подъезда, почти озеро. Приходится идти как канатоходцы, по бордюру. Соня отстает.

Девушка вытаскивает почти новые двухметровые доски из мусорного бака. Пытается взвалить их себе на плечо и оттащить от мусорки. Алексей замирает напротив нее.

Алексей. Ты? Ты живая?

Девушка. Обознались.

Алексей. Да что ты говоришь? Я твое лицо в жизни не забуду!

Девушка. Мужчина, вы что-то путаете.

Алексей. Перепутаешь тебя. Это ты упала здесь с четвертого этажа. Как тебя зовут?

Девушка. Мужчина, вы с ума сошли что ли? Отстаньте!

Алексей. Ты не помнишь меня? Это от шока, наверное. Мы еще говорили про НЛО, на тебе были трусы, ты курила.

Девушка (пытается уйти, оставив доски). Больной…

Алексей. Подожди! Как тебя зовут? Я знаешь, как мучился, я столько из-за тебя всякого бреда наделал! Как тебя зовут?

Девушка. Отстань от меня! Навязался!

Алексей. Как тебя зовут?

Девушка. Отвали, руки убери! Не трогай меня!

Алексей. Я отпущу! Скажи, как тебя зовут!

Девушка. Балин… Мария Магдалена! Понял? Придурок!

Алексей (в спину уходящей). Сама ты дура! Пьяная была, наверно, вот и забыла все!