Алексей Писемский - Горькая судьбина Страница 8

Тут можно читать бесплатно Алексей Писемский - Горькая судьбина. Жанр: Поэзия, Драматургия / Драматургия, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте Knigogid (Книгогид) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.

Алексей Писемский - Горькая судьбина читать онлайн бесплатно

Алексей Писемский - Горькая судьбина - читать книгу онлайн бесплатно, автор Алексей Писемский

Ананий Яковлев (взмахнув глазами на перегородку). Лизавета! Что вы тут все лежите? Подьте сюда!.. (Молчание.) Сами худое делаете, да еще в обиду вламываетесь. Не наказывать вас хотят, а хоша бы мало-мальски внушить и на хорошее наставить, коли не совсем еще рассудок свой потеряли… Вставайте! Нечего тут.

Лизавета. Не смогу я… будет с меня… спасибо.

Ананий Яковлев. А мне легче твоего? Не из блажи али из самодурства, всамотка, куражатся над тобой… Не успели тебя за вину твою простить, как ты опять за то же принялась. Камень будь на месте человека, так и тот лопнет… Не будь, кажется, ничего такого, – так не токмо что руку свою поднимать, а взглядом своим обидеть вас никогда не желал бы!

Лизавета. Много взглядов-то ваших видала всяких… и напредь того.

Ананий Яковлев. Врешь, всесовершенно врешь!.. Ежели и было что, так сама знаешь, за што и про што происходило… Мы, теперича, господи, и все мужики женимся не по особливому какому расположенью, а все-таки, коли в церкви божией повенчаны, значит, надо жить по закону… Только того и желал я, может, видючи, как ты рыло-то свое, словно от козла какого, от меня отворачивала.

Лизавета. Не от радости и я тоже отворачивалась.

Ананий Яковлев. С какой же печали-то особливой? По замужеству вашему не из сапог в лапти обули вас, а словно бы понарядней супротив прежнего стали сарафаны-то носить… Хоть бы то теперича маненько поценили, что, жимши в Питере, может, в каком-нибудь куске себе отказывал, а для чего и для кого все это было делано?.. Вот сейчас в кармане своем имею 500 целковых чистоганом… Думал: на будущий же год открою, хоша небольшую, свою лавочку; квартирку найму пообширнее; выпишу Лизавету и что ни есть стряпать самое не заставлю, а особую кухарку на то предоставлю: на, пей чай и кофей и живи в свое спокойствие.

Лизавета. Ничего мне вашего не надо: в Питере найдутся, окромя меня, охотницы на ваши деньги, – не позавидую им!

Ананий Яковлев. Ну да! Как же? Все вот она питерскими-то тычет глаза: коли знаешь что про Питер, так сказывай ясней; а я во всякий час хоша на суд господень к ответу готов идти…

Матрена в это время вносит самовар и начинает ставить на стол чашки а чайник. Лизавета молчит.

Ананий Яковлев (продолжая). То-то! Видно, и отвечать нечего, потому что сама лучше всякого знаешь, что никогда там ничего не было, да и быть не могло; а что теперича точно что: я, может, и хуже того на что пойду! Для какого рожна беречь себя стану?.. Взять, значит, эти самые деньги, идти с ними в кабак и кончить там… И с ними, и своей жизнию!

Матрена (пододвигая к Ананью Яковлеву чашку). Налила, батюшко, чай-то!

Ананий Яковлев. Вижу-с! Подайте уж и привереднице-то вашей.

Матрена. Подам и ей… (Уходит за перегородку.)

Ананий Яковлев (отодвигая от себя чашку). Мнением даже своим никогда не полагал, до чего теперь доведен стал. Все, что было думано и гадано, словно от дуновения ветра, пало и расстроилось.

Матрена (возвращаясь с невыпитой чашкой). Не хочет… не желает.

Ананий Яковлев. Что ж так? И тем уж, что ли, брезгует?.. (Грустно улыбаясь и качая головой.) Человек-то, как видно, заберет себе блажь в голову, так что хошь с ним делай, ничего понять не может: ты к нему с добром, а он все к тебе с колом. Я вот теперь не то, что с гневом каким, а истерзаючись всем сердцем моим и со слезами на очах своих, при матери вашей прошу вас: образумьтесь и станем жить, как и прочие добрые люди!

Лизавета. Добрые люди не укащики про нас!

Матрена. Так что ж те, али на худых глядеть надо? Ишь, что, псовка, говорит… Мало тебе еще, видно, было: смирен Ананий-то Яковлич, ей-богу, смирен.

Ананий Яковлев. То бы теперь, кажись, рассудить надо: ну, пускай так, я пропадать, значит, должен, дурак, видно, и был, может, это еще за удовольствие для них будет; вы тоже, может, чрез то в могилу ляжете; что ж опосля того с самой-то последует? Царь небесный справедлив: он все это видеть будет и не помилует тебя, Лизавета, поверь ты мне!

Матрена. А я, батюшко, разве не то же ей долблю и наказываю?.. На то я ее при своем сиротчестве, почесть что мирским подаяньем да кровными своими трудами, вспоила и вскормила, чтобы видеть от нее экие радости… (Начинает плакать.)

Ананий Яковлев. Э, полноте, пожалуйста, хороши уж и вы! Говорить-то только неохота, а, может, не менее ее имели в голове своей фанаберию, что вот-де экая честь выпала – барин дочку к себе приблизил, – то забываючи, что, коли на экой пакости и мерзости идет, так барин ли, холоп ли, все один и тот же черт – страм выходит!.. Али и в самотка век станут ублажать и барыней сделают; может, какой-нибудь еще год дуру пообманывают, а там и прогонят, как овцу паршивую! Ходи по миру на людском поруганье и посмеянье.

Матрена. И ништо ей, батюшко, будет, ништо!..

Ананий Яковлев. Для чего ж доводить-то себя до того? Другое дело, кабы ее на худое-то толкали, а то только всеми силами отвести ее от того желают: сам свое сердце смирил, кажись, сколько только мог, и какой бы там внутри червяк ни сидел, все прощаю и забываю; ну, по пословице, что с возу упало, то пропало, – не воротишь! По крайности наперед себя поправить желается. И греха теперь бежавши, как и священник вот тоже советует, завтра же поедем со мною в Питер, а ежели насчет паспорта какое притеснение выйдет, так я и так увезу; прямо начальству объясню, почему и для чего это было делано.

Матрена. Да ты, батюшко, так и сделай! Что на ее смотреть?!. И я тебя прошу о том. Чего и кого тебе бояться тут?

Ананий Яковлев. Не о боязни речь! А говоришь тоже, все еще думаючи, что сама в толк не возьмет ли, да по доброй воле своей на хороший путь не вступит ли… А что сделать, я, конечно, что сделаю, как только желаю и думаю. Муж глава своей жены!.. Это не любовница какая-нибудь: коли хороша, так и ладно, а нет, так и по шее прогнал… Это дело в церкви петое: коли что нехорошее видишь, так грозой али лаской, как там знаешь, а исправить надо.

Матрена. Да как же, батюшко, не исправить. Коли бы нас, дур, баб не били да не учили, так что бы мы были! Ты вот хошь и гневаться на меня изволишь, а я прямо те скажу: на моих руках ты ее и не оставляй. Мне с ней не совладать: слов моих бранных она не слушает, бить мне ее силушки не хватает, значит, и осталось одно: послать ее к черту-дьяволу.

Лизавета (простонав). Проклинайте больше, проклинайте!

Матрена. Али не прокляну, чтобы провалиться тебе, дьяволице, в тартары-тартаринские, на муки веченские, вот тебе мое материнское слово!

Ананий Яковлев. Перестаньте, полноте тут с вашей пустой болтовней.

Матрена. Батюшко! Вывела уж она меня из всего моего терпения.

Явление V

Работница (заглядывая в дверь). Ананий Яковлич! Бурмистр тамотка пришел: спрашивает тебя и Лизавету Ивановну.

Ананий Яковлев. Как Лизавету Ивановну?.. Подь сюда, взойди.

Работница (не входя). Да больно, батюшко, я необрядна: спрашивает… Таково много мужичья с ним привалило.

Ананий Яковлев. Это еще что за выдумки ихние?.. (Матрене.) Погляди, что там такое?

Матрена и работница уходят.

Ананий Яковлев (жене). Ежели, теперича, разбойник этот ворвется сюда, и вы слово при нем промолвите, я жив с вами, Лизавета, не расстанусь.

Явление VI

Те же и бурмистр.

Бурмистр. Ананий Яковлев дома?

Ананий Яковлев. Был да весь вышел… Что те надо?

Бурмистр (входя.) Надо нам!.. (Обращаясь к дверям.) Входите, братцы! Выборный, входи!

Выборный входит.

Федор Петрович, входи, батюшко! Матвей!.. Кирило!.. Проваливайте, кто там еще есть…

Входят Федор Петров, кривой мужик, рябой мужик, молодой парень и Давыд Иванов.

(Обращаясь к Ананью Яковлеву). Я еще вчерасятко тебя на сходку звал, ты не пришел!.. Сегодня бабенка Спиридоньевна прибегала к нам и новые известия об тебе дала… Значит, я сам к тебе с миром на дом пришел.

Ананий Яковлев. Милости просим… Понравится ли только вам угощенье мое, не знаю.

Бурмистр. Прозубоскалишься, погоди маненько… (Обращаясь к мужикам.) Я, теперича, господа мужички почтенные, позвал вас сюда, так как мне тоже одному с этим человеком делать нечего; на ваш, значит, суд и расправу предаю его, так вы то и заведомо свое имейте!

Федор Петров (опираясь на клюку и шамкая). Заведомо нам, Калистрат Григорьич, неча тут иметь, коли мы теперь ничего того не знаем, за што и про што привел ты нас сюда.

Бурмистр. А за то ты, старичок почтенный, приведен сюда, что мы вот, теперича, с тобой третьим господам служим; всего тоже видали на своем веку: у покойного, царство небесное, Алексея Григорьича, хоть бы насчет того же женского полу, всего бывало… И в твоем семействе немало происходило этого… не забыл еще, может, чай того.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.