Уильям Шекспир - Тимон Афинский Страница 9

До пояса!

Слуга Луция

Ах, добрый господин…

Тимон

Из сердца моего чеканьте деньги.

Тит

Мне пятьдесят…

Тимон

Сосите кровь мою!

Слуга Луция

Пять тысяч крон…

Тимон

Пять тысяч капель крови

За них отдам я. — А тебе? — Тебе?

Первый слуга Варрона

Но, господин мой…

Второй слуга Варрона

Господин…

Тимон

Терзайте,

На части рвите, — покарай вас небо!

(Уходит.)

Гортензий

Вижу я, что господа наши могут распрощаться со своими денежками. Вот уж поистине эти долги можно назвать безумными — должник-то ведь сумасшедший.

Уходят.

Входят Тимон и Флавий.

Тимон

Я чуть не задохнулся. Это черти,

А не заимодавцы!

Флавий

Ваша милость…

Тимон

(подумав)

А если сделать так…

Флавий

Мой господин…

Тимон

Да-да, я так и сделаю… — Эй, Флавий!

Флавий

Я здесь.

Тимон

Усерден, как всегда. Ступай

Зови моих друзей сюда — Лукулла,

Семпрония, и Луция, и прочих;

Еще раз пир задам мерзавцам этим.

Флавий

Ах, лишь из-за душевного расстройства

Такие речи вы ведете, сударь;

У нас нет денег, чтобы угостить,

Пусть даже скромно…

Тимон

Не твоя забота.

Ступай, я приказал; в последний раз

Ты впустишь эту стаю воронья:

Мы угостим их — повар мой и я.

Уходят.

СЦЕНА 5

Зал сената.

Сенаторы заседают.

Первый сенатор

Вполне согласен с вами; свершено

Кровавое злодейство, и за это

Он должен умереть! Ничто греха

Не поощряет так, как снисхожденье.

Второй сенатор

Да, правильно. Он будет осужден!

Входит Алкивиад со свитой.

Алкивиад

Сенату — процветания и славы!

Первый сенатор

Чего желаешь ты, Алкивиад?

Алкивиад

Взываю как смиренный челобитчик

Я к вашим добрым чувствам. Добродетель

Закона — состраданье; лишь тираны

Безжалостны в суде. Судьба и время

На одного из близких мне друзей

Жестоко ополчились; в раздраженье,

Презрев закон, он пал в такую пропасть,

Откуда не спастись. Он человек

(Оставив в стороне его вину),

Исполненный достоинств высочайших,

Который в преступлении своем

Не подлостью был движим. Искупил он

Проступок этот доблестью своей.

Так горячо и в благородном гневе

Напал он на врага лишь потому,

Что честь его тот оскорбил смертельно,

Но так достойно с ним себя он вел,

Так доблестно на поединке бился

И так держал в узде свой гневный пыл,

Как если бы не в бой, а в спор вступил,

Первый сенатор

Ты, право, до нелепости дошел,

Стремясь поступок низкий приукрасить.

Твои все речи сводятся к тому,

Чтоб узаконить подлое убийство

И в доблесть буйство возвести. Оно же

Есть доблести побочное дитя

И родилось на свет одновременно

С интригами и распрями людскими.

Поистине же доблестен лишь тот,

Кто с мудростью невозмутимой сносит

Из оскорблений худшее и кто

К любым обидам так же равнодушен,

Как к старому изношенному платью,

Кто их не принимает близко к сердцу

И свой покой хранит. Обида — зло,

Ведущее к убийству! Значит, тот

Глупец, кто жизнью ради зла рискнет.

Алкивиад

Но…

Первый сенатор

Зря ты обеляешь преступленье;

Не в мстительности доблесть, а в терпенье.

Алкивиад

Простите мне, почтенные отцы,

Солдатский мой язык. Но для чего же

Идут в сраженье люди, не снося

Угроз противника? И почему

Они их не глотают и врагу

С готовностью не подставляют горло?

В терпенье — доблесть? Что же нам тогда

На поле битвы делать? Если так,

То жены наши доблестнее нас:

Они ведь, сидя дома, все выносят.

Выходит, что осел отважней льва,

Преступник в кандалах — мудрей судьи,

Раз мудрость заключается в терпенье.

Сенаторы! Великие мужи!

Исполнитесь же к ближнему любовью!

Ведь только человек с холодной кровью

Легко уймет свой гнев. Убийство — грех;

Но защищаться — это право всех!

Вы скажете, что гнев позорит нас.

Но кто во гневе не бывал хоть раз?

Вину его так именно и взвесьте.

Второй сенатор

Напрасно время тратишь ты.

Алкивиад

Напрасно?

А подвиги, которые свершал он

И в Византии и в Лакедемоне?

Они одни уже могли б служить

Достойным выкупом за жизнь его.

Первый сенатор

Ты что в виду имеешь?

Алкивиад

Он отчизне

Немало оказал услуг важнейших

И уничтожил множество врагов.

Он храбрость беспримерную явил

В последней битве и нанес врагу

Урон изрядный…

Второй сенатор

И себя изрядно

Вознаградил при этом. Он буян,

Чье ремесло — разгул и непотребство.

Есть у него порок, который топит

Весь ум его и в плен уводит храбрость

Да будь безгрешен он во всем другом,

То одного бы этого хватило,

Чтоб осудить его бесповоротно!

В неистовстве поистине зверином

Он многократно нарушал законы

И затевал кровавую резню.

Давно уже предупреждали нас,

Что в пьянстве и разгуле он погряз.

Первый сенатор

Он должен умереть.

Алкивиад

Жестокий рок!

Он мог бы умереть на поле боя…

Почтенные сенаторы, ну что же,

Коль дела нет вам до его заслуг

Хоть оправдать себя легко он мог бы

Одной рукою правой и не быть

Ни у кого в долгу, — то, для того

Чтоб ваше сердце тронуть, я прошу

К его заслугам и мои прибавить,

Соединив их вместе. А поскольку

В преклонном возрасте желают люди

Гарантии иметь, клянусь я честью

И славой полководца, господа,

Что он свой долг уплатит. Ну а если

Закон его присудит к смерти — пусть

Ее найдет он в битве. Ведь война

Не меньше правосудия грозна.

Первый сенатор

Поступим по закону мы! Умолкни

И уходи. Будь нам он друг иль брат,

Но, если кровь чужую пролил он,

Отдать свою велит ему закон.

Алкивиад

Ужели так и будет? Нет! Прошу вас,

Припомните, с кем говорите!

Второй сенатор

Как!

Алкивиад

Да, вспомните, кто я такой.

Третий сенатор

Что, что?

Алкивиад

От старости меня вы позабыли,

Иначе мог ли получить от вас

В такой ничтожной просьбе я отказ?

Вы раны мне разбередили.

Первый сенатор

Ты

Наш гнев навлек. Хоть мы немногословны,

Но действуем решительно. Ты изгнан

Навеки из Афин отныне.

Алкивиад

Я?

Я изгнан из Афин? Изгнали б лучше

Вы старческое ваше слабоумье

И беззастенчивое лихоимство,

Позорящие весь сенат.

Первый сенатор

Коль ты

Чрез два восхода солнца не уйдешь,

Жди более сурового суда.

А чтобы нам покончить с этим делом,

Твой друг умрет немедля.

Сенаторы уходят.

Алкивиад

Пусть же боги

Продлят вам годы жизни, чтобы вы

Иссохли, как скелеты, чтоб ваш вид

Противен взору стал. Как я взбешен!

Когда я сдерживал напор врагов,

Вы с жадностью считали барыши

И деньги отдавали под проценты,

А все мое богатство — только раны.

И вот — награда мне! Вот он, бальзам,

Который пролил ростовщик-сенат

На раны воина! Изгнать меня!

Недурно! А пожалуй, я доволен!

Есть повод моему излиться гневу.

Теперь я нанесу удар Афинам.

Сенатом недовольные войска