Иннокентий Анненский - Царь Иксион Страница 9

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Спящие нимфы и Лисса (войдя на сцену, она кого-то ищет).

Я тень сестры узнала. Здесь АпатаСейчас была. Как чешуя змеи,В траве она мелькнула… и царяУж нет… В сетях ее он… Ужас… Ужас…

Мой Иксион… Я мучила тебя,Но я тебя любила… иго властиНам тяжелей порою, чем быкуЕго ярмо… Я мучила тебя,Но я тебя любила. Я отравыБессмертия в твой кубок не лила.Где ж ваша правда, боги? Взять у Лиссы,Чтобы отдать Апате… Пламя бредаСменить холодной ложью… Тихий гробНеугасимой пыткой.

О, зачем,Зачем его пустили вы? ЗачемНе назвали коварной Иксиону?Апата здесь бродила, и ееДыхания вы, нимфы, не узнали?Но девы спят… Заворожила ихТа, желтолицая, пожалуй…

Нимфа,Дитя мое, проснись…

Между тем темнеет. Ползут черные тучи. Луна закрыта ими. Поднимается ветер.

Я не спала,Но скована была я… Эта лампаМеня околдовала.

ПогасилЕе Кронид, иль тучею завесил…Как хорошо!

Гей, сестры. Все сюда!Долой очарованье…Здравствуй, Лисса!

Я слышала от слова и до словаИх разговор. Но мне казалось, будтоЯ сплю и будто два крыла у плечТунику поднимают, а языкМой заострен, как птичий.

Этот духПод серою был дымкой, и названьяОн не хотел сказать, но ложь егоИ холод речь на сердце навевала.

Нимфы встают одна за другой, иные еще потягиваются.

Но как сюда попала ты, скажи,Печальная богиня, и подземныйЗачем чертог покинула?

Увы!Есть сила выше Лиссы, ореада:И у нее под пеплосом дрожитЛюбовью и печалью сердце.

Что жеТы хочешь делать?

Умолять богов.

О чем? Не поздно разве?

Умолять,Чтобы его мне отдали…

Зачем?

Я б увела его в чертог мой черныйИ сон дала ему, отрадный сон,Чтоб иногда, об иге власти грустнойСвоей забыв, украдкой приходитьВ тот тихий дом и любоваться спящим.Он мой, его мне отдали. И насСвязали мукой боги.

Нет, богиня…Мечта его сбылась. И здесь емуОбещано иное счастье было.

Увы! Увы!.. Зачем не знала я?

Здесь страшным и таинственным заклятьемСам Иксион связал себя навек.

Увы! Увы! Он больше не придет…

Я слышала, что дева с ИксиономУвидеться хотела на зареНа этом самом месте…

Я увижуТогда его.

Зачем же лишних слезТы хочешь? Все равно ведь ИксионаТебе не взять. Увы! расплата ждетЗа эту ночь его.Как душно, нимфы…Где звезды? Где луна? Какие тамТяжелые ползут по небу тучи.О, страшная! О, тягостная ночь!

Целая кисть молний, рассыпаясь, падает из черной тучи. За ней без промежутка следует страшный, короткий удар. Потом другой, уже с раскатом.

Кронид-отец! Ты в гневе. ПощадиДушистые сады и беззащитныхОвец, и в хижине малюток спящих.

Буря, гроза, порывами холодный шумный дождь. Нимфы разводят костер. Лисса им помогает.

ВМЕСТО ЧЕТВЕРТОГО МУЗЫКАЛЬНОГО АНТРАКТА

Отец, пощадиДрожащую дочь,Ей страшно, ей холодно стало.Скорее, скорей уходиНа отдых, владычица ночь,И черное прочьИ влажное скинь покрывалоС лилейной грудиНа плиты безмолвного зала.Отец, пощадиДрожащую дочь,Ей страшно, ей холодно стало.

Ты же, златом горя колесницыИ шафраном туники горя,Подними, улыбаясь, ресницы,Розоперстая дева-заря,И, над розовым утром паря,Пусть проснутся веселые птицы.

Буря продолжается порывами, но грозы и дождя нет. Нимфы молча молятся, в темноте мелькают их тонкие, белые руки. Потом, когда погода стихает, они садятся около потухающего костра, и некоторые, прислонившись к деревьям и кутаясь в одежды, было сброшенные на ночь, дремлют. Одни сидят опустив голову; другие стараются согреться одна о другую, обнявшись. Лисса стоит молча, как зачарованная, не сводя глаз с той точки, где должен показаться Иксион.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Чуть брезжит зеленоватый холодный рассвет. Буря затихла, но ветер порывами еще кружит листья и брошенные нимфами цветы. Входит Апата под фатой. За нею Иксион.

Иксион, Апата и хор.

Как холодно и сыро здесь. РассветУныл и бледен. Ризою зеленойЕдва прикрыто небо… Ба… ЦветыВчерашние… И лилия… А нимфы…Какую ночь бедняжки провелиЗдесь у костра!Но для чего ж так раноТы увела меня, богиня?.. АроматЕе цветов дыханья мне не нежит,И волосы ее моих ланитГорячих не щекочут… Как далек он,Тот тихий дом, где спящею ееОставил я и жаркой… Ты жалелаСвоих минут, но плату все равноТы заслужила честно.

У твоей,Как верная раба, опочивальниЯ провела прескверно ночь, и спатьМне хочется ужасно. А тебе?

Мне хочется вернуть ту ожиданьяПоследнюю минуту… Шум шаговЕе вернуть и первый долетевшийДо слуха шелест шелковых одежд.И редкие, и сильные удары,Что отбивало сердце, пережитьМне хочется опять.

Желанье странно.Все в этом воздухе пустом, увы!Волшебное нелепо. И у насНет чар передрассветных. Сам Эрот,Сам Дионис смущается пред первойЗеленою улыбкой утра, царь.

Расплаты ждешь ты, дева… Я остатьсяНаедине хотел бы.

Что же датьТы можешь мне в награду, фессалиец?

Что дать могу? Ты можешь, как змея,Из этого все выпить сердца соки.Ты иссушить меня иль обратитьВ косматого медведя можешь, дева.О, за ценой за верную твоюНе постою я службу, чародейка…

Нет, Иксион. Ты счастлив был, и мнеНе надо ничего.

Но кто ж ты, дева?Ты кажешься не тою, что вчера…И голос твой слабей, и стан твой ниже…Дай руку мне.

Возьми ее.

Ай!

Что?

Что держишь ты в руке?

Свою игрушку,Остаток чар вечерних.

ПробежалПо всей руке мороз.

Ты кольца, верно,Хотел сличить…

Я та же, Иксион.Но повтори, что точно ты был счастлив.

Зачем тебе об этом знать, жена?

Я — не жена, во-первых, и женоюНе сделаюсь… Мне слишком жалок родВаш слабый и надменный. НасмотреласьДовольно я на олимпийцев, царь,Да и на вас, мужчин, их подражанья.

Ты говоришь, что счастлив был, тебеОна шептала, верно, к изголовьюПрильнув и белою обвив тебя рукой,Что никого так не полюбит. МужаЗвала «старик», не правда ли?

Оставь!О, не буди воспоминаний. СердцеВозьми мое. Ты в нем сама прочтешь,Чего забыть не в силах я, но воздухЧего не смеет знать.Но кто же ты?Ты имя мне открыть хотела. ЖертвуЯ на алтарь твой должен принести.

Ни алтарей, ни слез, ни обожаньяНе надо нам. Но родом я горжусьИ имени таить не буду больше.Апата я, и Ночью рождена.Иксион слегка вздрагивает.Спустить фату ты, может быть, прикажешь…Ты наш должник, и я пока твояПрислужница, рабыня, фессалиец.

По легкому утвердительному знаку Иксиона Апата сбрасывает фату. Большое и некрасивое лицо с мешковатой желтой кожей будто налитое; маленькая детская грудь над очень высоким и пестрым поясом.