Кир Булычев - Ночь в награду Страница 9

Отец. Это, конечно, неприятно. Но поймите, Маша это сделала ради любви ко мне, она хотела, чтобы мне было лучше.

Бася. А она тебя вообще-то по бабам легко отпускает?

Отец. Вы с ума сошли! Я никогда!

Бася. А сейчас?

Отец. Вы же знаете – это другое, это не имеет отношения к греху, к измене!

Бася. Как вы умеете ловко устраиваться! А мне твою жену жалко было. Я почему к вам не выходила – я телевизор смотрела. Последние новости. Смотрела на ваше семейство и думала, вот сейчас выйду, а ты уже здесь пресмыкаешься. Мне твою жену и твоих детей было жалко.

Бася поднимается, доливает из бутылки в бокал, выпивает, отходит к окну, чуть отодвигает штору.

Отец. Простите меня, Бася, я только сейчас осознал, что был не прав.

Бася. Папуля, не старайся показаться лучше, чем ты есть на самом деле. Я тебе все равно не дам. Лучше насосемся с тобой вдрабадан! У меня настроение такое. Я, знаешь, с выпускного вечера в школе так не насасывалась. Давай – никого дома нет… Только ты моей слабостью не пользуйся. Я, может, даже буду тебе навязываться по пьянке, а ты меня не бери. Хорошо?

Отец. Я обещаю вам, Бася, что не трону вас пальцем.

Бася снова наливает себе, садится на диван.

Бася. Но вот что грустно, папуля…

Отец. Что?

Бася. Чует мое сердце – недолго я продержусь.

Отец. Что вы хотите сказать?

Бася. Сама не знаю – только чую. Или Ахметка переворот устроит и меня изнасилует – он только об этом и мечтает. Или государственный визит меня укокошит.

Отец. Что значит – государственный визит?

Бася. А это значит, что на этой неделе должен американский министр приехать. Читал?

Отец. Не припоминаю.

Бася. Пец говорил, что если не получим от них займа – нашему президенту каюк. И президентский совет уже принял тайное решение – наградить министра нашей государственной наградой. Мной наградить, понимаешь?

Отец. Уверяю вас, он не посмеет. Там у них очень сильное общественное мнение, влиятельные газеты…

Бася. Это не будет объявлено.

Отец. Все равно – он испугается.

Бася. А вот если не испугается? Глаза ему, что ли, выцарапать?

Отец. Я верю, что у вас есть возможности и… скажем, хитрости.

Бася. А если Ахмет сделает переворот?

Отец. В нашей стране нет традиции военных переворотов. Это невероятно.

Бася. Ты добрый, папуля, а вот не понимаешь, как мне страшно. У меня даже образования нет… у меня ничего нет – все деньги Лукреция забирает. Она захочет – выкинет меня на улицу.

Отец. Ну не надо, не надо, успокойтесь… (Держит девушку за руку.) Может, вам куда-нибудь уехать?

Бася. Куда? Где я скроюсь? Здесь хоть полиция. А в другом месте сначала в меня анархисты бомбу кинут, потом матери-одиночки на куски разорвут, а потом – даже подумать противно. Останется от меня котлета… Ой, как мне страшно… Спрячь меня!

Бася разревелась, уткнувшись лицом в грудь отцу, он гладит ее сказочные пышные волосы и сам готов заплакать. Сквозь слезы Бася продолжает свой монолог.

А дом не мой, дом государственный и платья почти все из театрального гардероба. Если бы Пец мне не платил, мы бы разорились, с голоду померли на полном государственном обеспечении.

Отец. Пец вам сам платит?

Бася. Пец моими фотографиями торгует. Подпольно. Для гимназистов и старичков – неприличные картинки. Только я на них одна, без мужиков, ты не думай…

Отец. Послушайте, Бася. У меня есть небольшие сбережения. Они совершенно личные, никто на них не претендует. Может быть, вы согласитесь их у меня взять? Взаимообразно. А потом, когда найдете свое место в жизни, выйдете замуж, тогда и отдадите.

Бася. Милый мой, папуля, добренький. Я бы у другого взяла, у них деньги бешеные, а твои, трудовые, не возьму, ты и не проси. У тебя семья…

Отец. Боюсь, что я уже не нужен семье.

Отец копается в бумажнике.

У меня есть чековая книжка…

Бася заталкивает бумажник ему обратно, и они начинают бороться, но в результате оказываются друг у друга в объятиях…

Бася. Не делай глупостей… не связывайся со мной. Это смерть.

Отец. Нет, я все сделаю для вас, я вас спасу.

Бася. Отравлюсь. А то они меня отравят. Ты достанешь яду, папуля?

Отец. Не говори так, у тебя вся жизнь впереди.

Бася. Ты веришь в это? Ты веришь, что я буду жить?

Они полулежат, откинувшись на спинку дивана, они перестали бороться. И разговаривают тихо, мирно, дружески.

Я старая, я уже не смогу полюбить.

Отец. Ты с ума сошла, моя драгоценная. Ты еще совсем девочка, у тебя вся жизнь впереди. И она будет счастливой.

Бася. А я полюбила еще в школе, я ему записку послала, а он думал, что записка от другой, от уродины. И они поженились, представляешь? Два урода!

Отец. Ты такая красивая, что ради тебя можно забыть обо всем.

Бася. А ты добрый. Добрый и честный. Тебе не нужно мое тело – ты хочешь, чтобы мне было хорошо. Тебе важно, какой я человек, да?

Отец. Да, моя дорогая. Я любуюсь твоей душой.

Бася. Ты их не боишься?

Отец. Я сейчас никого не боюсь. Ты вливаешь в меня силы.

Бася. Ты самый смелый.

Отец. Не говори так.

Бася. А ты красивый, у тебя красивая линия носа.

Бася проводит пальцем по лбу и по носу отца, она трогает его, постепенно возбуждая его и возбуждаясь сама.

Отец. Можно, я поцелую эти пальцы?

Бася. Поцелуй, мне приятно.

Отец. Ты родная, как будто я знаю тебя давно-давно.

Бася. А я тебя с детства помню, только не помню, кто ты такой?

Отец. В тебе есть совершенство, которому хочется поклоняться.

Бася. Обними меня, обними меня крепче… еще крепче, мне холодно, меня знобит!

Отец. Бася, не надо, я весь трепещу, остановись, я не владею собой!

Бася. Я рада, что ты не можешь. Ты первый, который увидел во мне человека, несчастного одинокого человека… ты меня понимаешь?

Отец. Я понимаю тебя.

Бася. Ты не оставишь меня?

Отец. Я старый, я прожил почти всю жизнь… и не встретил тебя.

Бася. Ты совсем не старый, у тебя молодые глаза, у тебя молодые руки.

Речь их становится все более бессвязной, разговор прерывается поцелуями и объятиями. Они как бы сползают все ниже, и вот они уже лежат рядом на диване.

Ты увезешь меня отсюда? Ты увезешь меня в Америку. Меня приглашали в Голливуд. Там меня не тронут.

Отец. Милая, нас поймают на границе.

Бася. А если не поймают?

Отец. Ты меня бросишь, ты меня сразу бросишь.

Бася. Может быть, и брошу, но перед этим отдам тебе все, что есть во мне, чтобы ты всегда вспоминал меня с благодарностью. И больше у меня никого не будет.

Отец. Это мучение!

Бася. И ты умрешь. Ты умрешь от любви ко мне!

Отец. Да, я готов на это!

Бася. Мы умрем вместе… ох, ты мне делаешь больно! Мы умрем вместе, ты убьешь меня и потом покончишь с собой, ты обещаешь?

Отец. Да, я клянусь, что так сделаю.

Бася. Ты мой мужчина! Ты мой единственный, ты мой первый мужчина! Погоди, ты сам не разберешься в моих застежках – это я защищаюсь так от настойчивых клиентов. Погоди, погоди, я сама…

Бася протягивает руку и гасит свет.

Отец. Бася… какое ласковое имя…

Бася. Только не делай мне больно… О, мой любимый! Иди ко мне… Иди!

И тут неожиданно свет зажигается вновь. И он куда более яркий и холодный. Горит верхняя люстра, а раньше горел лишь торшер у дивана. В дверях стоит автоматчик. Рядом с ним – мужчина средних лет в форме генерала. Еще какое-то мгновение длится поцелуй, но при свете и поза, и даже дыхание любовников кажутся смешными и уродливыми.

Маршал Ахме т. Та-ак… я опоздал. Вот значит, кто твой кавалер, Басечка.

Бася и отец вскочили, они встрепаны, и отец похож на старенького вороненка. Они никак не могут привести себя в приличный вид, отца это страшно заботит, но Бася об этом не думает.

Бася. Убей меня, убей! Задуши! Зарежь – я не хочу так! Сволочи, сволочи, сволочи!

Отец. Вы не имеете права! Вы мешаете! Я имею право на получение награды.

Маршал(подходя ближе). В самом деле? А ты кто такой, разрешите узнать?

Отец. Я лауреат. Сейчас я дам вам визитную карточку. Бася, где мой пиджак?