Станислав Венгловский - Рассказы об античном театре Страница 45

И вот, в присутствии полководца, находящегося на вершине славы, сидящего в первом ряду, – Аристофану предстояло вывести на сцену его подобие, наверняка – достаточно в смешном виде. Стóит ли говорить, с каким интересом направлялись в тот день афиняне в свой главный театр?

После сигнала трубы их тотчас смутило необычное имя Демос, означавшее не более как «народ». Еще сильнее озадачили зрителей имена рабов этого странного на вид существа: Никий и Демосфен. Рабы в один голос проклинали слугу своего господина, обретенного им в Пафлагонии, северо-западной части причерноморской равнины. Тамошние жители издавна пользовались дурною славою, напоминая афинянам о глаголе παφλάζω, означающем «киплю, буйствую, негод ую».

Озадачило также то, что маски этих рабов как две капли воды похожи были на лица двух видных афинских военачальников… Новый слуга, Пафлагонец-Кожевник, по словам негодующих Демосфена и Никия, нагло льстит своему хозяину, старому Демосу, доставляя ему всевозможные подарки. Вот и недавно – Демосфен замесил было в Пилосе спартанскую квашню, а Кожевник похитил ее и поднес Демосу в качестве дара!

«О боги! – загорелись догадки на лицах у многих зрителей. – Да ведь речь опять о Клеоне, сидящем в первом ряду на самом почетном месте. Это же он совершил свой подвиг под Пилосом, воспользовавшись умелыми действиями воинских отрядов под руководством стратега Демосфена…»

Сам Клеон не подавал вида, будто также заподозрил что-то сверхнеобычное. Кожевник хохотал громче всех, утирая кулачищами отвисшие щеки.

А рабы на орхестре впадали в полнейшее уныние. Так жить нельзя.

– Что делать, Никий?

– Не знаю, Демосфен…

Но вот из оракула, похищенного у Пафлагонца-Кожевника, спящего в глубинах Демосова дома, рабы узнают, что кожевнику суждено быть побежденным каким-то незнакомым Колбасником.

Тут же, как по мановению волшебного жезла, на орхестре вырастает фигура продавца колбас. Никий и Демосфен наперегонки приветствуют его, обещая богатство и счастье. Тот – ничего не понимает:

– Да с чего вы все это взяли?

Никий тотчас отправляется в дом, следить за спящим Кожевником. Демосфен продолжает убеждать Колбасника, что он непременно станет самым могущественным человеком. Все собравшиеся здесь люди, попивающие винá из тугих бурдюков, жующие всевозможную пищу, ерзающие на своих подушках, перинах или звериных кожах, брошенных на голые камни, все их стражи, архонты, триерархи и прочие, прочие должностные лица, какие только могут здесь быть, – окажутся в его подчинении! Более того, островá, корабли на море, заморские земли, в том числе Азия и Ливия, с их городами, полями и садами, – все это подчинится одному ему.

– Го-го! Не может такого быть?

– Будет! Непременно будет!

Демосфен понуждает Колбасника подняться на собственную тележку, чтобы убедиться, до каких пределов будут простираться его владения.

– Вон докуда! Видишь?

– В-и-и-жу…

Пораженный, Колбасник все равно не верит столь сказочным перспективам. Для обретения подобной власти у него не имеется ни малейших данных: он слишком подлого происхождения, почти не умеет читать и писать. А уж плавать…

– Пустяки! – кричит Демосфен. – Чтобы управлять народом, достаточно поступать так, как ты поступал до сих пор, перемешивая плохие куски мяса с более-менее подходящими. Народу достаточно пообещать хорошую жизнь. А так у тебя всего в избытке: ничтожное происхождение, бычий взгляд, ухватки рыночных торговцев… Тебе помогут всесильные всадники. Что касается главного соперника, так даже не придется видеть его лица. Никто из мастеров не согласился изготовить его маску. Только мыслящие люди и без маски способны узнать гордеца!

– Ой! – раздалось наконец в зале.

– Ах! Вот оно что…

Зрителям оставалось только подивиться хитрости и умению молодого поэта. Ведь каждому здесь известно, чью маску отказались изготовить признанные мастера.

Наконец появляется и сам загадочный Пафлагонец. Да, он без маски. И в нем легко узнать Аристофана. Но это же… Нет, нет! Страшно сказать, кого он сейчас представляет…

Напуганный Демосфен призывает на помощь всадников, и они врываются на орхестру. Живописная, шумная толпа их подобна кавалерийской атаке. Надо заметить, что хор в комедийных спектаклях состоял из 24 человек, в противовес трагическому, где даже после реформирования число хористов доходило лишь до 15.

Для усиления впечатления постановщики комедий шли на различного рода придумки. Можно смело сказать: большего выдумщика, нежели Аристофан, вообразить себе было нельзя. Но фантазия его, естественно, в этом первом самостоятельном спектакле поразила всех.

«Всадники» выскочили верхом на других людях, снабженных бутафорскими лошадиными мордами, с искусственными хвостами. Количество «хористов», таким образом, составило около полусотни людей. Они запрудили всю орхестру, наполнив ее ржанием, свистом, топотом копыт. Энергии и силы «коней», разумеется, не могло надолго хватить. Всадники спешивались, держа своих «рысаков» в поводу. Исполняли при этом грозную песнь и нисколько не умаляли топота и ржания.

Здесь необходимо вкратце обрисовать самих всадников. В Афинах они составляли второе по значению сословие, введенное когда-то Солоном. Каждый всадник, уподобленный в чем-то знакомым нам казакам, обязан был содержать верхового коня, иметь необходимое кавалерийское и воинское снаряжение, чтобы по первому зову стратегов вливаться в ряды защитников государства. Как военное сословие, всадники представляли собою молодых и богатых сограждан, враждебно настроенных к радикальным демократическим веяниям, следовательно – к болтунам-демагогам.

Что касается Клеона, то афинские всадники его просто ненавидели: он обвинял их всех в дезертирстве. Впрочем, небезосновательно. Что касается Аристофана – поэт наперед заручился поддержкой всего всаднического сословия…

Появление массы сценических всадников, призывающих бить клеветников и воров, придало Колбаснику сил. Он вступил в перепалку с Кожевником. Орхестра наполнилась бранью, переходящей в драку. Колбасник «приложился» колбасами к голове Кожевника, и последний, не выдержав такого с собой обращения, убежал с угрозами пожаловаться буле (Государственному Совету).

А на орхестре началась парабаза. Всадники и их лошади сорвали с себя все маски. Корифей хора обратился к зрителям с нравоучением. В дополнение к уже сказанному, добавлю, что парабаза состояла из строго продуманных составных частей, написанных в определенных размерах. В данной комедии корифей утверждал, что хор обязан поддерживать поэта, ратующего за установление справедливых отношений между людьми. Если же сам поэт (то есть Аристофан) до сих пор не попросил у архонта хора, так это от верного понимания того, как важно и трудно сочинять комедии. Поэт пожелал сначала набраться опыта и умения, потом уже приниматься учить других людей.

Хор обращается с молитвами к богам, в первую очередь к Посейдону, покровителю коней. Молитва хористов наполнена похвалами предкам, добивавшимся побед, похвалами прежним военным вождям, стратегам, которые заботились о победах, а не о бесплатном питании в пританее и проэдрии (праве на место в первых рядах в театре).

Интересно было бы видеть, как реагировал на все это Клеон, на котором наверняка были скрещены взоры всех зрителей.

Затем хор обратил свои просьбы к незримо присутствовавшей Афине: путь она приведет с собой богиню Нике! Всадникам, как никогда, нужна сейчас какая-нибудь победа.

Итак, хор взбодрил себя. Взбодрил и своих коней. Все это необходимо для продолжения труднейшего агона! Тем более, что на орхестру возвращается Колбасник. Он доволен своими речами в буле, куда устремился было вслед за Кожевником. Лестью и хитростью Колбаснику удалось обойти своего соперника. Члены Совета, дескать, осыпали его, Колбасника, бурными похвалами.

Но Кожевник не думает сдаваться. Он вызывает из дома старого Демоса, при виде которого зрители умирают от смеха: огромней и безобразней человека не приходилось видеть. Вот так урод! Вот так лентяй! Однако всеобщий смех обретает вскоре какое-то нервное звучание. Обрюзглый, пьяный, неряшливый и неповоротливый старик – не кто иной, как сам афинский народ… Стало быть, это сами они…

Кожевник настаивает на том, что Демос своими глазами должен увидеть, как обижают его слугу. Как только появляется Демос – сразу возобновляется агон. Колбаснику хочется вытащить Демоса на просторный Пникс, где происходят народные собрания. Ему хорошо известно, что на Пниксе, на вольном просторе, старик мгновенно становится глупым. Но Демос наотрез отказывается покидать свое обиталище, и Колбасник считает дело проигранным.

Однако агон продолжается.