Брат, Брат-2 и другие фильмы - Балабанов Алексей Октябринович Страница 5

— Подвиньтесь.

ОН растерялся и подобрал ноги. Она села. Вместе со шкатулкой ОН спрятал и хлеб, но теперь достал и принялся сосать. Она молча смотрела перед собой, потом тихо запела какие-то старые песни, но бессвязно, перескакивая с одной на другую. ОН слушал, грызя обсосанный хлеб. Вдруг она встала и пошла. ОН вытянул ноги и посмотрел ей вслед.

ОН сидел на ящике возле небольшой кладбищенской церквушки. Самые удобные места заняли старушки и безногий с орденами. Старушки протягивали руки, перед безногим лежала кепка, а ОН нашел где-то жестяную тарелку. ОН по-прежнему носил шляпу и пальто, из-под которого виднелась рубашка неопределенного цвета и галстук. На дорожке появился слепой с осликом-поводырем. Слепой остановился, прислушался и робко крикнул:

— Петр!

— Я здесь, — сказал ОН.

Слепой подошел и встал рядом. Ослик принялся щипать траву.

— Холодает, — сказал слепой.

ОН промолчал. Прошел человек, звякнул медяк.

— Скоро зима, — сказал слепой.

ОН промолчал.

— Петр, — позвал слепой.

— Что?

Слепой успокоился и осторожно спросил:

— Ты любишь консервы?

— Какие?

— А разве бывают разные?

— Не знаю.

— У меня есть еще картошка…

Прошел человек. Звякнул медяк.

— Как ты считаешь, могли бы мы жить вместе теперь, когда ты начал узнавать меня? — спросил слепой.

— Не знаю, — сказал ОН, нагнулся и ссыпал медяки в ладонь.

Слепой услышал и улыбнулся:

— Если подойти с умом, нам хватило бы до лета…

Ослик вел их мимо некогда прекрасных, а теперь полуразвалившихся домов.

— Почему ты решил продолжать? — спросил слепой.

— Везло, — ответил ОН.

— Допустим, но почему ты не дошел до конца?

— Я не был до конца несчастен.

— Однако с каждым днем ты должен был становиться чуточку несчастнее, — настаивал слепой.

— Я не до конца несчастен, — тихо сказал ОН.

— Если хочешь знать, мы созданы друг для друга, — торжественно сказал слепой.

— Сукин сын, — сказал ОН, заметив молодого человека на другой стороне улицы.

Молодой человек кивнул и отвернулся.

— Кто? — испугался слепой.

— Мой сын.

— А… — успокоился слепой.

Они вошли во двор ветхого дома, где слепой привязал ослика, и спустились по узкой прогнившей лестнице в подвал.

— Чья это лодка во дворе? — спросил ОН.

— А, это папаша приготовил для себя. Последнее плавание. — Рот слепого скривился в подобии усмешки.

Комнате была сырая, уже без штукатурки. В углу стояли топчан и кресло. По комнате были разбросаны доски. У двери в каморку стоял ящик, на котором лежал керогаз. Из каморки вышел худой старик в рванье на полусогнутых трясущихся ногах и сказал:

— Дай же супу.

— Мой производитель, — сказал слепой.

— Где мой суп? — повторил старик.

— Вот такое теперь старичье пошло! Жрать, жрать, больше ни о чем не думают! — сказал слепой раздраженно и прислушался. — Петр! — испуганно позвал он.

— Что?

— Я думал, ты ушел, — успокоился слепой и сел в кресло.

— Нет еще, — сказал ОН и потрогал стену.

— Где мой суп? — настаивал старик.

— Супа больше нет, — вдруг сказал ОН.

— Слыхал? Супа больше нет! — закричал слепой. — Не видать тебе больше супа.

— Возьми, — сказал ОН и протянул старику каменный пряник, который не мог съесть сам.

Старик взял пряник и исчез в каморке.

— Что ты дал ему? — испуганно спросил слепой.

— Прошлогодний пряник.

— А… — успокоился слепой.

— Здесь всегда так темно? — спросил ОН и лег на доски.

— Всегда, — сказал слепой, — ведь солнца больше нет.

— Уйду я от тебя, — пробормотал ОН, кутаясь в пальто.

ОН лежал на своей скамейке в конце аллеи, когда появилась она. Накрапывал дождь. Как обычно ОН подобрал ноги, и она села. ОН собрался с духом и сказал:

— Вы будете мешать мне каждый день?

— Я вам мешаю? — спросила она и посмотрела на НЕГО. — А мне казалось, нам с вами хорошо. — Сильный акцент сделал ее слова беспомощными.

— Я из-за вас не могу ноги протянуть, — пробурчал ОН в воротник.

— Вам так уж хочется протянуть ноги? — спросила она.

ОН промолчал.

— А вы кладите ноги ко мне на колени, — предложила она и приподняла руки.

ОН положил. Она опустила руки ЕМУ на щиколотки. ОН поправил пальто и натянул шляпу.

— Вы не хотите, чтобы я приходила? — спросила она.

— Приходите, — смутился ОН и поправился: — Иногда.

— А что, по-вашему, «иногда»? Раз в неделю, в десять дней, в месяц? — спросила она.

— Реже, гораздо реже. Если удастся — никогда!

Из темноты доносится ЕГО голос: «Снова темно. И это было вчера. Ты раскачиваешься, стоя на ногах. Качели уходят вниз. Удар по спине, потом по голове, но уже не больно. Только не можешь вдохнуть и очень страшно. Кто-то хрипит. Это хрипишь ты и смотришь, как лежишь и хрипишь. Ты думаешь — это конец. Мама тянет за руку, и ты идешь. Она бьет по заду, по голове. Ты закрываешься, но совсем не больно. „Ты плохо кончишь, — повторяет она. — Плохо кончишь“. — „Я плохо кончу?“ — спрашиваешь ты. „Ты кончишь таким, как ты есть“, — смеется тетя Катя».

— Петр! — испуганно крикнул слепой.

— Что?

— Как там папаша? Еще продолжает? — успокоился слепой.

— Не знаю, — сказал ОН и зажег керогаз.

— Папаша! — крикнул слепой. Из каморки вышел старик. — Тянешь еще?

— Дай мне пряник, — сказал старик.

— Дай ему пряник, — сказал слепой.

— Пряников больше нет, — сказал ОН.

— Слыхал? — заорал слепой. — Нет больше пряников! Нет!

Старик пошел к двери, потом остановился и сказал:

— Когда ты был маленьким и боялся темноты, ты звал меня. Я спал, а ты меня разбудил, чтоб я тебя слушал. Тебе не нужно было, чтоб я тебя слушал. Да я и не слушал. Но настанет день, когда тебе будет нужно, чтоб я тебя слушал, нужно будет услышать мой голос. Надеюсь, я доживу до того, чтоб услышать, как ты зовешь меня, как тогда, когда ты был маленьким и боялся темноты.

Старик вошел в каморку.

— Посмотри на слоника, мне нравится, когда ты смотришь.

ОН достал шкатулку и открыл крышку. Брызнула чистая мелодия. Слепой напряженно слушал, потом пробормотал:

— Скоро конец.

ОН закрыл крышку.

— Как там ослик? — Слепой повернул голову.

— Уйду я от тебя, — сказал ОН и спрятал шкатулку.

— А как я узнаю, что ты ушел? — спросил слепой.

— Ты крикнешь, а я не отвечу, — оживился ОН.

— А вдруг ты просто умер?

— Я заведу будильник. Ты кричишь. Я не отвечаю. Звонит будильник. Я ушел. Будильник не звонит. Я умер.

— А он ходит? — с надеждой спросил слепой.

— Не знаю, — заволновался ОН и достал старый будильник.

Скрипнув от натуги, будильник громко затикал. ОН улыбнулся. Слепой напряженно слушал.

— Это мой будильник, — сказал старик.

Смеркалось. ОН шел проходным двором и смотрел на темные окна. В одном из открытых окон первого этажа горел свет. ОН подошел и прислонился к решетке. В безвкусно обставленной комнате за столом сидел человек и ел колбасу. Время от времени он что-то записывал. Громко играла музыка.

— Скоро конец, — прошептал ОН.

Было уже поздно. ОН спешил по аллее, натянув шляпу по самые уши и кутаясь в пальто. Сквозь желтые кусты ОН пытался разглядеть свою скамейку. Она была уже там. Заметив ее дорогую, но облезлую шубу и старомодную объеденную молью шляпку, он успокоился и замедлил шаг. Она сидела, сжавшись от холода, спрятав руки в смешную, когда-то модную муфту. Ноги не доставали до земли. ОН сел рядом и спрятал руки в рукава как в муфту.

— Зачем вы преследуете меня? — спросил ОН.

— Я не знаю, — ответила она.

— Вы можете объяснить мне, что вы нашли во мне? — спросил ОН с пафосом.