Разбойники из Рэттлборджа - Залер С. Крейг Страница 7

ГОДФРИ ГУЛИ. Поднимем минимальную ставку.

Дилер печально смотрит на стариков.

Напротив, у бара, сидит маленький, светловолосый кукольник Уолтер, поглаживает большую кружку с пивом. На нем все еще тот костюм, в каком он был в Салуне Синди чуть раньше этим днем. Он следит как играют братья Гули, через зеркало, висящее над полками с алкоголем.

БАРМЕН, молодой человек с веснушками, песочными волосами и красным галстуком-бабочкой, подходит к Уолтеру.

БАРМЕН. Будете еще?

УОЛТЕР. Спасибо, но я не испил еще содержимое этой кружки.

Бармен озадаченно моргает при словах Уолтера, затем отворачивается к другому клиенту. Уолтер зовет вслед.

УОЛТЕР (продолжает). Простите, сэр!

Бармен оборачивается.

УОЛТЕР (продолжает). Я хочу у вас полюбопытствовать. Почему никто не желает играть в карты с этими пожилыми людьми? Они кажутся весьма почтенными господами.

БАРМЕН. Братья Гули-то? Любой стол блэкджека, за который они садятся, теряет деньги, вот и все. Один из Гули — не помню, какой — играет рискованно и обычно перебирает. Он всегда добирает до двадцати одного, даже если у него сильная рука в восемнадцать или девятнадцать. Другой играет мягче, надеется на двадцать одно, но согласен на все, что выше шестнадцати. А последний Гули — он не рискует, на случай, если проиграют остальные двое. В итоге им все равно, кто сколько выиграл, главное, чтобы проиграло казино. И когда они садятся — сидят до закрытия… ни разу не видел, чтобы хоть один отлучался выпить или в туалет.

Уолтер разворачивается на барном стуле — с которого его короткие ноги свисают, как у ребенка — и глядит на братьев Гули. Грег Гули делит новозаработанные фишки между братьями.

Уолтер поворачивается назад к бармену.

УОЛТЕР. За этим столом хватит места для девять игроков. Их можно победить, если бы другие остались и играли против них.

БАРМЕН. Ну, на такой случай у них дополнительная стратегия — от них воняет, как от блевотины скунса.

Дверь в казино широко распахивается и внутрь вступает человек в коричневых штанах, синей рубашке, кожаном галстуке и коричневом жилете со значком. Ему двадцать восемь, он силен, красив, его песочные волос пострижены так коротко, что напоминают бархат. Это ПОМОЩНИК КУПЕРСОН.

Две ОФИЦИАНТКИ с сигарными коробками на серебряных подносах тут же несутся к помощнику Куперсону.

Карие глаза Куперсона изучают обеих женщин и сигарные коробки под объемными бюстами.

Уолтер завистливо наблюдает, как пара фигуристых женщин движутся к законнику.

УОЛТЕР. Держу пари, помощник Куперсон может спать с любой женщиной на его выбор в Рэттлбордже — женатой или нет.

БАРМЕН. Я бы не поддержал ваше пари — он может, да не станет: набожный человек. Истинно благочестивый. И ученый. Учился на юриста в Массачусетсе. Ходил в какой-то дорогущий колледж и все такое.

УОЛТЕР. Как же он оказался в Рэттлбордже?

Бармен пожимает плечами.

БАРМЕН. Может, католичество открывает не все двери.

Первая Официантка целует Куперсона в щеку, медленно, с тихим, почти незаметным ВЗДОХОМ.

Вторая Официантка целует Куперсона с другой стороны, даже еще медленней. Она тихо СТОНЕТ, когда отодвигается от чисто выбритой щеки, где остался алый след пухлых губ.

БАРМЕН (продолжает). А может, католичество открывает все двери.

Мэйбел сидит за стойкой, вцепившись в книжку, читая при свете масляной лампы на стойке. Она действительно увлечена книжкой, она называется «Таинственная Черная Маска из Золотого Зиккурата Нанго-то».

Вдруг Мэйбел слышит СТОН сверху.

Она вставляет закладку, захлопывает книжку и обеспокоенно глядит на лестницу.

Через секунду нерешительности вскакивает со стула и идет к лестнице.

Она смотрит на темную площадку второго этажа.

Слушает с момент, но ничего не слышит.

Мэйбел с опаской ступает на первую ступеньку; та громко СКРИПИТ.

Наверху что-то громко ХЛОПАЕТ. Мэйбел подскакивает при резком звуке.

Пухлая портье отходит к стойке и поднимает масляную лампу за резную рукоятку. Переборов страх, оборачивается к лестнице и идет к ней.

Вглядывается на темную площадку второго этажа, поднимает фонарь повыше, над головой.

Свет фонаря проливается на площадку, и там… ничего.

Мэйбел поднимается по ступенькам, при каждом шаге слышен СКРИП.

Мэйбел, вцепившись в перила, взбирается на второй этаж.

Она идет по пустой площадке к основанию следующей лестницы.

Мэйбел поднимает фонарь.

Авраам в длинном черном халате стоит на площадке и смотрит на нее.

Мэйбел ВСКРИКИВАЕТ.

Авраам делает шаг по лестнице навстречу Мэйбел. Его голова качается взад и вперед. Его покрытое шрамами лицо бледно и покрыто пленкой пота; одинокая струйка крови скатывается по правой щеке.

АВРААМ. Что случилось?

Мэйбел отступает от Авраама.

АВРААМ (продолжает). Я не причиню тебе вреда, дитя.

МЭЙБЕЛ. Я с-слышала ш-шум.

АВРААМ. Прошу прощения, если потревожил… Впредь буду осторожней. Доброй ночи.

Авраам отворачивается от Мэйбел.

Когда он поднимается по лестнице, Мэйбел решает взять ситуацию в свои руки.

МЭЙБЕЛ. Что вы там делаете, в… в вашей комнате?

Авраам не оборачивается, но продолжает идти, и, окутанный в черное одеяние, скрывается в темноте.

МЭЙБЕЛ (продолжает). Простите, мистер Вайсс?

Звук ЗАХЛОПНУВШЕЙСЯ двери и СКРИПА ключа служат лаконичным ответом.

Пикман и Валери лежат вместе в постели; оба голые.

Тонкая простыня скрывает их от талии и ниже.

Валери лежит на животе, а Пикман на боку, проводит пальцами по мягкой впадине в центре спины жены.

ПИКМАН. Заставишь меня еще раз вымыться?

ВАЛЕРИ. Нет. Но тебе стоит отмыть усы.

ПИКМАН. Не-а, мне нравится. когда они так пахнут.

Валери заглядывает мужу в глаза.

ВАЛЕРИ. Очень мило.

ПИКМАН. Не особенно. Скорее как печень теленка, перемешанная с рыбным уловом.

Валери игриво бьет Пикмана по боку. Он ХИХИКАЕТ.

ВАЛЕРИ. Ну, наверное, хорошо, что мама в детстве так закармливала тебя печенью.

ПИКМАН. Быть родом из Техаса — ну так уж плохо, детка.

Пикман целует жену в шею.

ВАЛЕРИ. Есть новости от мэра, когда он заплатит премию?

Пикман ВЗДЫХАЕТ.

ПИКМАН. У него сейчас другие приоритеты, урожай…

ВАЛЕРИ. Не придумывай за него оправданий, Роджер. Он обещал дополнительное жалование, если в городе все будет спокойно, и ты слово сдержал. Ни единого убийства с тех пор, как ты стал шерифом — ни одного. Кроме того, нам бы сейчас не помешали деньги.