Борис Ручьев - Стихотворения и поэмы

Стихотворения

ВТОРАЯ РОДИНА

цикл стихотворений 

Товарищ

Каждым утром, при любой погоде,тишину и отдых побросав,с тысячей таких же он выходитстроить заводские корпуса.Третий год, а даже не сегоднядве простые родины близки, —в поселковых списках он — отходники ударник — в списках заводских.По-хозяйски чуток и обычен,на стропилах родины второй —это мой товарищ закадычный,современник, рядовик, герой.Раньше — просто деревенский парень,дальше пашен не видал дорог,он растет, работая не даромна стропилах родины второй.Каждый день напористо и твердо,по лицу размазывая пот,он идет дорогою рекордов,фронтом самых боевых работ.Жизнь страны в пылу больших построеквходит в дум и мыслей оборот.Никакой эпохи он не строил,кроме той, в которую живет.Потому, заботлив и привычен,на постройке родины второймой товарищ лучший, закадычный —стройармеец, фронтовик, герой.

1932

Отход

Эй, прощай, которая моложе

всех своих отчаянных подруг.

Прощевай, родная зелень подорожная,зори, приходящие по ковшам озер,золотые полосы с недозрелой рожью,друговой гармоники песенный узор.На последней ставке нашего прощаньястисну всем товарищам руки горячо.Сундучок сосновый с харчем да вещамиправою рукою вскину на плечо.И тогда — в минуту самую отчальную —проводить за улицы да за пустыривыходи, которая всех подруг печальнее,в распоследний, искренний раз поговорить.Дорогая, слушай... До своей околицы —никогда парнишку не ходи встречать.От тоски по городу извела бессонница,манит город молодость, далью грохоча.Может, не встречаться нам с прежнею улыбкою,ты — мои из памяти выметешь слова,песни колыбельные будешь петь над зыбкою,моего товарища мужем называть.Только помни: близким и далеким часом,если пожалеешь, что не шла со мной,встречу тем же самым парнем синеглазым,без обиды в сердце назову женой.

Взмокла на платочке кромка вырезная...Девушка осталась у родных краев...Принимай парнишку с синими глазами,Город дымноструйный, в ремесло свое!

1932

Артель-бригада

Вот она, бригада, как и следует,но, взглянув в историю, назад,дайте час — спокойно побеседуем,многое придется рассказать...

Первое такое —волжская деревня,посейчас котораяв памяти жива.Уходили парнипо привычке древнейв город златогорыйденьги наживать.Года два бродяжилипо стране широкой,проезжали сотнистанций и мостов,по большим постройкамкрыли, самотекомс севера на запад,с юга на восток.Так без перебоев,зноем ли, метелью,вызнав все четыредальних стороны,проходили крепкойда сквозной артельюдвадцать безыменныхплотников страны.Мы певали песнистарые-престарые,нам казалось — в мирелучше песен нет.Было нас до точностидевятнадцать парней,самому безусомувосемнадцать лет.И дымил двадцатыйважно сединою,и смотрел со строгостьюна нас, молодых.Он ходил в артелинашим старшиною —за размер и качествобелой бороды.Так без перебоев,зноем ли, метелью,вызнав все четыредальних стороны,проходили крепкойда сквозной артельюдвадцать безыменныхплотников страны.Мы вздыбили Волховцементом плотины,корпуса поставилив солнечной Керчи,мы тесали шпалына Турксибе синем,ремесло простецкоетонко изучив.И закон артельныйставил, как условие:если деньги скупосыплются в карман —сматывай котомкина постройки новые,сам себе хозяин,голова и пан.Тут бы нашей сказкеи конец. Да только —дождевою осенью,ветровой поройнашу молодуюзвонкую артёлкупривели дорогина Магнитострой.

Еще у предгорий не взорваны спиныи ветер киргизскою домрой поет,и город лежит еще в тихой долинеразметкой масштаба великих работ.Кудлатые вьюги упрямо встречаяи каждый свой день проверяя рублеммы городу здесь положили начало,тоскуя о собственном доме своем.

Отзвенели буриснеговым разгулом,звонкими ручьямиканули в Урал,мы весну беспутнуювстретили прогулом,вспомянув деревнюс самого утра.Вырядившись в белыйхолст косовороток(как, бывало, в праздник —в дорогом краю),мы с горы Магнитной,с птичьего полета,до тоски гляделив сторону свою.

...Самый старый, хмурый, бородатыйстаршина артели, коновод,всем нам, девятнадцати ребятам,так и молвил, выйдя наперед:— Старость лихоманкой сводит плечи.Сорок зим отробив на веку,манит сердце к волжскому заречью,к милым далям, к своему дымку.Ухожу я. Ни хором, ни златане добыв на свете топором.Так что будьте счастливы, ребята,поминайте старого добром...

Как и он безвестный,мы бы, может, тожесорвались до родиныпесней с губ,будь бы не крепче,втрое не моложе.Все-таки остались...За лишний рубль.

В мае солнечном вышли сновавсей артелью без старика.Дали нам старшину другого,дали нового вожака.Парень дельный, крепак, что надо(КИМ отметинкой на груди),он сказал нам, что мы — бригада,и всегда шагал впереди.— Разве дело, — в упор сказал он, —если вы, лишь себя спросив,век шатаетесь по вокзалам,а республика просит сил?Если вы, отойдя от пашен,безрассудный ведете ход,а Россия — до щепки ваша —ждет хозяйских от вас забот?

Это есть началосамого главного,о котором надопесни слагать...Будто вся артёлка,вдруг родившись наново,стала вроде б старше,думами строга.Дня нам не хваталона запал рабочий,и тогда, усталостьзаглуша в плечах,мы вели атакиштурмовою ночью,приучившись сердцемза слово отвечать.Мы забыли родинытихие селенья,старые привычкивывели в расход....Так ввели в историюкрепкий напряженьемвека двадцатоготридцать первый год.Растила плотинуопалубка наша,домна вырасталана наших лесах...Всех нас, беспокойных,парней настоящих,знают в час рождениязавода корпуса.Оттого, что зноеми зимой-метелицей,дорожа казеннымхлебом и рублем,провели раздумьем,прочуяли сердцем,за какую доблестьбьемся и живем.

В тридцать первом, научившись с толкомсилы, дружбу, честь оберегать,умерла последняя артёлка,чтоб родиться лучшей из бригад.А бригада — слово не водица,главное, железное, одно,это — боевая единица,наступленья верное звено.Не запнемся и не подкачаем,слово это в сердце закрепя,все мы за бригаду отвечаем,каждый — отвечает за себя.На стальной земле Магнитостроя,по делам, рекордам — навсегда,каждый парень славится героем,о котором слышат города.Честь бригады сердцем и руками,словно знамя, заслужив не зря,пронесем, как проносили знамяпервые бригады Октября.

1932