Людмила Кулагина - Да будет день!

Людмила Кулагина

Да будет день!

Предисловие

Поэзия – самый надёжный способ вырваться из повседневной житейской лжи в небесные просторы высочайшей Правды. Именно поэтому пафосная, лживая поэзия просто невозможна. Если она всё—таки бывает, то это подделка под поэзию, её видимость, может быть, даже талантливая. Впрочем, нет, подделка талантливой быть не может. А всякая Правда, вырвавшаяся в поэзию, изначально талантлива.

И вот перед нами – истинный поэтический сборник, вырвавшаяся в Поэзию Правда. Его автор ещё неизвестен как поэт. Это его первый опыт, но опыт достаточно трудный и ёмкий. Очень интересный, богатый фактами и мыслями. Он, безусловно, должен выйти на простор и найти себе читателя, потому что читателю нужен такой собеседник, спутник, человек, во многом похожий на него самого.

Автор сборника, названного «Да будет день!» – женщина. Немолодой её не назовёшь, хотя она постоянно подчёркивает свой зрелый возраст и некоторые особенности этого жизненного периода. Это – не просто ещё молодой человек, это панхронически молодая особа, глубоко чувственная, абсолютно честная, смелая, видевшая в лицо смерть и испытавшая немало жизненных радостей. Прямо скажем – счастливая! Счастливая, несмотря ни на что!

Ей есть, что сказать, может быть, даже «в лицо ударить». И она это делает, уча так же поступать других. Катарсис (очищение) от чтения стихов Людмилы Кулагиной – необыкновенный, зовущий, вызывающий слёзы и смех, желание найти в себе созвучия пережитого автором. И это свидетельство подлинной поэтичности сборника «Да будет день!».

Что заставляет автора писать стихи и стремиться издать написанное? Думается, это то, что описывается вот так:

«…И, может быть, кто—то, немного похожий,Узнав, как по жизни металась душа,В такой же апрельский денёк непогожий,О жизни задумается, не спеша…».

Да. Если можно сказать что—то важное, нужное, полезное для другого человека, нужно сказать… И о дочери, живущей так далеко, и о брате Жене, погибшем в родном городе так нелепо и жутко, и о хлопотах насчёт пенсии, которая до ужаса минимальна, хотя человек (автор) работал усердно и долго, и о стране, которая не слишком заботлива и справедлива, и о возрасте, который так некстати и не вовремя пришёл на место кипучей страсти, и о Боге, от которого нельзя ни на секунду отдалиться: кроме Бога нет у нас, у нашего народа, страны, никого и ничего.

Словарный запас у поэтессы богат до бесконечности. Иногда мысль рождает слово, а иногда слово – целый каскад рассуждений, завёрнутых в изящные, полупрозрачные ткани поэтем – затейливых образов (аллитераций, тропов, паронимов). Всё это чудесно! От стихов госпожи Кулагиной не устаёшь. Их даже не хватает, хотя сборник весьма напряжён по объёму и, ясно, обойдётся автору в копеечку, потому что издаёт его автор сам, на свою минимальную пенсию, сэкономив на том да на сём, вовсе не лишнем.

Когда—нибудь стихи Людмилы Кулагиной будут печатать дорогие издатели. Поди, ещё перессорятся из—за рукописей и прав их издавать. А пока – почти самиздат, правда, с надлежащими метками (на случай плагиатов). С нас и этого хватит. Мы бы и ещё заплатили, если нужно. Жизнью! Другого ничего нет!

Доктор филологических наук, Владимир Георгиевич Руделёв профессор, заслуженный работник Высшей школы, член Союза российских писателей

Себе, когда грущу и жизнь едва тащу

Воспеть сиюминутность, повседневность, —Вы скажете, – заслуги в этом нет.Когда тоскую, обижаюсь, даже гневаюсь,Про лотерейный забываю я билет,

Который, будучи действителен, играет.И лишь поэтому ещё пока живу,Но, может быть, на самом жизни крае,И день назначен с Богом рандеву.

Нам не дано знать это время, дату,И день сегодняшний последним может стать.Подумаю об этом я когда—то.Пока же буду календарь листать,

Где каждый день покажется мне чудом:Ведь и его уже могло не быть.И жизнь моя – лишь высших сил причуда.И дай мне, Бог, об этом не забыть!

***

Я думаю о том, кому нужна стихияСтихов, их рифм и ритма плен?Зачем сама—то, собственно, пишу стихи я?Ведь то, что живо, – будет завтра тлен.

Пытаясь избежать забвенья смерти,Не исчезай, прошу, миг жизни, задержись!В бессмысленной нелепой круговертиСтихами словно удержать пытаюсь жизнь.

Но жизнь течёт, течёт водой сквозь пальцы.И что останется от нас, когда умрём?..Но в будущее наше, сколь ни пялься,Ты даже точку не рассмотришь в нём.

Что за шаманство – стихо—сотворенье?Зачем тома стихов, где сонм теней?Но я пишу, пишу стихотворенья,Чтоб после жизни всё ж остаться в ней.

Путь к себе. Призвание. Судьба

***

Когда—то выбирала я свои пути—дороги,Не к тем прислушиваясь сердцем голосам.Мне диктовали: долг, необходимость и тревоги, —Казались значимей они судьбы весам,

Чем жалкие потуги вдохновенья:И ум ещё не развит был, и опыт мал,Влиянье на меня имели чьи—то мненья,И дух мой сам себя тогда не знал.

Одна лишь страсть, о коей не жалею(И этот грех от ближних нынче не таю:Запойным чтением я с юности болею),Мне помогла сквозь мрак нести мечту мою.

Теперь, мне кажется, я знаю, что от жизниМне нужно, чтобы в ней счастливой стать:Жизнь внутреннюю отражать свою, как в призме,А это значит – мыслить, чувствовать, писать.

Не так существенно, на выходе что будет —Стихи иль проза, публицистика, роман.Надеялась на память лет, что не забудетОна весь этот чувствами расцвеченный обман.

Откладывала вновь и вновь я срок призваньяИ занималась чуждым духу ремеслом,В своём боясь быть гостем самозваным,Гребла то вкривь, то вкось одним веслом.

Меня, скажу по совести, и заносило:То в грусти омут, то в отчаянья затон.Распутав водоросли и собравшись с силой,Плыла опять я в мир идей, где был Платон.

Предполагаю, промыслительно то было —Сомненье, выжиданье. Долгу даньЯ отдала профессией, легко её забыла. —Судьбы моей уже скудеет длань.

Теперь, как никогда, к своей судьбе причастна, —Её программа не простит мне больше сбой, —Я только—только постигаю это счастье:Позволить наконец—то быть собой.

***

Зарытому таланту и кумирам,

Атлантам, звёздам, жизни «чёрным дырам»

Кариатидою смотрю на вас, атланты,И умиленья не скрываю больше слёз.Господь и мне когда—то дал таланты,Но я зарыла их на сорном поле грёз.

Теперь откапывать хожу я их ночами —На кухне собственной, орудуя пером,Отмаливая грех стихами и свечами,Пока не подогнал свою ладью Харон.

Господь наш щедр, рабы его ленивы.Рассеян взор был мой, соблазн в себе тая.Я что—то сеяла, но так скудны поливы.Сегодня урожай свой собираю я:

Художник из меня не получился.Не вышел от науки кандидат.Фотограф был, но, видно, отлучился.Поэт – неискушённый, как примат.

Но всё ж я ремесло свое не брошу.Пишу, годам и мненьям вопреки.Теперь не надо быть ни для кого хорошей.Симпатий нет у Стикса, у реки.

Она уносит всех равно бесстрастно.И не исчезнет в ней бесследно лишь атлант.А я пишу – «о жизни тленной и прекрасной»,Вернуть трудом пытаясь преданный талант.

***

Я постигала звукопись стихов.Они ко мне приходят тайно ночью.А поутру, освободясь от сна оков,Я собираю их осколки, клочья,

Чтобы сложить в причудливую быльИ незеркально отразить реальность,Пока мой мозг реакций не забылНа форс—мажор и просто на банальность.

Как бусы нижутся, к словам словаПодходят иль меняются местами,Их извлекает из шкатулки голова,А я нижу безмолвными устами.

Останется замочком их скрепить —Метафорой или нежданным словом,К чьему—нибудь вниманью прикрепить,Чтоб заиграли смыслы блеском новым.

Программное

Пора б у жизни взять тайм—аут —К едрёне—фене все долги!Они добьют меня, нокаутНе за горами. И не лги,

Что изменить судьбу сумеешьПотом, свой быт послав к чертям,Страх перемен преодолеешь.Вот Рубикон – твоя черта.

Брось всё, чтоб жизнь начать с начала,С того, столь памятного сна,Где, невесомая, летала,Держась за краешек листа.

Там текст печатный был, я помню,То ли стихи, а то ль роман,Я улетала от погони,Внизу оставив жизнь—обман

С её иллюзией свободы,Мгновеньем счастья, бездной бед.Пора взлетать – проходят годыВ бескрылой суетности лет.

Пора подняться мне над бытом,Удрать с сизифовых работ,Пока не выросли копыта,В совсем иной водоворот,

Где мысли о насущном хлебеНе превращают в жвачный скот,Где белой чайкой в синем небеОтмечен будет их полёт,

Где свежих ветров дуновеньеРазвеет сонную печаль.На лёгких крыльях вдохновеньяТы воспаришь в родную даль,

Ту, что во внутреннем пространстве,В твоей душе заключена.Прощай же, рабье окаянство,Судьба моя предрешена.

Писать! Прислушиваясь к сердцу.Все сроки вышли, так спеши!Но помни, в мир открывши дверцу:Ведь он – лишь зеркало души.

***