Александр Пушкин - Стихотворения 1825

Пушкин Александр Сергеевич

Полное собрание сочинений с критикой

Стихотворения 1825

СОЖЖЕННОЕ ПИСЬМО.

Прощай, письмо любви! прощай: она велела.Как долго медлил я! как долго не хотелаРука предать огню все радости мои!…Но полно, час настал. Гори, письмо любви.Готов я; ничему душа моя не внемлет.Уж пламя жадное листы твои приемлет…Минуту!… вспыхнули! пылают — легкой дымВиясь теряется с молением моим.Уж перстня верного утратя впечатленье,Растопленный сургуч кипит… О провиденье!Свершилось! Темные свернулися листы;На легком пепле их заветные чертыБелеют… Грудь моя стеснилась. Пепел милый,Отрада бедная в судьбе моей унылой,Останься век со мной на горестной груди…

* * *

Твое соседство нам опасно,Хоть мило, м[ожет] б[ыть], оно[Так утверждаю не [напрасно]][И доказать не [мудрено]].Твой дом, учтивая беседаИ шутки с желчью [?] пополамНапоминают [живо] намИ впрямь Опасного соседа.

[HA Ф. H. ГЛИНКУ.]

Наш друг Фита, Кутейкин в эполетах,Бормочит нам растянутый псалом:Поэт Фита, не становись фертом!Дьячок Фита, ты Ижица в поэтах!

* * *

Quand au front du convive, au beau sein de DélieLa rose éblouissante[?] a terminé sa vie.

Soudain [se détachant] de sa tige nataleComme un léger soupir sa douce âme s'exhale,Aux rives [Elysées] ses mânes parfumésVont charmer du Lethé les bords inanimés.

* * *

Лишь розы увядают,Амврозией дыша,[В Эл[изий]] улетаетИх [легкая] душа.

И там, где волны сонныЗабвение несут,Их тени благовонныНад Летою цветут.

[НА ВОРОНЦОВА]

Сказали раз царю, что наконецМятежный вождь, Риэго, был удавлен."Я очень рад, сказал усердный льстец:От одного мерзавца мир избавлен".Все смолкнули, все потупили взор,Всех рассмешил проворный приговор.Риэго был пред Фердинандом грешен,Согласен я. Но он за то повешен.Пристойно ли, скажите, сгорячаРугаться нам над жертвой палача?Сам государь такого доброхотстваНе захотел улыбкой наградить:Льстецы, льстецы! старайтесь сохранитьИ в подлости осанку благородства.

ПРИЯТЕЛЯМ.

Враги мои, покамест я ни слова…И, кажется, мой быстрый гнев угас;Но из виду не выпускаю васИ выберу когда-нибудь любого:Не избежит пронзительных когтей,Как налечу нежданый, беспощадный.Так в облаках кружится ястреб жадныйИ сторожит индеек и гусей.

[НАБРОСКИ К ЗАМЫСЛУ О ФАУСТЕ.]

   [I]"Скажи, какие заклинаньяИмеют над тобою власть?"— Все хороши: на все призваньяГотов я как бы с неба пасть.Довольно одного желанья —Я, как догадливый холоп,В ладони по-турецки хлоп,Присвистни, позвони, и мигомЯвлюсь. Что делать — я служу,Живу, кряхчу под вечным игом,Как нянька бедная, хожуЗа вами — слушаю, гляжу.

   [II]— Вот Коцит, вот Ахерон,Вот горящий Флегетон.Доктор Фауст, ну смелее,Там нам будет веселее. —— Где же мост? — Какой тут мост,На вот — сядь ко мне на хвост.

   — Кто идет? — Солдат.   — Это что? — Парад.   — Вот обер-капрал,   Унтер-генерал.

   — Что горит во мгле?   Что кипит в котле?   — Фауст, ха ха ха,   Посмотри — уха,   [Погляди] — цари.   О вари, вари!…

   [III]— Сегодня бал у Сатаны —На имянины мы званы —[Смотри как эти два бесенкаУсердно жарят поросенка],А этот бес — как важен он,Как чинно выметает вонОпилки, серу, пыль и кости.— Скажи мне, скоро ль будут гости?

— Так вот детей земных изгнанье?Какой порядок и молчанье!Какой огромный сводов ряд,Но где же грешников варят?Всё тихо. — Там, гораздо дале.— Где мы теперь? — В парадной зале.

— Что козырь? — Черви. — Мне ходить.— Я бью. — Нельзя ли погодить?— Беру. — Кругом нас обыграла.— Эй, смерть! Ты право сплутовала.— Молчи! ты глуп и молоденек.Уж не тебе меня ловить.[Ведь] мы играем не [из][?] денег,А только б вечность проводить!

— Кто там? — Здорово, господа!— Зачем пожаловал сюда?— Привел я гостя. — Ах, создатель!..— Вот докт.[ор] Ф.[ауст], наш приятель —— Живой! — Он жив, да наш давно —Сегодня ль, завтра ль — всё равно.— Об этом думают двояко;Обычай требовал однакоСоизволенья моего,Но впроччем это ничего.Вы знаете, всегда [я] другу[Готова] оказать услугу…Я дамой… — Крой! — Я бью тузом…— Позвольте, козырь. — Ну, пойдем…

* * *

Я был свидетелем златой твоей весны;Тогда напрасен ум, искусства не нужны,И самой красоте семнадцать лет замена.Но время протекло, настала перемена,Ты приближаешься к сомнительной поре,Как меньше [женихов] толпятся на дворе,И тише звук похвал твой [слух обворожает],А зеркало сильней грозит и [устрашает].Что делать               утешься и смирись,От милых прежних прав заране откажись,Ищи других побед — успехи пред тобою,Я счастия тебе желаю всей душою,   а опытов моих,Мой дидактический, благоразумный стих.

СОВЕТ.

Поверь: когда слепней и комаровВокруг тебя летает рой журнальный,Не рассуждай, не трать учтивых слов,Не возражай на писк и шум нахальный:Ни логикой, ни вкусом, милый друг,Никак нельзя смирить их род упрямый.Сердиться грех — но замахнись и вдругПрихлопни их проворной эпиграмой.

[O. С. ПУШКИНОЙ.]

Семейственной любви и нежной дружбы радиХвалю тебя, сестра! не спереди, а сзади.

VARIANTES EN L'HONNEUR DE M-lle NN.

Почтения, любви и нежной дружбы радиХвалю тебя, мой друг, и спереди и сзади.

* * *

Напрасно ахнула Европа,Не унывайте, не беда!От п[етербургского] потопаСпаслась П.[олярная] З.[везда].Бестужев, твой ковчег на бреге!Парнасса блещут высоты;И в благодетельном ковчегеСпаслись и люди и скоты.

ОДА ЕГО СИЯТ. ГР. ДМ. ИВ. ХВОСТОВУ.

   Султан ярится. [1]  Кровь ЭлладыИ резвоскачет, [2] и кипит.Открылись грекам древни клады, [3]Трепещет в Стиксе лютый пит. [4]И се — летит продерзко судноИ мещет громы обоюдно.Се Бейрон, Феба образец.Притек, но недуг быстропарный, [5]Строптивый и неблагодарныйВзнес смерти на него резец.

   Певец бессмертный и маститый,Тебя Эллада днесь зоветНа место тени знаменитой,Пред коей Цербер днесь ревет.Как здесь, ты будешь там сенатор,Как здесь, почтенный литератор,Но новый лавр тебя ждет там,Где от крови земля промокла:Перикла лавр, лавр Фемистокла;Лети туда, Хвостов наш! сам.

   Вам с Бейроном шипела злоба,Гремела и правдива лесть.Он лорд — граф ты! Поэты оба!Се, мнится, явно сходство есть. —Никак! Ты с верною супругой [6]Под бременем Судьбы упругойЖивешь в любви — и наконецГлубок он, но единобразен,А ты глубок, игрив и разен.И в шалостях ты впрям певец.

   А я, неведомый Пиита,В восторге новом воспоюВо след Пиита знаменитаПравдиву похвалу свою,Моляся кораблю бегущу,Да Бейрона он узрит кущу, [7]И да блюдут твой мирный сон [8]Нептун, Плутон, Зевс, Цитерея,Гебея, Псиша, Крон, Астрея,Феб, Игры, Смехи, Вакх, Харон.

ЖИВ, ЖИВ КУРИЛКА!

Как! жив еще Курилка журналист? —— Живёхонек! всё так же сух и скучен,И груб, и глуп, и завистью размучен,Всё тискает в свой непотребный листИ старый вздор и вздорную новинку. —— Фу! надоел Курилка журналист!Как загасить вонючую лучинку?Как уморить Курилку моего?Дай мне совет. — Да… плюнуть на него.

КОЗЛОВУ.

   Певец! когда перед тобойВо мгле сокрылся мир земной,Мгновенно твой проснулся Гений,На всё минувшее воззрелИ в хоре светлых привиденийОн песни дивные запел.

   О милый брат, какие звуки!В слезах восторга внемлю им.Небесным пением своимОн усыпил земные муки;Тебе он создал новый мир,Ты в нем и видишь, и летаешь,И вновь живешь, и обнимаешьРазбитый юности кумир.

   А я, коль стих единый мойТебе мгновенье дал отрады,Я не хочу другой награды —Недаром темною стезёйЯ проходил пустыню мира;О нет! недаром жизнь и лираМне были вверены судьбой!

ЖЕЛАНИЕ СЛАВЫ.

Когда, любовию и негой упоенный,Безмолвно пред тобой коленопреклоненный,Я на тебя глядел и думал: ты моя;Ты знаешь, милая, желал ли славы я;Ты знаешь: удален от ветреного света,Скучая суетным прозванием поэта,Устав от долгих бурь, я вовсе не внималЖужжанью дальнему упреков и похвал.Могли ль меня молвы тревожить приговоры,Когда, склонив ко мне томительные взорыИ руку на главу мне тихо наложив,Шептала ты: скажи, ты любишь, ты счастлив?Другую, как меня, скажи, любить не будешь?Ты никогда, мой друг, меня не позабудешь?А я стесненное молчание хранил.Я наслаждением весь полон был, я мнил,Что нет грядущего, что грозный день разлукиНе придет никогда… И что же? Слезы, муки,Измены, клевета, всё на главу моюОбрушилося вдруг… Что я, где я? Стою,Как путник, молнией постигнутый в пустыне,И всё передо мной затмилося! И нынеЯ новым для меня желанием томим:Желаю славы я, чтоб именем моимТвой слух был поражен всечасно, чтоб ты мноюОкружена была, чтоб громкою молвоюВсё, всё вокруг тебя звучало обо мне,Чтоб, гласу верному внимая в тишине,Ты помнила мои последние моленьяВ саду, во тьме ночной, в минуту разлученья.

EX UNGUE LEONEM.

Недавно я стихами как-то свистнулИ выдал их без подписи моей;Журнальный шут о них статейку тиснул,Без подписи ж пустив ее, злодей.Но что ж? Ни мне, ни площадному шутуНе удалось прикрыть своих проказ:Он по когтям узнал меня в минуту,Я по ушам узнал его как раз.

П. А. О***. [ОСИПОВОЙ]

Быть может, уж недолго мнеВ изгнаньи мирном оставаться,Вздыхать о милой старинеИ сельской музе в тишинеДушой беспечной предаваться.

Но и в дали, в краю чужомЯ буду мыслию всегдашнейБродить Тригорского кругом,В лугах, у речки, над холмом,В саду под сенью лип домашней.

Когда померкнет ясный день,Одна из глубины могильнойТак иногда в родную сеньЛетит тоскующая теньНа милых бросить взор умильный.

* * *

Храни меня, мой талисман.Храни меня во дни гоненья,Во дни раскаянья, волненья:Ты в день печали был мне дан.

Когда подымет океанВокруг меня валы ревучи,Когда грозою грянут тучи —Храни меня, мой талисман.

В уединеньи чуждых стран,На лоне скучного покоя,В тревоге пламенного бояХрани меня, мой талисман.

Священный сладостный обман,Души волшебное светило….Оно сокрылось, изменило….Храни меня, "мой" талисман.

Пускай же в век сердечных ранНе растравит воспоминанье.Прощай, надежда; спи, желанье;Храни меня, мой талисман.

АНДРЕЙ ШЕНЬЕ. ПОСВЯЩЕНО Н. Н. РАЕВСКОМУ.

   A insi, triste et caplif, ma lyre   toutefois s'éveillait…Меж тем, как изумленный мирНа урну Байрона взирает,И хору европейских лирБлиз Данте тень его внимает,

Зовет меня другая тень,Давно без песен, без рыданийС кровавой плахи в дни страданийСошедшая в могильну сень.

Певцу любви, дубрав и мираНесу надгробные цветы.Звучит незнаемая лира,Пою. Мне внемлет он и ты.

Подъялась вновь усталая секираИ жертву новую зовет.Певец готов; задумчивая лираВ последний раз ему поет. [9]

Заутра казнь, привычный пир народу;Но лира юного певцаО чем поет? Поет она свободу:Не изменилась до конца!

"Приветствую тебя, мое светило!Я славил твой небесный лик,Когда он искрою возник,Когда ты в буре восходило.Я славил твой священный гром,Когда он разметал позорную твердынюИ власти древнюю гордынюРазвеял пеплом и стыдом:Я зрел твоих сынов гражданскую отвагу,Я слышал братский их обет,Великодушную присягуИ самовластию бестрепетный ответ.Я зрел, как их могущи волныВсё ниспровергли, увлекли,И пламенный трибун предрек, восторга полный,Перерождение земли.Уже сиял твой мудрый гений,Уже в бессмертный ПантеонСвятых изгнанников входили славны тени,От пелены предрассужденийРазоблачался ветхий трон;Оковы падали. Закон,На вольность опершись, провозгласил равенство,И мы воскликнули: Блаженство!О горе! о безумный сон!Где вольность и закон? Над намиЕдиный властвует топор.Мы свергнули царей. Убийцу с палачамиИзбрали мы в цари. О ужас! о позор!Но ты, священная свобода,Богиня чистая, нет, — не виновна ты,В порывах буйной слепоты,В презренном бешенстве народа,Сокрылась ты от нас; целебный твой сосудЗавешен пеленой кровавой:Но ты придешь опять со мщением и славой, —И вновь твои враги падут;Народ, вкусивший раз твой нектар освященный,Всё ищет вновь упиться им;Как будто Вакхом разъяренный,Он бродит, жаждою томим;Так — он найдет тебя. Под сению равенстваВ объятиях твоих он сладко отдохнет;Так буря мрачная минет!Но я не узрю вас, дни славы, дни блаженства:Я плахе обречен. Последние часыВлачу. Заутра казнь. Торжественной рукоюПалач мою главу подымет за власыНад равнодушною толпою.Простите, о друзья! Мой бесприютный прахНе будет почивать в саду, где провождалиМы дни беспечные в науках и в пирахИ место наших урн заране назначали.   Но, други, если обо мне   Священно вам воспоминанье.Исполните мое последнее желанье:Оплачьте, милые, мой жребий в тишине;Страшитесь возбудить слезами подозренье;В наш век, вы знаете, и слезы преступленье:О брате сожалеть не смеет ныне брат.Еще ж одна мольба: вы слушали стократСтихи, летучих дум небрежные созданья,Разнообразные, заветные преданьяВсей младости моей. Надежды и мечты,И слезы, и любовь, друзья, сии листыВсю жизнь мою хранят. У Авеля, у Фанни [10],Молю, найдите их; невинной музы даниСберите. Строгий свет, надменная молваНе будут ведать их. Увы, моя главаБезвременно падет: мой недозрелый генийДля славы не свершил возвышенных творений;Я скоро весь умру. Но, тень мою любя,Храните рукопись, о други, для себя!Когда гроза пройдет, толпою суевернойСбирайтесь иногда читать мой свиток верный,И, долго слушая, скажите: это он;Вот речь его. А я, забыв могильный сон,Взойду невидимо и сяду между вами,И сам заслушаюсь, и вашими слезамиУпьюсь… и, может быть, утешен буду яЛюбовью; может быть, и Узница моя, [11]Уныла и бледна, стихам любви внимая…"

Но, песни нежные мгновенно прерывая,Младой певец поник задумчивой главой.Пора весны его с любовию, тоскойПромчалась перед ним. Красавиц томны очиИ песни, и пиры, и пламенные ночи,Всё вместе ожило; и сердце понеслосьДалече… и стихов журчанье излилось:

"Куда, куда завлек меня враждебный гений?Рожденный для любви, для мирных искушений,Зачем я покидал безвестной жизни тень,Свободу и друзей, и сладостную лень?Судьба лелеяла мою златую младость;Беспечною рукой меня венчала радость,И муза чистая делила мой досуг.На шумных вечерах друзей любимый друг,Я сладко оглашал и смехом, и стихамиСень, охраненную домашними богами.Когда ж, вакхической тревогой утомясьИ новым пламенем незапно воспалясь,Я утром наконец являлся к милой девеИ находил ее в смятении и гневе;Когда, с угрозами, и слезы на глазах,Мой проклиная век, утраченный в пирах,Она меня гнала, бранила и прощала:Как сладко жизнь моя лилась и утекала!Зачем от жизни сей, ленивой и простой,Я кинулся туда, где ужас роковой,Где страсти дикие, где буйные невежды,И злоба, и корысть! Куда, мои надежды,Вы завлекли меня! Что делать было мне,Мне, верному любви, стихам и тишине,На низком поприще с презренными бойцами!Мне ль было управлять строптивыми конямиИ круто напрягать бессильные бразды?И что ж оставлю я? Забытые следыБезумной ревности и дерзости ничтожной.Погибни, голос мой, и ты, о призрак ложный,Ты, слово, звук пустой…О, нет!Умолкни, ропот малодушный!Гордись и радуйся, поэт:Ты не поник главой послушнойПеред позором наших лет;Ты презрел мощного злодея;Твой светоч, грозно пламенея,Жестоким блеском озарилСовет правителей бесславных; [12]Твой бич настигнул их, казнилСих палачей самодержавных:Твой стих свистал по их главам;Ты звал на них, ты славил Немезиду;Ты пел Маратовым жрецамКинжал и деву-эвмениду!Когда святой старик от плахи отрывалВенчанную главу рукой оцепенелой,Ты смело им обоим руку дал,И перед вами трепеталАреопаг остервенелый.Гордись, гордись, певец; а ты, свирепый зверь,Моей главой играй теперь:Она в твоих когтях. Но слушай, знай, безбожный:Мой крик, мой ярый смех преследует тебя!Пей нашу кровь, живи, губя:Ты всё пигмей, пигмей ничтожный.И час придет… и он уж недалек:Падешь, тиран! НегодованьеВоспрянет наконец. Отечества рыданьеРазбудит утомленный рок.Теперь иду… пора… но ты ступай за мною;Я жду тебя".

Так пел восторженный поэт.И всё покоилось. Лампады тихий светБледнел пред утренней зарею,И утро веяло в темницу. И поэтК решотке поднял важны взоры…Вдруг шум. Пришли, зовут. Они! Надежды нет!Звучат ключи, замки, запоры.Зовут… Постой, постой; день только, день один:И казней нет, и всем свобода,И жив великий гражданинСреди великого народа [13].Не слышат. Шествие безмолвно. Ждет палач.Но дружба смертный путь поэта очарует [14].Вот плаха. Он взошел. Он славу именует… [15]Плачь, муза, плачь!..

[K РОДЗЯНКЕ.]

   Ты обещал о романтизме,О сем парнасском афеизме,Потолковать еще со мной,Полтавских муз поведать тайны,А пишешь мне об ней одной…Нет, это ясно, милый мой,Нет, ты влюблен, Пирон Украйны!

   Ты прав: что может быть важнейНа свете женщины прекрасной?Улыбка, взор ее очейДороже злата и честей,Дороже славы разногласной…Поговорим опять об ней.

   Хвалю, мой друг, ее охоту,Поотдохнув, рожать детей,Подобных матери своей;И счастлив, кто разделит с нейСию приятную заботу:Не наведет она зевоту,Дай бог, чтоб только ГименейМеж тем продлил свою дремоту.

   Но не согласен я с тобой,Не одобряю я развода!Во-первых, веры долг святой,Закон и самая природа…А во-вторых, замечу я,Благопристойные мужьяДля умных жен необходимы:При них домашние друзьяИль чуть заметны, иль незримы.Поверьте, милые мои,Одно другому помогает,И солнце брака затмеваетЗвезду стыдливую любви.

К***. [КЕРН]

Я помню чудное мгновенье:Передо мной явилась ты,Как мимолетное виденье,Как гений чистой красоты.

В томленьях грусти безнадежной,В тревогах шумной суеты,Звучал мне долго голос нежный,И снились милые черты.

Шли годы. Бурь порыв мятежныйРассеял прежние мечты.И я забыл твой голос нежный,Твои небесные черты.

В глуши, во мраке заточеньяТянулись тихо дни моиБез божества, без вдохновенья,Без слез, без жизни, без любви.

Душе настало пробужденье:И вот опять явилась ты,Как мимолетное виденье,Как гений чистой красоты.

И сердце бьется в упоенье,И для него воскресли вновьИ божество и вдохновенье,И жизнь, и слезы, и любовь.

* * *

Блестит луна, недвижно море спит,Молчат сады роскошные Гассана.Но кто же там во мгле дерев сидитНа мраморе печального фонтана?Арап-эвнух, гарема страж седой,И с ним его товарищ молодой.

   "[Мизрур], недуг тоски душевной   Не от меня сокроешь ты.   Твой мрачный взор, твой ропот гневный,   Твои свирепые мечты   Уже давно мне всё сказали.   Я знаю — жизнь тебе тяжка.   А что виной твоей печали?   Мой сын, послушай старика".

ЖЕНИХ.

Три дня купеческая дочь   Наташа пропадала;Она на двор на третью ночь   Без памяти вбежала.   Вопросами отец и матьК Наташе стали приступать.   Наташа их не слышит,   Дрожит и еле дышит.

Тужила мать, тужил отец,   И долго приступали,И отступились наконец,   А тайны не узнали.Наташа стала, как была,Опять румяна, весела,   Опять пошла с сестрами   Сидеть за воротами.

Раз у тесовых у ворот,   С подружками своими,Сидела девица — и вот   Промчалась перед нимиЛихая тройка с молодцом.Конями, крытыми ковром,   В санях он стоя правит   И гонит всех, и давит.

Он, поровнявшись, поглядел,   Наташа поглядела,Он вихрем мимо пролетел,   Наташа помертвела.Стремглав домой она бежит."Он! он! узнала! — говорит, —   Он, точно он! держите,   Друзья мои, спасите!"

Печально слушает семья,   Качая головою;Отец ей: "Милая моя,   Откройся предо мною.Обидел кто тебя, скажи,Хоть только след нам укажи".   Наташа плачет снова.   И более ни слова.

Наутро сваха к ним на двор   Нежданая приходит.Наташу хвалит, разговор   С отцом ее заводит:"У вас товар, у нас купец;Собою парень молодец,   И статный, и проворный,   Не вздорный, не зазорный.

Богат, умен, ни перед кем   Не кланяется в пояс,А как боярин между тем   Живет, не беспокоясь:А подарит невесте вдругИ лисью шубу, и жемчуг,   И перстни золотые,   И платья парчевые.

Катаясь, видел он вчера   Ее за воротами;Не по рукам ли, да с двора,   Да в церковь с образами?"Она сидит за пирогом,Да речь ведет обиняком,   А бедная невеста   Себе не видит места.

"Согласен, — говорит отец; —   Ступай благополучно,Моя Наташа, под венец:   Одной в светелке скучно.Не век девицей вековать,Не всё косатке распевать,   Пора гнездо устроить,   Чтоб детушек покоить".

Наташа к стенке уперлась   И слово молвить хочет —Вдруг зарыдала, затряслась,   И плачет и хохочет.В смятеньи сваха к ней бежит,Водой студеною поит   И льет остаток чаши   На голову Наташи.

Крушится, охает семья.   Опомнилась НаташаИ говорит: "Послушна я,   Святая воля ваша.Зовите жениха на пир,Пеките хлебы на весь мир,   На славу мед варите,   Да суд на пир зовите".

"Изволь, Наташа, ангел мой!   Готов тебе в забавуЯ жизнь отдать!" — И пир горой;   Пекут, варят на славу.Вот гости честные нашли,За стол невесту повели;   Поют подружки, плачут,   А вот и сани скачут.

Вот и жених — и все за стол.   Звенят, гремят стаканы,Заздравный ковш кругом пошел;   Всё шумно, гости пьяны.

   Жених.   "А что же, милые друзья,Невеста красная моя   Не пьет, не ест, не служит:   О чем невеста тужит?"

Невеста жениху в ответ:   "Откроюсь на удачу.Душе моей покоя нет,   И день, и ночь я плачу.Недобрый сон меня крушит".Отец ей: "Что ж твой сон гласит?   Скажи нам, что такое,   Дитя мое родное?"

"Мне снилось, — говорит она, —   Зашла я в лес дремучий,И было поздно; чуть луна   Светила из-за тучи;С тропинки сбилась я: в глушиНе слышно было ни души,   И сосны лишь да ели   Вершинами шумели.

И вдруг, как будто наяву,   Изба передо мною.Я к ней, стучу — молчат. Зову —   Ответа нет; с мольбоюДверь отворила я. Вхожу —В избе свеча горит; гляжу —   Везде сребро да злато,   Всё светло и богато".

   Жених."А чем же худ, сказки, твой сон?   Знать жить тебе богато".

   Невеста."Постой, сударь, не кончен он.   На серебро, на злато,На сукна, коврики, парчу,На новгородскую камчу   Я молча любовалась   И диву дивовалась.

Вдруг слышу крик и конский топ..   Подъехали к крылечку.Я поскорее дверью хлоп,   И спряталась за печку.Вот слышу много голосов…Взошли двенадцать молодцов,   И с ними голубица   Красавица-девица.

Взошли толпой, не поклонясь,   Икон не замечая;За стол садятся, не молясь   И шапок не снимая.На первом месте брат большой,По праву руку брат меньшой,   По леву голубица   Красавица-девица.

Крик, хохот, песни, шум и звон,   Разгульное похмелье…"

   Жених."А чем же худ, скажи, твой сон?   Вещает он веселье".

   Невеста."Постой, сударь, не кончен он.Идет похмелье, гром и звон,   Пир весело бушует,   Лишь девица горюет.

Сидит, молчит, ни ест, ни пьет   И током слезы точит,А старший брат свой нож берет,   Присвистывая точит;Глядит на девицу-красу,И вдруг хватает за косу,   Злодей девицу губит,   Ей праву руку рубит".

"Ну, это, — говорит жених, —   Прямая небылица!Но не тужи, твой сон не лих,   Поверь, душа-девица".Она глядит ему в лицо."А это с чьей руки кольцо?"   Вдруг молвила невеста,   И все привстали с места.

Кольцо катится и звенит,   Жених дрожит бледнея;Смутились гости. — Суд гласит:   "Держи, вязать злодея!"Злодей окован, обличен,И скоро смертию казнен.   Прославилась Наташа!   И вся тут песня наша.

* * *

Если жизнь тебя обманет,Не печалься, не сердись!В день уныния смирись:День веселья, верь, настанет.

Сердце в будущем живет;Настоящее уныло:Всё мгновенно, всё пройдет;Что пройдет, то будет мило.

* * *

Заступники кнута и плети,[О знаменитые[?]] князь[я],[За [всё] [?]] жена [моя] [и] дети[Вам благодарны] как [и я][?].За вас молить [я] бога будуИ никогда не позабуду.Когда                   позовутМеня на полную[?] расправу,За ваше здравие и славуЯ[?] дам[?] царю[?] мой первый кнут.

* * *

[Словесность русская больна]Лежит в истерике онаИ бредит языком мечтаний,[И хладный между тем зоилЕй Каченовский застудил]Теченье месячных изданий.

* * *

На небесах печальная лунаВстречается с веселою [зарею],Одна горит, другая холодна.Заря блестит невестой молодою,Луна пред ней, как мертвая, бледна.Так встретился, Эльвина, я с тобою.

[ИЗ ПИСЬМА К ВЯЗЕМСКОМУ.]

Сатирик и поэт любовный,Наш Аристип и Асмодей,Ты не племянник Анны Львовны,Покойной тетушки моей.Писатель нежный, тонкий, острый,Мой дядюшка — не дядя твой,Но, милый, — музы наши сестры,Итак, ты всё же братец мой.

ВАКХИЧЕСКАЯ ПЕСНЯ.

   Что смолкнул веселия глас?   Раздайтесь, вакхальны припевы!   Да здравствуют нежные девыИ юные жены, любившие нас!   Полнее стакан наливайте!   На звонкое дно   В густое вино   Заветные кольца бросайте!Подымем стаканы, содвинем их разом!Да здравствуют музы, да здравствует разум!   Ты, солнце святое, гори!   Как эта лампада бледнеет   Пред ясным восходом зари,Так ложная мудрость мерцает и тлеет   Пред солнцем бессмертным ума.Да здравствует солнце, да скроется тьма!

Н. Н.

Примите "Невский Альманах".Он мил и в прозе, и в стихах:Вы тут найдете Полевого,Вел[икопольского], Х[вост]ова;К[няжевич], дальний ваш родня,Украсил также книжку эту;Но не найдете вы меня:Мои стихи скользнули в Лету.Что слава мира?.. дым и прах!Ах, сердце ваше мне дороже!..Но, кажется, мне трудно тожеПопасть и в этот альманах.

САФО.

Счастливый юноша, ты всем меня пленил:Душою гордою и пылкой и незлобной,И первой младости красой женоподобной.

* * *

Цветы последние милейРоскошных первенцев полей.Они унылые мечтаньяЖивее пробуждают в нас.Так иногда разлуки часЖивее сладкого свиданья.

19 ОКТЯБРЯ.

Роняет лес багряный свой убор,Сребрит мороз увянувшее поле,Проглянет день как будто по неволеИ скроется за край окружных гор.Пылай, камин, в моей пустынной келье;А ты, вино, осенней стужи друг,Пролей мне в грудь отрадное похмелье,Минутное забвенье горьких мук.

Печален я: со мною друга нет,С кем долгую запил бы я разлуку,Кому бы мог пожать от сердца рукуИ пожелать веселых много лет.Я пью один; вотще воображеньеВокруг меня товарищей зовет:Знакомое не слышно приближенье,И милого душа моя не ждет.

Я пью один, и на брегах НевыМеня друзья сегодня именуют…Но многие ль и там из вас пируют?Еще кого не досчитались вы?Кто изменил пленительной привычке?Кого от вас увлек холодный свет?Чей глас умолк на братской перекличке?Кто не пришел? Кого меж вами нет?

Он не пришел, кудрявый наш певец,С огнем в очах, с гитарой сладкогласной:Под миртами Италии прекраснойОн тихо спит, и дружеский резецНе начертал над русскою могилойСлов несколько на языке родном,Чтоб некогда нашел привет унылыйСын севера, бродя в краю чужом.

Сидишь ли ты в кругу своих друзей,Чужих небес любовник беспокойный?Иль снова ты проходишь тропик знойныйИ вечный лед полунощных морей?Счастливый путь!.. С лицейского порогаТы на корабль перешагнул шутя,И с той поры в морях твоя дорога,О, волн и бурь любимое дитя!

Ты сохранил в блуждающей судьбеПрекрасных лет первоначальны нравы:Лицейский шум, лицейские забавыСредь бурных волн мечталися тебе:Ты простирал из-за моря нам руку,Ты нас одних в младой душе носилИ повторял: "На долгую разлукуНас тайный рок, быть может, осудил!"

Друзья мои, прекрасен наш союзОн как душа неразделим и вечен —Неколебим, свободен и беспеченСростался он под сенью дружных муз.Куда бы нас ни бросила судьбина,И счастие куда б ни повело,Всё те же мы: нам целый мир чужбина;Отечество нам Царское Село.

Из края в край преследуем грозой,Запутанный в сетях судьбы суровой,Я с трепетом на лоно дружбы новой.Устав, приник ласкающей главой…С мольбой моей печальной и мятежной,С доверчивой надеждой первых лет,Друзьям иным душой предался нежной;Но горек был небратский их привет.

И ныне здесь, в забытой сей глуши,В обители пустынных вьюг и хлада,Мне сладкая готовилась отрада:Троих из вас, друзей моей души,Здесь обнял я. Поэта дом опальный,О Пущин мой, ты первый посетил;Ты усладил изгнанья день печальный,Ты в день его Лицея превратил.

Ты, Горчаков, счастливец с первых дней,Хвала тебе — фортуны блеск холодныйНе изменил души твоей свободной:Всё тот же ты для чести и друзей.Нам разный путь судьбой назначен строгой;Ступая в жизнь, мы быстро разошлись:Но невзначай проселочной дорогойМы встретились и братски обнялись.

Когда постиг меня судьбины гнев,Для всех чужой, как сирота бездомный,Под бурею главой поник я томнойИ ждал тебя, вещун пермесских дев,И ты пришел, сын лени вдохновенный,О Дельвиг мой: твой голос пробудилСердечный жар, так долго усыпленный,И бодро я судьбу благословил.

С младенчества дух песен в нас горел,И дивное волненье мы познали;С младенчества две музы к нам летали,И сладок был их лаской наш удел:Но я любил уже рукоплесканья,Ты гордый пел для муз и для души;Свой дар как жизнь я тратил без вниманья,Ты гений свой воспитывал в тиши.

Служенье муз не терпит суеты;Прекрасное должно быть величаво:Но юность нам советует лукаво,И шумные нас радуют мечты…Опомнимся — но поздно! и унылоГлядим назад, следов не видя там.Скажи, Вильгельм, не то ль и с нами было,Мой брат родной по музе, по судьбам?

Пора, пора! душевных наших мукНе стоит мир; оставим заблужденья!Сокроем жизнь под сень уединенья!Я жду тебя, мой запоздалый друг —Приди; огнем волшебного рассказаСердечные преданья оживи;Поговорим о бурных днях Кавказа,О Шиллере, о славе, о любви.

Пора и мне… пируйте, о друзья!Предчувствую отрадное свиданье;Запомните ж поэта предсказанье:Промчится год, и с вами снова я,Исполнится завет моих мечтаний;Промчится год, и я явлюся к вам!О сколько слез и сколько восклицаний,И сколько чаш, подъятых к небесам!

И первую полней, друзья, полней!И всю до дна в честь нашего союза!Благослови, ликующая муза,Благослови: да здравствует Лицей!Наставникам, хранившим юность нашу,Всем честию, и мертвым и живым,К устам подъяв признательную чашу,Не помня зла, за благо воздадим.

Полней, полней! и сердцем возгоря,Опять до дна, до капли выпивайте!Но за кого? о други, угадайте…Ура, наш царь! так! выпьем за царя.Он человек! им властвует мгновенье.Он раб молвы, сомнений и страстей;Простим ему неправое гоненье:Он взял Париж, он основал Лицей.

Пируйте же, пока еще мы тут!Увы, наш круг час от часу редеет;Кто в гробе спит, кто дальный сиротеет;Судьба глядит, мы вянем; дни бегут;Невидимо склоняясь и хладея,Мы близимся к началу своему…Кому ж из нас под старость день ЛицеяТоржествовать придется одному?

Несчастный друг! средь новых поколенийДокучный гость и лишний, и чужой,Он вспомнит нас и дни соединений,Закрыв глаза дрожащею рукой…Пускай же он с отрадой хоть печальнойТогда сей день за чашей проведет,Как ныне я, затворник ваш опальный,Его провел без горя и забот.

[ИЗ ПИСЬМА К ВЯЗЕМСКОМУ.]

   В глуши, измучась жизнью постной,Изнемогая животом,Я не парю — сижу орломИ болен праздностью поносной.

   Бумаги берегу запас,Натугу вдохновенья чуждый,Хожу я редко на Парнас,И только за большою нуждой.

   Но твой затейливый навозПриятно мне щекотит нос:Хвостова он напоминает,Отца зубастых голубей,И дух мой снова позываетКо испражненью прежних дней.

* * *

Брови царь нахмуря,Говорил: "ВчераПовалила буряПамятник Петра".Тот перепугался."Я не знал!.. Ужель?"Царь расхохотался."Первый, брат, апрель!"

Говорил он с горемФрейлинам дворца:"Вешают за моремЗа два [--]!..То есть разумею, —Вдруг примолвил он, —Вешают за шею,Но жесток закон".

СОЛОВЕЙ И КУКУШКА.

В лесах, во мраке ночи празднойВесны певец разнообразныйУрчит и свищет, и гремит;Но бестолковая кукушка,Самолюбивая болтушка,Одно куку свое твердит,И эхо вслед за нею то же.Накуковали нам тоску!Хоть убежать. Избавь нас, боже,От элегических куку!

ДВИЖЕНИЕ.

Движенья нет, сказал мудрец брадатый.Другой смолчал и стал пред ним ходить.Сильнее бы не мог он возразить;Хвалили все ответ замысловатый.Но, господа, забавный случай сейДругой пример на память мне приводит:Ведь каждый день пред нами солнце ходит,Однако ж прав упрямый Галилей.

* * *

Всё в жертву памяти твоей:И голос лиры вдохновенной,И слезы девы воспаленной,И трепет ревности моей,И славы блеск, и мрак изгнанья,И светлых мыслей красота,И мщенье, бурная мечтаОжесточенного страданья.

СЦЕНА ИЗ ФАУСТА. БЕРЕГ МОРЯ. ФАУСТ И МЕФИСТОФИЛЬ.

   Фауст.Мне скучно, бес.

   Мефистофель.   Что делать, Фауст?Таков вам положен предел,Его ж никто не преступает.Вся тварь разумная скучает:Иной от лени, тот от дел;Кто верит, кто утрати