Наум Коржавин - В наши трудные времена

Наум Коржавин

В НАШИ ТРУДНЫЕ ВРЕМЕНА

Нелепые ваши затеи…

Нелепые ваши затеиИ громкие ваши слова…Нужны мне такие идеи,Которыми всходит трава.Которые воздух колышут,Которые зелень дают.Которым все хочется выше,Но знают и меру свою.Они притаились зимою,Чтоб к ним не забрался мороз.Чтоб, только запахнет весною,Их стебель сквозь почву пророс.Чтоб снова наутро беспечно,Вступив по наследству в права,На солнце,Как юная вечность,Опять зеленела трава.Так нежно и так настояще,Что — пусть хоть бушует беда —Ты б видел, что все — преходяще,А зелень и жизнь — никогда.

1950 

Поэзия не страсть, а власть…

Поэзия не страсть, а власть,И потерявший чувство властиБесплодно мучается страстью,Не претворяя эту страсть.Меня стремятся в землю вжать.Я изнемог. Гнетет усталость.Власть волновать, казнить, прощатьНеужто ты со мной рассталась?

1949 

Не верь, что ты поэта шире…

Не верь, что ты поэта ширеИ более, чем он, в строю.Хоть ты решаешь судьбы мира,А он всего только свою.

Тебе б — в огонь. Ему — уснуть бы,Чтоб разойтись на миг с огнем.Затем, что слишком эти судьбыКаким-то чёртом сбиты в нем.

И то, что для тебя, как небо,Что над тобой — то у негоКасается воды и хлебаИ есть простое естество.

1949 

Хотя б прислал письмо ошибкой…

Хотя б прислал письмо ошибкойИз дальней дали кто-нибудь.Хотя бы женщина улыбкойМеня сумела обмануть, —Чтоб снова в смуглом, стройном телеЯ видел солнца свет и власть,Чтоб в мысль высокую оделасьМоя безвыходная страсть.

1949 

Генерал

Малый рост, усы большие,Волос белый и нечастый.Генерал любил Россию,Как предписано начальством.

А еще любил дорогу:Тройки пляс в глуши просторов.А еще любил немногоСоль солдатских разговоров.

Шутки тех, кто ляжет утромЗдесь, в Крыму иль на Кавказе.Устоявшуюся мудростьВ незатейливом рассказе.

Он ведь вырос с ними вместе.Вместе бегал по баштанам…Дворянин мелкопоместный,Сын в отставке капитана.

У отца протекций много,Только рано умер — жалко.Генерал пробил дорогуТолько саблей да смекалкой.

Не терпел он светской лени,Притеснял он интендантов,Но по части общих мненийНе имел совсем талантов.

И не знал он всяких всячинО бесправье и о праве.Был он тем, кем был назначен, —Был столпом самодержавья.

Жил, как предки жили прежде,И гордился тем по праву.Бил мадьяр при Будапеште,Бил поляков под Варшавой.

И с французами рубилсяВ севастопольском угаре…Знать, по праву он гордилсяВерной службой государю.

Шел дождями и ветрами,Был везде, где было нужно…Шел он годы… И с годамиПостарел на царской службе.

А когда эмира с ханомВоевать пошла Россия,Был он просто стариканом,Малый рост, усы большие.

Но однажды бывшим в силеСтарым другом был он встречен.Вместе некогда дружили,Пили водку перед сечей…

Вместе всё.         Но только скороКнязь отозван был в Россию,И пошел, по слухам, в гору,В люди вышел он большие.

И подумал князь, что нужноСтарику пожить в покое,И решил по старой дружбеВсе дела его устроить.

Генерала пригласилиВ Петербург от марша армий.Генералу предложилиСлужбу в корпусе жандармов.

— Хватит вас трепали войны,Будет с вас судьбы солдатской.Все же здесь куда спокойней,Чем под солнцем азиатским.

И ответил строгий старец,Не выказывая радость:— Мне доверье государя —Величайшая награда.

А служить — пусть служба длитсяСтарой должностью моею…Я могу еще рубиться,Ну, а это — не умею.

И пошел паркетом чистымВ азиатские Сахары…И прослыл бы нигилистом,Да уж слишком был он старый.

1950 

Возвращение

Всё это было, было, было…

Все это было, было, было:И этот пар, и эта степь,И эти взрывы снежной пыли,И этот иней на кусте.

И эти сани — нет, кибитка, —И этот волчий след в леске…И даже… даже эта пытка:Гадать, чем встретят вдалеке.

И эта радость молодая,Что все растет… Сама собой…И лишь фамилия другаяТогда была. И век другой.

Их было много: всем известныхИ не оставивших следа.И на века безмерно честных,И честных только лишь тогда.

И вспоминавших время этоПотом, в чинах, на склоне лет:Снег… Кони… Юность… Море света…И в сердце угрызений нет.

Отбывших ссылку за пустоеИ за серьезные дела,Но полных светлой чистотою,Которую давила мгла.

Кому во мраке преисподнейСвободный ум был светлый дан,Подчас светлее и свободней,Чем у людей свободных стран.

Их много мчалось этим следомНа волю… (Где есть воля им?)И я сегодня тоже едуПутем знакомым и былым.

Путем знакомым, — знаю, знаю, —Всё узнаю, хоть всё не так,Хоть нынче станция сквозная,Где раньше выход был на тракт.

Хотя дымят кругом заводы,Хотя в огнях ночная мгла,Хоть вихрем света и свободыЗдесь революция прошла.

Но после войн и революций.Под все разъевшей темнотойМне так же некуда вернутьсяС душой открытой и живой.

И мне навек безмерно близкиРавнины, что, как плат, белы, —Всей мглой истории российской,Всем блеском искр средь этой мглы.

1950

Вновь, как в детстве…

Вновь, как в детстве,                    с утра и на-ноги.Может, снова             пройдешь ты мимо.Снова двойками по механикеОтмечаются встречи с любимой.Вновь мечтанья,             детские самые.Хоть изжить, что прожил —                        невозможно,Хоть давно близоруки глаза моиИ надежды мои —               осторожны.

1952

Мне без тебя так трудно жить…

Мне без тебя так трудно жить,А ты — ты дразнишь и тревожишь.Ты мне не можешь заменитьВесь мир…          А кажется, что можешь.Есть в мире у меня свое:Дела, успехи и напасти.Мне лишь тебя недостаетДля полного людского счастья.Мне без тебя так трудно жить:Все — неуютно, все — тревожит…Ты мир не можешь заменить.Но ведь и он тебя — не может.

1952

За последнею точкой…

За последнею точкой,За гранью последнего дняВсе хорошие строчкиОстанутся жить без меня.

В них я к людям придуРассказать про любовь и мечты,Про огонь и бедуИ про жизнь средь огня и беды.

В книжном шкафе резномБудет свет мой — живуч и глубок,Обожженный огнемИ оставшийся нежным цветок.

Пусть для этого светаЯ шел среди моря огня,Пусть мне важно все это,Но это не все для меня!

Мне важны и стихии,И слава на все голоса,И твои дорогие,Несущие радость глаза.

Чтобы в бурю и ветерИ в жизнь среди моря огняЗнать, что дом есть на свете,Где угол, пустой без меня.

И что если судьбоюПодкошенный, сгину во рву,Всё ж внезапною больюВ глазах у тебя оживу.

Не гранитною гранью,Не строчками в сердце звеня:Просто вдруг недостанетЖивущего рядом — меня.

1951