Виктор Коркия - Свободное время (стихи и поэмы)

Коркия Виктор Платонович

Свободное время (стихи и поэмы)

Виктор Платонович Коркия

Свободное время (стихи и поэмы)

Виктор Коркия принадлежит к поэтическому поколению молодых авторов, которым долгое время пришлось жить как бы "без языка". Поэтому он выплескивает свои эмоции, переживания и оценки, в его строках бьется напряженный пульс мысли. Он пишет о людях живущих в соседнем дворе, соседнем доме, соседнем подъезде. Можно сказать что эта книга о каждом, кто помнит эпоху советского "безвременья".

x x x

В. Б

...Вдох на выдохе,

выдох на вздохе.

Между ними проходят эпохи.

Между ними война мировая.

А потом - тишина гробовая.

А потом - начинается снова.

А вначале, как водится, слово.

В этом слове вся тайна сокрыта

В этой тайне собака зарыта.

1986

^TСТРАННЫЕ ДНИ^U

ПРЕДЫСТОРИЯ

Предыстории - как не бывало!

Люди добрые, мне повезло.

Замурованы окна подвала

и прощай социальное зло!

Кончен бал! Перерыв на обед.

За несчастные три пятилетки

накопили немного монет

и в пампасы из лестничной клетки!.

И осталось - всего ничего:

лейтенанта запаса выносят,

снег летит на седины его,

кто-то слово над ним произносит,

краем уха я слушаю речь,

и дымит снеготаялки печь...

Вижу издали в общих чертах

все, чем был исторически связан,

вижу разом и двор, и чердак

мир, которому жизнью обязан.

Я ушел из него, и замнем,

я ушел, я успел, я не умер,

ничего я не знаю о нем,

потому что в нем жил, а не думал.

Дым отечества, общий привет!

Неужели я так фраернулся

проморгал перерыв на обед,

а с обеда никто не вернулся...

Тихий ужас - уже старожил!..

Я родился, но этого мало,

Бог не выдал, и век удружил

вот и жил как ни в чем не бывало!..

А теперь, по прошествии лет,

не спасает и явка с повинной...

Предыстория - голый скелет

приснопамятной речи поминной!..

То ли снег, то ли пух с тополей,

я не принят еще в пионеры,

мы попарно стоим в Мавзолей

на пороге космической эры,

предыстория, все впереди,

ветер красные флаги полощет,

алый галстук горит на груди,

я материю помню на ощупь.

не могу - невозможно понять:

это было - а в жизни, в кино ли?

или время торопится вспять,

и динамик хрипит в радиоле:

без конца продолжается речь,

и дымит снеготаялки печь.

Этот дым надо мною плывет,

этот ржавый дредноут маячит,

этой речи никто не прервет,

не поймет, не простит, не заплачет,

не вздохнет: извини, лейтенант,

до свиданья, товарищ, до встречи.

подыграй для души, музыкант,

после этой пронзительной речи,

кто погиб, ни за что не умрет,

панихида, отцы, отпадает,

предыстория, полный вперед,

а история всех оправдает!..

1979

x x x

О, лишние дела!

О, лишние желанья!

О, мысли на бегу от дома до метро!.

Синеют впереди

застуженные зданья,

куда ни поглядишь

все голо и мертво...

А все-таки смотрю,

процеживая взглядом

сквозь паутину зимнего куста:

вот дом,

вот переход,

вот эти люди рядом

на остановке у моста.

Когда притормозит

ковчег битком набитый,

протиснусь внутрь

и там

столкнусь лицом к лицу

с возлюбленной страной,

с Россией в кровь умытой,

неведомо куда летящей по кольцу.

И зверский вид старухи,

спящей стоя,

и женщина в слезах,

и пьяный инвалид,

и утро за стеклом

туманное, седое,

и в тесноте тепло.

и сердце не болит.

И сталинский портрет

над молодым шофером,

и русский вечный жид,

печальный, как еврей,

и черный человек

с невозмутимым взором

родной советский негр,

прижатый у дверей.

О, только бы пятак

негнущейся рукою

найти между платком и коробком!

Каких-то семь минут

дышать в лицо другое.

смотреть

глаза в глаза

и думать о другом...

1977

ПОЛУСОНЕТ

Чему я был бы рад лет сто назад?

Кем стал бы Юлий Цезарь в Третьем Риме?

Пока народы мира бьют в набат

и люди доброй воли иже с ними,

хотел бы я купить вишневый сад

и ощутить сквозь сон под сенью струй

укус, переходящий в поцелуй...

1977

Д. Новикову

Вне зависимости от

и при этом не взирая,

жил бы я наоборот,

жил бы я не умирая.

Как небесный старожил,

близкий ангелам по духу,

жил бы я и не спешил

топором убить старуху.

Так и так она помрет,

часом раньше,

веком позже...

Но в грядущее, как в рот,

не могу смотреть без дрожи.

Или кровь, что там течет,

сквозь меня не протекает,

или прошлое не в счет,

или жизнь моя не тает

с каждым часом,

с каждым днем,

с каждым годом,

с каждым веком...

Выпьем с горя

и пойдем.

разойдемся по отсекам.

разбежимся кто куда,

растворимся без остатка

в яме Страшного Суда.

в бойне нового порядка -

вне зависимости от

той старухи убиенной.

что одна во всей вселенной

ни процента не берет.

1983

ВЕЧЕРНИЕ ОГНИ

...А за окнами - снег, зима,

чисто русский собачий холод.

Я еще не сошел с ума,

но уже далеко не молод.

Грустно все-таки. Дверь скрипит.

На морозе собака лает.

Враг не дремлет, и друг не спит.

И пощады никто не желает.

Нереально - огни, огни...

Не могу - и смотрю невольно.

Непонятно, а кто они

те, кому умирать не больно?

А наверно, такие есть.

Отработали - отдыхают.

Вот он, мир, - полыхает весь!

Ярким пламенем полыхает.

Псина глупая, что скулишь?

Видишь, кончилось царство мрака.

Не услышит никто, шалишь!

Зря скулишь, говорю, собака.

Это жизнь очертила круг.

Жизнь, с которой прекрасно сжился

Неужели все сходит с рук

только тем, кто от рук отбился?..

Сколько света горит кругом!

Всюду свет. Темноты не видно.

Тридцать лет, а дурак дураком!

Дураком помирать обидно.

1978

x x x

Люблю, когда меня приводят в чувство

жрецы официального искусства.

Их уши занавешены лапшой,

их идеалы вечны и нетленны.

Со всех сторон их защищают стены,

в которые не вхож никто чужой.

И я не знаю, кто я в их кругу,

и чувствую себя всю жизнь в долгу

не перед ними, нет, а перед теми,

кто верит им и не поверит мне...

1984

ИДИЛЛИЯ

Вид раздевающихся женщин

на фоне моря и заката.

Солдат взирает исподлобья

туда, куда смотреть не надо.

Реальность: шум прибоя, пена...

За мокрой ржавчиной решетки

пляж дома отдыха военных,

их жены, спины, дети, лодки...

Красавец с волосатой грудью

на красном надувном матрасе

для женщины не оторвется

от книги о рабочем классе.

Она протягивает персик,

а он не хочет и не может,

а я хочу, да только вряд ли

она мне персик свой предложит...

О тривиальные сюжеты!

О двухнедельные романы,

в которых слиты воедино

любовь и солнечные ванны!..

Понять бы раньше, знать бы прежде,

какие протянулись нити

от символической одежды

до человеческих открытий!..

Прекрасно!..

Это жизнь проходит.

Идет, проходит, остается.

И горизонт неощутимый,

и полный кайф, и сердце бьется!

На фоне моря и заката,

тасуя жаждущие лики,

Орфей играет на гитаре

простой советской Эвридике.

Сквозь нежный шепот окрик властный

летит на чей-то детский лепет

Одеколон благоухает,

душа испытывает трепет.

Проклятым прошлым наслаждаюсь,

ловлю его очарованье...

Несокрушимый взгляд солдата

реальней, чем существованье.

Шуршит под камешком газета

о политических решеньях,

о повышеньях, покушеньях,

международных отношеньях.

Демографические взрывы,

пришельцы из других галактик

и тем же камешком прижатый

невинный ситцевый халатик.

Открыта всем на обозренье

изнанка мировых иллюзий

На теплой гальке высыхает

прозрачная душа медузы..

Отныне - так, а не иначе.

Отныне - и уже навеки.

И знание о жизни больше,

чем об отдельном человеке.

Мужчина поправляет плавки,

как полагается мужчине,

и, съев на всякий случай персик,

скрывается в морской пучине.

Меня в упор не замечает

его законная невеста,

зато под солнцем с нею рядом

отныне есть пустое место!..

Прощай, свободная стихия!

Паситесь, мирные народы,

на фоне моря и заката,

на лоне вымершей природы.

И обнаженная натура

безумно смотрит на солдата

на фоне моря и заката,

на фоне моря и заката...

1978

x x x

Все по чужим гуляю свадьбам,

за счастье, за здоровье пью.

Все по чужим красивым судьбам

выстраиваю жизнь свою.

И вижу: я не единичен.

Я одинок, но не один.