Фридрих Шиллер - Прогулка

Здравствуй, моя гора с красноватой блещущей высью,        Здравствуй, солнце, чей свет мягко её озарил!Вас я приветствую, нивы, тебя, шелестящая липа,        И на упругих ветвях звучный и радостный хор;Здравствуй и ты, лазурь, объявшая неизмеримо        Бурые склоны горы, тёмную зелень лесовИ — заодно — меня, кто бежал из темницы домашней        И от избитых речей ищет спасенья в тебе.Током животворящим твой воздух меня пронимает,        Крепнет мой жаждущий взор в блеске могучих лучей.Густо в долине цветущей блестят переливные краски,        Но пестротою ничуть не оскорбляется глаз.Вольно луг расстилает свой пышный ковёр, и далеко        В зелени свежей по нём сельская вьётся тропа.Пчёлка, жужжа, снует деловито; на клевере красном        Сонно дрожит мотылёк, слабым повиснув крылом.Жгут меня стрелы солнца; в просторах — ни дуновенья,        Трель жаворо́нка лишь в воздухе ясном журчит.Вот зашумело в ближних кустах, — качнулись вершины        Ольх, и волна пронеслась по серебристой траве.Благоуханная ночь обступает меня, и в прохладу        Под восхитительный свод буки густые зовут.В тайне леса из глаз исчезает ландшафт на мгновенье,        Вьётся тропинка змеей, в гору всё выше ведя.Только украдкой свет сквозь решётку листвы проникает,        И, улыбаясь, лазурь блещет порой сквозь неё.Но разрывается полог внезапно, и проредь лесная        С шумом назад отдаёт взору сияние дня.Необозримая даль разливается передо мною,        И, голубея во мгле, мир замыкает гора.Там, внизу, у подножья горы, ниспадающей круто,        Зеленоватый поток зыблет свои зеркала.Воздух вокруг меня беспределен; на небо взглянешь —        И помутится в глазах; в бездну заглянешь — замрёшь.Но промеж высоты и бездны, сердцем спокоен,        Путник неспешно идёт по безопасной тропе.Берег богатый с улыбкой бежит ко мне издалека,        Славит живые труды пышно разубранный дол.Видишь вон те полоски? То межи крестьянских владений,        Кинула пёстрый ковёр матерь Деметра на них.Древний закон дружелюбный, начертанный роду людскому,        С дней, как любовь, отлетев, медный покинула век.Но в размежёванном поле вьёт петли, как прежде, тропинка,        То пропадает в лесу, то неуклонно ползётВ гору, полоской мелькая, связующей разъединённых.        Плавно по гладкой реке вниз потянулись плоты.Слышны на сотни ладов колокольчики стад средь равнины,        Эхом продлён пастуха уединённый напев.Шумные сёла венчают поток — то в частый кустарник        Прячутся, то, наклонясь, в бездну глядят с крутизны.Здесь ещё с пашней в соседстве живёт человек неразлучно,        И окружают поля сельский домишко его.Затканы цепкой лозою оконные низкие рамы,        Нежно древесная ветвь бедный шалаш обняла.Сельский счастливый народ! Порывов бурных не зная,        Весело с полем своим делишь ты скромный удел.Все помышленья твои ограничены жатвою мирной,        Ровно, как будничный труд, жизнь твоя льётся всегда.Кто ж похищает внезапно картину прелестную? Чуждый        Распространяется дух быстро по чуждым полям.Обособляется то, что, любя, мешалось недавно,        Равенству прежних времён классы на смену идут.Вижу перед собой поколенье тополей гордых,        В пышном порядке ряды вдаль протянули они.Всюду там правильность, всюду там выбор, всюду различье,        Свита почтительных слуг, особняком — властелин.Дивно светясь, купола возвещают о нём издалека,        Тяжко из чрева скалы башенный город растёт.Из первозданных лесов в пустыню изгнаны фавны,        Но поколенье дало камню высокую жизнь.Сходится ближе теперь человек с человеком. Теснее        Стал окружающий мир, внутренний — шире, полней.Глянь, как в огненной схватке кипят упорные силы;        Чем напряжённей их спор, тем будет крепче союз.Тысячу рук оживляет единый дух, и ревниво        В тысяче верных грудей сердце пылает одно.Бьётся, пылает оно за отеческий край, за уставы        Предков, чьи кости лежат в этой бесценной земле.Сходят с небес чередою блаженные боги — и ждёт их        Сень благолепных жилищ там, за священной чертой.Каждый является с даром чудесным: всех прежде — Церера        Смертному плуг дарит, якорь приносит Гермес,Бахус — гроздь винограда, Минерва — отросток оливы,        И боевого коня мощный ведёт Посейдон.Львов в колесницу запрягши, гражданкой вольной въезжает        Матерь Кибела в проём гостеприимных ворот.Камни святые, познаний рассадники! Нравы смягчая,        Дальним морским островам слали вы семя искусств.Бодро у этих ворот мудрецы возвещали законы,        Храбрые пылко рвались в бой за пенаты свои.С этой стены неотрывно вослед уходящим глядели        Матери скорбной толпой, к сердцу младенцев прижав;После с молитвой они повергались пред алтарями,        Славы, победы прося и возвращенья мужьям.Вы победили в бою, но назад вернулась лишь слава,        Память о вас бережёт красноречивый гранит:«Путник, придя в Лакедемон, скажи согражданам нашим,        Что полегли мы костьми, как повелел нам закон».Спите спокойно, друзья! Напоенная вашею кровью,        Блещет олива в цвету, пашня пускает ростки.Вольно творит ремесло, наслаждаясь плодами усилий,        Встав из речных камышей, бог голубой закивал.В дерево входит со свистом секира, стонет дриада,        Грузно с вершины горы рушится ствол вековой.Окрылена рычагом, устремилась глыба с утёса,        В тайные недра земли с лампой нырнул рудокоп.Мерно и звонко стучит в наковальню молот циклопов,        И под могучей рукой искрами брызжет металл.Пляшет веретено, золотистым льном обвитое,        С шумом меж нитей тугих носится ткацкий челнок.Эхо разносит по рейду крик лоцмана; в дальние страны        Ждут отправленья суда с грузом домашних трудов,Весело тянутся в гавань другие с дарами чужбины, —        Веет нарядный венок на высочайшей из мачт.Что за кипенье на рынках, исполненных радостной жизни,        Ах, что за смесь языков, странно волнующих слух!Вот на подмостки купец высыпает богатства земные —        Всё, что под знойным лучом Африка произвела,Что в Аравийском краю вскипает, копится в Фуле, —        И Амалтея добром переполняет свой рог.Счастие здесь родит детей небесных таланту,        Благоволеньем богов бурно искусства растут,Жизнью воспроизведенной художник радует взоры,        Камень, ожив под резцом, заговорил по-людски.Свод рукотворных небес утверждён на столбах ионийских,        В стены свои Пантеон весь заключает Олимп.Легче летящей Ирисы, стрелы стремительней арка        Круто перенеслась через ревущий поток.В уединенье мудрец фигуры циркулем чертит:        Дерзок и неутомим, он проникает умомВ силу материи, в дух, в любовь и презренье магнита,        Ловит он в воздухе звук, он разлагает лучи,В чуде случайностей ищет причины закономерной,        Хочет явлений хаос в стройность и мир привести.Буквами в голос и плоть облекаются мысли немые,        И говорящий листок с ними плывёт сквозь века.Тает туман заблуждений пред взором, широко раскрытым,        Образы хмурых ночей тонут в сиянье дневном.Рвёт оковы свои человек-счастливец, но вместе        С узами страха, чтоб он повод стыда не порвал, —«Воли!» — взывает рассудок, «Свободы!» — вторят желанья, —        Бешено рвутся они прочь от природы святой.Ах, средь бури исчез тот бдительный якорь, который        У побережий держал; волны швыряют пловцаИ в беспредельность несут; потерян из виду берег,        Пляшет без мачт и руля челн по горам водяным.В тучи зарывшись, погасли Медведицы кормчие звёзды,        Всюду, куда ни глянь, властвует хаос один.Правда из речи исчезла, из жизни вера и верность        Скрылись, и ложь на устах клятвой священной звучит.В крепкие связи сердец, в любовные тайны впускает        Жало своё Сикофант, разъединяет друзей.Вот пожирающий взгляд вероломство в невинность вперило,        Вот злодеянье своим жгучим укусом мертвит.Мысли продажные в душах растленных; любовь отрешилась        От благородства, и нет в чувствах свободы былой.Низкий присвоил обман святые черты твои, Правда,        Он у природы украл лучшие те голоса,Что неимущее сердце в порывах дружбы открыло;        Честному чувству теперь — выход в безмолвье одном.Право кичится на пышной трибуне, в лачуге — согласье.        И привиденье — закон — стражем у трона стоит.Множество лет и столетий мумия существовала,        Обликом ложным своим жизни противостоя,Но пробудилась природа, могучею медною дланью        Двинула в полый костяк время с нуждой заодно, —И, уподобясь тигрице, что, клетку стальную разрушив,        Вдруг вспоминает, грозна, сень нумидийских лесов,Гневно на зло человек ополчился и под остывшим        Пеплом города вновь ищет природы родной.О, раздвиньтесь же, стены, и дайте пленнику выход,        Вот он, спасённый, бежит в лоно забытых полей.Где я? Исчезла тропинка. Глубоко зияют ущелья        Передо мной и за мной, переграждая мне путь.Сзади остались сады, провожатых кустов вереницы,        Скрылся из глаз любой след человеческих рук.Только материю вижу, откуда росток свой пускает        Жизнь, одичалый базальт ждёт чудотворной руки.С ревом и шумом несётся поток по рёбрам утёсов        И под корнями дерев путь пролагает себе.Дико и страшно здесь! Одинокий в пустыне воздушной,        Только орёл висит, мир с облаками связав.Здесь ни один ветерок не доносит ко мне на вершину        Отзвука дальних людских радостей или скорбей.Но неужели один я? — О нет, я с тобою, природа,        Ах, я на сердце твоём — это был только лишь сон;Грозной картиною жизни мне ужас невольный внушал он,        Рухнула в дол с крутизны мрачная грёза моя.Здесь, на твоём алтаре, очищаются все мои чувства,        И молодеет мой дух, полный весёлых надежд.Цель и намеренья вечно меняет властная воля,        И повторяются век, круговращаясь, дела.Но, молодая всегда, ты, природа, во всех измененьях        Благочестиво хранишь древний закон красоты.Всё, что тебе доверяет младенец резвый и отрок,        Чистой и верной рукой мужу ты передаёшь;Разные возрасты жизни ты кормишь грудью единой;        И под одной синевой и по одной муравеБродят совместно с близкими также и дальние роды.        Видишь — сияет светло солнце Гомера и нам!

© Перевод с немецкого Д.Бродского