Всеволод Емелин - Götterdämmerung: cтихи и баллады Страница 10

Песня об 11 сентября

Есть в Нью-Йорке 2 офисных центра,Что стоят на обрыве крутомВысотой по 400 метров,Из них видно далеко кругом.

Но ужасное дело случилось —В каждый билдинг влетел самолет.Они вспыхнули, как две лучины.Шел 2001 год.

Заливало счета керосином,Как спагетти, сгибался металл.Программист из далекой РоссииУ компьютера пост не бросал.

Приближалось багровое пламя,Персонал, обезумев, ревел.Он в Малаховку старенькой мамеПосылал этот текст на е-mаil.

Не убит я в сражении пулей,Не тону я средь бурных морей,Как пчела в загоревшемся улье,Жду я смерти в ячейке своей.

Я имел здесь хорошие виды,Я РR и маркетинг учил.Отчего ж злой пилот Аль-КаидыНас с тобой навсегда разлучил?

Я умел зарабатывать баксы,Я бы мог даже выйти в мидлл-класс.Из-за спорной мечети Аль-АксаЗамочили в сортире всех нас.

Через месяц мне б дали грин-карту,Сразу в гору пошли бы дела.Сколько сил, сколько нервов насмарку,Ах, зачем ты меня родила?

Не побрившись, не сосредоточась,Даже рук вымыть некогда мне,Ухожу я в неведомый офис,Где не спросит никто резюме.

Так прощай навсегда, моя прелесть,Никогда уж не встретиться нам.Вот уж ноги мои загорелись,Подбирается пламя к рукам.

Вспоминай своего ты сыночка,Дорогая, любимая мать…Не успел тут поставить он точку,Начал вдруг небоскреб проседать.

Словно лифт, опустившийся в шахту,Как в бездонный колодец ведро,Небоскреб вдруг сложился и ахнул,Сверху сделалась зона зеро.

Тучи пыли вставали в эфире,Репортеры срывались на крик.А народ ликовал во всем мире,Что Америке вышел кирдык!

Песенка об 11 сентября

Рейсом “Пан Америками”Взмах рукою из окнаТам за морем-океаномЕсть блаженная страна.

Словно два хрустальных гроба,Вертикально на попаТам стоят два небоскреба,А вокруг шумит толпа.

Как в водоворот сортира,Как на лампочку из тьмы,Со всего большого мираК ним стекаются умы.

Там достойная работа,Там возможности расти,Продавай “Дженерал Моторс”,Покупайте “Ай-Ти-Ти”.

И стоять бы башням вечно,Да подумали враги:Не Аллаху это свечки,А шайтану кочерги.

Рейсом “Пан Американа”Курсом прямо на закатДва отважных мусульманаОтправлялись на джихад.

Прозевала их охрана,Как орлы, поднявшись ввысь,Вдруг достали ятаганыИ к пилотам ворвались.

И два “Боинга” воткнули,Отомстив неверным псам,Как серебряные пули,Прямо в сердце близнецам.

Все дымило, все кровило,Как в компьютерной игре.Это было, было, было,Это было в сентябре.

Кверху задранные лица,Весь Манхэттен запыля,Две огромных единицыПревратились в два нуля.

Звон стекла, и скрежет стали,Вой сирен, пожарных крик…Мусульмане ликовали,Что Америке кирдык.

Горы гнутого железа,Джорджа Буша злой прищур.Я-то вроде не обрезан,Отчего ж я не грущу?

У меня друзья евреи,Мне известен вкус мацы.Почему ж я не жалеюЭти башни-мертвецы?

Может, лучше бы стояли,Свет во тьме, где нет ни зги,И, как в трубы, в них стекалиНаши лучшие мозги.

Там теперь круги развалин,Вздохи ветра, тишь да гладь.А нам с этими мозгамиЗначит, дальше куковать.

Банальная песня

Ах, белые березыСрубили не за грош,Пошел мой нетверезый,Да под чеченский нож.

Прощался с ним по-старомуВесь бывший наш колхозС гармошкой да с гитарою,Да с песнею до слез.

Прощай ты, моя лапонька,Смотри не ссучься тут,Чечены за контрактникаИ выкуп не берут.

За государства целостность,За нефтяной запасСпит с горлом перерезаннымНесчастный контрабас.

Стоит угрюмым вызовомНесдавшийся Кавказ,Маячит в телевизореВедущий-пидорас.

Но спит контрактник кротко,Не видит этих рож.Теперь с дырявой глоткойУж водки не попьешь.

Не держит горло воздух,А он в горах хорош…Ах, белые березыСрубили не за грош.

2002

Рождественский романс

Из цикла “Времена года”. Зима

Ах, для чего два раза Вы родилисьПо разным стилям, Господи Иисус?За две недели до того допились,Что сперма стала горькою на вкус.

А тут еще ударили морозыПод 25, да с ветром пополам,И сколько брата нашего замерзлоПо лавочкам, обочинам, дворам.

Холодные и твердые, как камень,Под пение рождественских колядОни в обнимку не с особняками,А с гаражами рядышком стоят.

И из какой-то подзаборной щелиВ подсвеченной, “Бабаевской” МосквеЗачем Петру работы ЦеретелиЯ пальцем погрозил: “Ужо тебе!”

С тех пор, куда бы я, Емелин бедныйСвоих бы лыж в ночи не навострил,За мной повсюду навигатор медныйПод парусом с тяжелым плеском плыл.

Словно певец печальный над столицей,Плыл командор, Колумб Замоскворечья.Пожатье тяжело его десницы,Не избежать серьезного увечья.

И в маленькой загадочной квартире,Где не сумел достать нас император,Все праздники мы прятались и пили,Метелью окруженные, как ватой.

И ангелы нам пели в вышних хором,Приоткрывая тайну бытия,И хором с ними пел Филипп Киркоров,Хрипели почерневшие друзья.

Сводило ноги, пол-лица немело,В ушах стоял противный гулкий звон,И нервы, словно черви, грызли тело,Закопанное в жирный чернозем.

Мне друг пытался влить в рот граммов                                                          двести,Хлестал по морде, спрашивал: “Живой?”Но мнилось мне — то выговор еврейский —Явился нас поздравить Боровой.

Да что упоминать расстройство речи,Расстройство стула, памяти и сна,Но глох мотор, отказывала печень,И все казалось, вот пришла Она,

Безмолвная, фригидная зазноба,Последняя и верная жена.С похмелья бабу хочется особо,Но отчего же именно Она?

Она не знала, что такое жалость.Смотрел я на нее, как изо рва.Она в зрачках-колодцах отражаласьЗвездой семиконечной Рождества.

Играть в любовь — играть (по Фрейду)                                                 в ящик,Ее объятья холодны, как лед,Ее язык раздвоенный, дрожащийПри поцелуе сердце достает.

Ах, кабы стиль один грегорианскийИль юлианский, все равно кого,Тогда бы точно я не склеил ласты…

На светлое Христово Рождество. Скинхедский роман

Ф.Балаховской

Из-за тучки месяцВыглянул в просвет.Что же ты не весел,Молодой скинхед?

Съежившись за лифтом,Точно неживой,Отчего поник тыБритой головой?

Парень ты не робкий,И на всех местахТы в татуировках,В рунах да в крестах.

Хороши картинки,Как видеоклип,Хороши ботинкиФирмы “Getty grip”.

Фирма без обмана.В этих башмакахВставки из титанаСпрятаны в мысках.

Чтоб не позабыл он,С гор кавказских гость,Как с размаху пыромБиют в бэрцовый кость.

Отчего ж ты в уголВжался, как птенец,Или чем напуган,Удалой боец?

На ступеньку сплюнулМолодой скинхед,Тяжело вздохнул онИ сказал в ответ:

— Не боюсь я смерти,Если надо, что ж,Пусть воткнется в сердцеЦунарефский нож.

И на стадионеПусть в любой моментМне башку проломитСвоей палкой мент.

Страх зрачки не сузит.Нас бросала кровьНа шатры арбузников,На щиты ментов.

Но полковник-сучилаОтдавал приказ,И ОМОН всей кучеюНалетал на нас.

Черепа побритыеПоднимали мы.Кулаки разбитыеВновь сжимали мы.

Возникай, содружествоПламени и льда,Закаляйся, мужествоКельтского креста.

Чтоб душа горела бы,Чтобы жгла дотла,Чтобы сила белаяЗемлю обняла.

Но бывает хужеЧерных и ментов,Есть сильнее ужас —Первая любовь.

Та любовь, короче,Это полный крах,Это как заточкойАрматурной в пах.

Это как ослеп я,И меня из мглыПротянули цепьюОт бензопилы.

Русская рулетка,Шанс, как будто, есть.Ну, а где брюнеткаИз квартиры шесть?

С книжками под мышкойВ институт с утраШмыгала, как мышка,Поперек двора.

С ней, как в пруд подкова,Я упал на дно,Не видал такогоИ в порнокино.

Тел тягучих глина,Топкая постель.Что там Чичоллина,Что Эммануэль.

Липкие ладони,Рта бездонный ров.Вот те и тихоня,Дочь профессоров.

Называла золотком,Обещала — съест,На груди наколотыйЦеловала крест.

А потом еврейкойОказалась вдруг,Жизнь, словно копейка,Выпала из рук.

Любишь ли, не любишь,Царь ты или вошь,Если девка юдиш,Ты с ней пропадешь.

Мне теперь не детьсяБольше никуда,Обжигает сердцеЖелтая звезда.

Как один сказалиМне все пацаны,Из огня и сталиГрозные скины:

— Ты забыл обиды,Боль родной земли.Эти еврепиды[1]Тебя завлекли.

Никогда отнынеПред тобой братваКулаки не вскинетС возгласом “Вайт па!”

И тебе, зараза,Лучше умереть.Пусть вернут алмазы,Золото и нефть.

Чтоб твоей у нас тутНе было ноги,Шляйся к пидарасамВ их “Проект О.Г.И.”.

И убит презреньем,Хоть в петлю иди,Я искал забвеньяНа ее груди.

Вдруг вломились разомК ней отец и матьИ, сорвав оргазм нам,Начали орать:

— Прадеды в могиле!Горе старикам!Мы ж тебя училиРазным языкам!

Жертвы Катастрофы!Похоронный звон!А тут без штанов тыСо штурмовиком!

Чтоб не видел большеЯ здесь этих лиц.Ты ж бывала в Польше,Вспомни Аушвиц.

Где не гаснут свечи,Где который годГазовые печиЖдут, разинув рот.

Где столб дыма черныйДо безмолвных звезд.Помни, помни, помни,Помни Холокост!

И не вздумай делатьВозмущенный вид,Если твое телоМял антисемит.

Плакать бесполезно,Верь словам отца.Это в тебя безднаВгля-ды-ва-ет-ся.

Не гуляй с фашистом,Не люби шпанье…В США учитьсяУвезли ее.

И с тех пор один яТри недели пью.Страшные картиныПредо мной встают.

Сердце каменеет,Вижу, например,Там ее имеетДвухметровый негр.

Весь он, как Майкл Джордан,Черен его лик.Детородный органУ него велик.

А я не согласен,Слышите, друзья!Будь он хоть Майк Тайсон,Не согласен я!

Недежурный по апрелю