Илья Сельвинский - Избранная лирика Страница 11

И, вырастая под огнем.

Он окликает поименно

Бойцов, тоскующих о нем.

Поэзия! Ты служба крови!

Так перелей себя в других

Во имя жизни и здоровья

Тноих сограждан дорогих.

Пускай им грезится победа

В пылу труда, в дыму войны.

И ходит

в жилах

мощь

поэта.

Неся дыхание волны.

Действующая армия

1941

МИР

ЛЕНИН

Оттого, что Ленин жил на свете,

Оттого, что жив он и сейчас,

Чудища двадцатого столетья

Не сомнут, не одолеют нас!

Звонче голос новых поколений,

Свежих сил все явственней прилив

Оттого, что жил на свете Ленин,

Оттого, что и сейчас он жив.

И не сдержат ветхие границы

Силу дружбы миллионных масс:

Мир

в борьбе за мир

объединится

Оттого, что Ленин среди нас.

1951

ТРУД

(Философский эскиз)

О. Резнику

Есть в труде такое же величье,

Как в больших сраженьях на войне:

Та же карта - обозримость птичья,

Где масштабы с фронтом наравне,

Тот же план, и в этом четком плане

Те же штурмы, где за брата брат,

Стяга боевое полыханье,

Воля наступающих бригад.

Есть в труде такое же волненье,

Как и в сотворении стиха:

Здесь иное чудное мгновенье

До слезы проймет из пустяка

И глядит сталелитейный лирик,

Не узнать знакомого лица...

Это унесла его на крыльях

Муза вдохновенного литья.

Есть в труде такое же познанье,

Как в академических томах:

По былинке, по его качанью

Пахари пророчат о громах,

Рыбаку не водная ль утроба

Лунные повадки выдает?

Любопытство - древняя учеба

Все науки двигает вперед.

Но ведь воля, чувство и мышленье,

Друг для друга действовать спеша,

Создают то самое явленье,

Что звалось по-старому душа.

Значит, если мыслить без рутины,

Ясно, что душа и труд - едины.

А отсюда очень важный вывод!

Труд - основа нравственности всей.

Труженик душою не фальшивит.

Спекулянт же вечно фарисей.

Фарисею идеал не нужен:

Бог ли, черт ли - он и там и тут.

Значит, нетрудящийся бездушен,

Значит, и бездушие не труд.

И затем еще одно, пожалуй...

Хочется сказать мне иногда!

Красота берет свое начало

В одухотворенности труда.

Все, на что я, мастер, посмотрю,

Приобщается великой тайне:

В мире все, чего коснется труд,

Обретает душу и дыханье.

Видишь мрамор? Это просто кальций.

Химия. Породистый кристалл.

Но коснулись этой глыбы пальцы

И Венерой вышла красота.

Так во всем и всюду. Пусть природа

Часто безупречно хороша,

Но волнует глубже труд народа,

Потому что труд и есть душа.

Как ни скорбно ивы нынче пели

Под плаксивый дождика мотив,

Но рыдание виолончели

Трогательней всех плакучих ив:

Все слилось вот в этой струнной гамме,

И недаром, выходя из нот,

Дерево с плакучими ветвями

На концерте под дождем поет.

Кстати, ивушку задевши краем,

Я скажу при всей любви моей:

Мы ведь сами иву наделяем

Женственностью наших матерей,

Мы ведь сами заставляем плакать

Равнодушный дождик иногда,

А без нас - ведь это только слякоть,

Попросту холодная вода.

Отчего, когда глядим на волны,

Видим вечность и судьбу людей?

Отчего, почуя ветер вольный,

Чувствуем мы свежесть наших дней?

Отчего пургу зовем "седою",

"Шепот" слышим там, где камыши?

Оттого, что втайне красотою

Мы зовем полет своей души.

Что способно вызвать это чувство,

То красиво. В этом суть искусства.

Но ведь чувство зреет век от века.

Красота с развитьем заодно.

Где предел полету человека,

Вырастать которому дано?

Кандалов распиливая звенья,

Покоряя за верстой версту,

Мощные народные движенья

Всюду открывают красоту.

Даже то, что не было красиво,

Вдруг в большой неповторимый час,

Грянув о сердца, как об огнива,

Полымем охватывает нас.

Если есть на свете божество

Это труд и чудеса его.

Древле сделав зверя человеком,

Все мечтанья обостряя в мысль,

Труд ведет историю по вехам

Поступью железной в коммунизм,

И под ритмы поступи железной,

Ощущая труд, как волшебство,

Вырастает пламенный и честный

Век душа народа моего.

1946

ОТЧИЗНА

Два чувства равно близки нам

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

Пушкин

А любовь к отечеству была

Любовью к дедовским могилам,

Любовью к славе, что плыла

Над краем бесконечно милым,

Любовью к матери своей,

Что вечно сердцем настороже,

Которая для сыновей

Чем сгорбленнее, тем дороже.

Ты за нее костями ляг!

Ты за нее - сквозь ураганы!

Но родина не только шлях,

Где дремлют скифские курганы.

Ее культура не музей,

Она не вся в наследье предка

Она в делах твоих друзей,

С отцами спорящих нередко.

Умей в грядущее взглянуть

И в нем найти отчизну снова,

Чтобы твоя дышала грудь

Не только дымкою былого.

Нам все былое по плечу,

Все, что оставили века нам!

Да, дед высок. Но я хочу,

Чтоб сын мой вырос великаном.

Держась за дедово древко,

Не опьяняй же дремой сердце.

Как прошлое ни велико,

Как мы ни чтим его бессмертье,

Но века завтрашнего зов

Могущественнее, чем тризна.

Не только край твоих отцов.

Но край твоих детей - отчизна.

1948

* * *

Все девки в хороводе хороши,

Здесь кажется красавицей любая

Вон ту расцеловал бы от души!

Но вытащи ее на свет: рябая.

Не так ли и строка стихотворенья?

Вглядишься - не звучна и не стройна,

Вернешь ее стихиям - и она

Вся пламя, вся полет, вся вдохновенье!

1949

* * *

Не верьте моим фотографиям.

Все фото на свете - ложь.

Да, я не выгляжу графом,

На бурлака не похож,

Но я не безликий мужчина.

Очень прошу вас учесть:

У меня, например, морщины,

Слава те господи, есть;

Тени - то мягче, то резче,

Впадина, угол, изгиб

А тут от немыслимой ретуши

В лице не видно ни зги.

Такой фальшивой открытки

Приятелю не пошлешь.

Но разве не так же в критике

Встречается фотоложь?

Годами не вижу счастья,

Как будто бы проклят роком!

А мне иногда ненароком

И правду сказать случается,

А я человек с теплынью.

Но критик,

на руку шибкий,

Ведет и ведет свою линию:

"Ошибки, ошибки, ошибки..."

В стихах я решаю темы

Не кистью, а мастихином,

В статьях же выгляжу схемой

Наперекор стихиям:

Глаза отливают гравием,

Промахов гул нестихаем...

Не верьте моим фотографиям:

Верьте моим стихам!

1953

* * *

Предоставьте педагогику

педагогам.

Ленин

Не я выбираю читателя. Он.

Он достает меня с полки.

Оттого у соседа тираж - миллион.

У меня ж одинокие, как волки.

Однако не стану я, лебезя,

Обходиться сотней словечек,

Ниже писать, чем умеешь, нельзя

Это не в силах человечьих.

А впрочем, говоря кстати,

К чему нам стиль "вот такой нижины"?

Какому ничтожеству нужен читатель,

Которому

стихи

не нужны?

И все же немало я сил затратил,

Чтоб стать доступным сердцу, как стон.

Но только и ты поработай, читатель:

Тоннель-то роется с двух сторон.

1954

ПРЕЛЮД

Вот она, моя тихая пристань,

Берег письменного стола...

Шел я в жизни, бывало, на приступ.

Прогорал на этом дотла.

Сколько падал я, подымался,

Сколько ребер отбито в боях!

До звериного воя влюблялся,

Ненавидел до боли в зубах.

В обличении лживых "истин"

Сколько глупостей делал подчас

И без сердца на тихую пристань

Возвращался, тоске подчинясь.

Тихо-тихо идут часы,

За секундой секунду чеканя,

Четвертушки бумаги чисты.

Перья

дремлют

в стакане.

Как спокойно. Как хорошо.

Взял перо я для тихого слова...

Но как будто

я поднял

ружье:

Снова пламя! Видения снова!

И опять штормовые дела

В тихой комнате буря да клики...

Берег письменного стола.

Океан за ним - тихий. Великий.

1957

МАМОНТ

Как впаянный в льдину, мамонт,

Дрейфую,

серебряно-бурый.

Стихи мои точно пергамент

Забытой, но мощной культуры.

Вокруг, не зная печали,

Пеструшки резвятся наспех.

А я покидаю причалы,

Вмурованный в синий айсберг;

А я за полярный пояс

Плыву, влекомый теченьем:

Меня приветствует Полюс,

К своим причисляя теням.

Но нет! Дотянусь до мыса,

К былому меня не причалишь:

Пульсирует,

стонет,

дымится

Силы дремучая залежь...

Я слышу голос Коммуны

Сердцем своим горючим.

Дни мои - только кануны,

Время мое - в грядущем!