Николай Туроверов - Меч в терновом венце Страница 11

ШЛЯХ

Всё те же курганыИ гетманский шлях,Седые бурьяныНа снежных полях.А вечером поздноУже наверхуЗнакомые звездыНа Млечном шляху.В морозной полудеРодное окно —Какие-то людиЖивут здесь давно.И дом мой им тожеТакой же родной,Как будет он позжеДля смены другой.Приходят, уходятИ снова придут.Но старые песниУже не поют.Никто и не знаетО песне такой:«За Доном гуляетКазак молодой!..»

«Под утро на вечере этом…»

Под утро на вечере этомСтояла жемчужная мгла,И был я подростком кадетом,А ты институткой была.И жизнь начиналась сначалаПод утро на этом балу;Всю ночь ты со мной танцевалаКружилась на скользком полу.И музыка, музыка! СноваКазалось нам прошлое сном,И жизнь прожитая в оковах,Лежала в снегах за окном.И как над безвестной могилой,Над прахом, над снегом — над нейБессмертно сияли светилаТвоих изумленных очей.

ВОЛЬНИЦА

Минуя грозных стен Азова,Подняв косые паруса,В который раз смотрели сноваВы на чужие небеса.Который раз в открытом море,С уключин смыв чужую кровь,Несли вы дальше смерть и гореВ туман турецких берегов.Но и средь вас не видел многихВ пути обратном атаман,Когда меж берегов пологихВаш возвращался караван.Ковры Царьграда и ДамаскаВ Дону купали каюки;На низкой пристани ЧеркасскаВас ожидали старики.Но прежде чем делить добычу,Вы лучший камень и ковер,Блюдя прадедовский обычай,Несли торжественно в собор.И прибавляли вновь к оправеИкон сверкающий алмаз,Чтоб сохранить казачьей славеБлагую ласку Божьих глаз.

СЕРЬГИ

Моей жене

Где их родина? В Смирне ль, в Тивризе?Кто их сделал, кому и когда?Ах, никто к нам теперь не приблизитОтлетевшие в вечность года.Может быть, их впервые наделаСмуглолицая ханская дочь,Ожидая супруга несмелоВ свою первую брачную ночь.Иль позор искупить, чтобы девичьюПобороть горечь жалоб и слез,Их влюбленный персидский царевичСвоей милой в подарок принес.И она, о стыде забывая,Ослепленная блеском серег,Азиатского душного раяПреступила заветный порог.Сколько раз, видно, женские ушиСуждено было им проколоть,Озаряя гаремные души,Украшая горячую плоть.Сколько раз госпожа на верблюдеКолыхала их в зное пустынь,Глядя сверху на смуглые грудиОпаленных ветрами рабынь.Но на север, когда каравануПуть казачий разбой преградил,Госпожу привели к атаману.Атаман госпожи не щадил —Надругался над ней, опорочил,На горячий швырнув солончак,И с серьгами к седлу приторочил,Привязал за высокий арчак.Или, может быть, прежде чем кинулСвою жертву под гребень волны,Разин пьяной рукою их вынулИз ушей закаспийской княжны,Чтоб потом, средь награбленной груды,Забывая родную страну,Засветилися их изумрудыНа разбойном, на вольном Дону.Эх, приволье широких раздолий,Голубая, полынная лепь!Разлилась, расплескалась на волеКовылями просторная степь.И когда эту свадьбу справлялиВо весь буйный казачий размах,Не они ль над узорами шалиУ Маланьи сверкали в ушах?Не казачью ли женскую долюРазделяли покорно они,Видя только бурьяны по полю,Да черкасских старшин курени?Но станичная глушь миновала,Среди новых блистательных встречОтразили лучисто зеркалаИх над матовым мрамором плеч.Промелькнули за лицами лицаИ кануном смертельных утратРаспростерла над ними столицаЗолотой свой веселый закат.

Что ж мне делать коль прошлым так пьяноЗахмелела внезапно душа?И в полночных огнях ресторана,По-старинному так хороша,Ты сидишь средь испытанных пьяниц,Дочь далеких придонских станиц,И пылает твой смуглый румянецПод коричневой тенью ресниц.Колыхаются серьги-подвески,Расцветают в зеленом огнеИ трепещут короткие блескиВ золотистом анжуйском вине.Что на речи твои я отвечу?Помню окрик казачьих погонь,Вижу близко, как весело мечутЭти камни разбойный огонь.

ПАРИЖ

Опять в бистро за чашкой кофеУслышу я в который разО добровольческой ГолгофеТвой увлекательный рассказ.Мой дорогой однополчанин,Войною нареченный брат,В снегах корниловской КубаниТы, как и все мы, выпил яд —Пленительный и неминучийНапиток рухнувших эпох,И всех земных благополучийСтал для тебя далек порог.Всё в той же бесшабашной волеПорывы сердца сохраня,Ты мнишь себя в задонском полеСредь пулеметного огня.И, сквозь седую муть туманаУвидя людные бугры,Сталь неразлучного наганаРвешь на ходу из кобуры.

Что можем мы и что мы знаемВ плену обыкновенных дней,Упрямо грезя грозным раемЖестокой юности своей?С настойчивостью очевидцаСвоей страны шальной судьбыМы заставляем сердце битьсяБиеньем бешеной борьбы.Что ж, может быть, в твоей отраве,Париж, смешон теперь наш бред,Но затереть никто не вправеТех дней неизгладимый след.Пока нам дорог хмель сражений,Походов вьюги и дожди,Еще не знают пораженийНе победившие вожди.

Как счастлив я, когда приснитсяМне ласка нежная отца,Моя далекая станицаУ быстроводного Донца,На гумнах новая солома,В лугах душистые стога,Знакомый кров родного дома,Реки родные берега.И слёз невольно сердце просит,И я рыдать во сне готов,Когда услышу в спелом просеВечерний крик перепелов,Увижу розовые рощи,В пожаре дымном облакаИ эти воды, где полощетЗаря веселые шелка.

Мой милый край, в угаре браниТебе я вымолвил: «Прости».Но и цветам воспоминанийНе много лет дано цвести.Какие пламенные строфыНапомнят мне мои поляИ эту степь, где бродят дрофыВ сухом разливе ковыля?Кто дали мглистые раздвинет —Унылых лет глухую сень?И снова горечью полыниДохнет в лицо горячий день:Набат станиц, орудий гулы,Крещенье первого огня,Когда судьба меня швырнулаОт парты прямо на коня.

Нам всем один достался жребий,Нас озарил один закат,Не мы ль теперь в насущном хлебеВкусили горечь всех утрат?Неискупимые потериУкором совести встают,Когда, стучась в чужие двери,Мы просим временный приют —Своих страданий пилигримы,Скитальцы не своей вины.Твои ль, Париж, закроют дымыЛицо покинутой страныИ беспокойный дух кочевий?Неповторимые годаСгорят в твоем железном чревеИ навсегда, и без следа.

…Как далека от нас природа,Как жалок с нею наш союз!Чугунным факелом свободаБлагословляет наших муз.И, славя несветящий факел,Земли не слыша древний зов,Идем мы ощупью во мракеНа зовы райских голосов.И жадно ищем вещих знаковНесовершившихся чудес,И ждем, когда для нас ИаковОпустит лестницу с небес.И мы восторженной толпоюВ горячей солнечной пылиУйдем небесною тропоюОт неопознанной земли.

ВЕРСАЛЬ

Зеленей трава не может быть,Быть не могут зори золотистей,Первые потерянные листьяБудут долго по каналу плыть.Будут долго воды розоветь,С каждым мигом глубже и чудесней.Неужели радостные песниРазучились слушать мы и петь?Знаю, знаю, ты уже устал,Знаю власть твоих воспоминаний.Но, смотри, каких очарованийПреисполнен розовый канал!Ах, не надо горечью утратОтравлять восторженные речи —Лишь бы дольше длился этот вечер,Не померк сияющий закат…

ПРАБАБКА