Дмитрий Быков - Военный переворот (книга стихов) Страница 11

УТРЕННЕЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ

О БОЖИЕМ ВЕЛИЧЕСТВЕ

Спасибо тебе, Господи, что сродуНе ставил я на что-нибудь одно.Я часто шел на дно, хлебая воду,Но ты предусмотрел двойное дно.Все точки я растягивал до круга,Друзей и муз затаскивал в семью.Предаст и друг, изменит и подругаЯ спал с пятью, водился с восемью.Но не было ни власти и ни страсти,Которым я предался бы вполне,И вечных правд зияющие пастиГрозят кому другому, но не мне.О двойственность! О адский дар поэтаЗа тем и этим видеть правотуИ, опасаясь, что изменит эта,Любить и ту, и ту, и ту, и ту!Непостоянства общего заложник,Я сомневался даже во врагах.Нельзя иметь единственных! ТреножникНе просто так стоит на трех ногах.И я работал на пяти работах,Отпугивая призрак нищеты,Удерживаясь на своих оплатах,Как бич, перегоняющий плоты.Пусть я не знал блаженного слиянья,Сплошного растворения, — затоНе ведал и зудящего зияньяВеличиной с великое ничто.Я человек зазора, промежутка,Двух выходов, двух истин, двух планет…Поэтому мне даже думать жутко,Что я умру, и тут страховки нет.за все мои лады и переливы,за два моих лица в одном лицеО Господи, ужель альтернативыТы для меня не припасешь в конце?Не может быть! За черною завесой,за изгородью домыслов и правд,Я вижу не безвыходный, безлесый,Бесплодный и бессмысленный ландшафт,Но мокрый сад, высокие ступени,Многооконный дом на берегуИ ту любовь, которую в изменеВовеки заподозрить не смогу.

ДНЕВНОЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ

О БОЖИЕМ ВЕЛИЧЕСТВЕ

Тимуру Ваулину

Виноград растет на крутой горе,непохожей на Арарат.Над приморским городом в сентябревиноград растет, виноград.Кисло-сладкий вкус холодит языкземляники и меда смесьПод горой слепит золотая зыбь,и в глазах золотая резь.Виноград растет на горе крутой.Он опутывает стволы,Заплетаясь усиком-запятойв буйный синтаксис мушмулы,Оплетая колкую речь куста,он клубится, витиеват.На разломе глинистого пластавиноград растет, виноград.По сыпучим склонам дома ползут,выгрызая слоистый туф,Под крутой горой, что они грызут,пароходик идет в Гурзуф,А другой, навстречу, идет в Мисхор,легкой музыкой голося,А за ними — только пустой простор,обещанье всего и вся.Перебор во всем: в синеве, в жаре,в хищной цепкости лоз-лиан,Без какой расти на крутой горемог бы только сухой бурьян,В обнаженной, выжженной рыжинена обрывах окрестных гор:Недобор любезен другим, а мнеперебор во всем, перебор.Этих синих ягод упруга плоть.Эта цепкая жизнь крепка.Молодая лиственная щепотьсловно сложена для щипка.Здесь кусты упрямы, стволы кривы.Обтекая столбы оград,На склерозной глине, камнях, кровивиноград растет, виноград!Я глотал твой мед, я вдыхал твой яд,я вкушал от твоих щедрот,Твой зыбучий песок наполнял мой взгляд,виноград освежал мне рот,Я бывал в Париже, я жил в Крыму,я гулял на твоем пируИ в каком-то смысле тебя пойму,если все-таки весь умру.

* * *

Устал постель себе стелить,В подушку бедную скулить…О времена, о нравы:Все перед нами правы.Устал стирать свои носки,Страшиться старческой тоски,И немощи недужной,И помощи натужной.Устал от комплекса виныЗа то, что отдал без войныИ Трою, и Елену,Устал искать замену.Устал от общества пустот,В глазах которых я не тот,Устал искать критерийРеспублик и империй.Устал скрываться и таить,Устал спиваться и поить,Читая даже в тостахПохмелье девяностых.Устал казаться силачом,Мостить болото кирпичомИ песни о болотеКончать на звонкой ноте.

* * *

Понимаю своих врагов.Им и вправду со мною плохо.Как отчетлива их шаговнеизменная подоплека!Я не вписываюсь в ряды,выпадая из парадигмыДаже тех страны и среды,что на свет меня породили,И в руках моих мастерокчто в ряду овощном фиалка.Полк, в котором такой стрелок,неизбежно терпит фиаско.Гвозди гнутся под молотком,дно кастрюли покрыла копоть,Ни по пахоте босиком,ни в строю сапогом протопать.Одиночество — тяжкий грех.Мне чужой ненавистен запах.Я люблю себя больше всехвысших принципов, вместе взятых.Это только малая часть.Общий перечень был бы долог.Хватит названного — подпастьпод понятье "полный подонок".Я и сам до всего допер.Понимаю сержанта Шмыгу,Что смотрел на меня в упори читал меня, будто книгу:Пряжка тусклая на ремне,на штанах пузыри и пятнаВсе противно ему во мне!Боже, как это мне понятно!Понимаю сержантский гнев,понимаю сверстников в школено взываю, осатанев:хоть меня бы кто понял, что ли!Человек — невеликий чин.Положенье мое убого.У меня не меньше причинбыть скотиной, чем у любого.Кошка, видя собственный хвост,полагает, что все хвостаты,Но не так-то я, видно, прост,как просты мои супостаты.Оттого-то моей спиненет пощады со дня рожденья,И не знать состраданья мне,и не выпросить снисхожденья,Но и гордости не заткнуть.Выше голову! Гей, ромале!Я не Шмыга какой-нибудь,чтобы все меня понимали.

* * *

Она любила Баха, но не нас.С тех пор мы все не можем слушать Баха.В невинном "фуга" слышится фугас.О память, память, осквернитель праха!В любой толпе теперь я узнаюнас, потаенно знавших друг о друге:Всех, кто любил любимую мою,И, упустив, возненавидел фуги.Одна и та же горечь на губах.Теперь мы тайный орден "Контрабах".Задуматься: и чем грозит разрыв?Несчастный друг, простреленный навылет!Отвергнутым любовником прослыв,Сколь многих он теперь возненавидит!Пейзаж, который видел их вдвоем;Полуподвал, подъезд, пролет, проем,где поцелуй их обжигал прощальный;весенний дождь, осенний окоемКак бы хрустальный, блин.Как бы хрустальный!И Тютчев неповинно вставлен в ряд,И бедный Блок за ним попал под молот:влюбленные стихами говорятИ в результате слышать их не могут.Прощаясь с ней, прощаешься со всем,Что лучшего имел и бросил в топку.Осталось только худшее. ЗачемМне худшее? Я вынесен за скобку,А Бах себе звучит. Ему плевать,Что в связке с ним цитата и кровать.Она любила море, ананас,Жасмин, сирень, челесту, контрабас,Халву, весну, зеленые чернила…Да что там Бах! Не снисходя до вас,Меня она действительно любила.Не только крыши, улицы, дворыЯ сам о ней свидетельствую, воя,Я сам себе противен с той поры,Как кровь и ржавь проигранного боя,Как белый свет, в котором, на беду,Я всякую секунду на виду.

СЕМЕЙНОЕ СЧАСТИЕ

Печорин женился на Вере,Устав от бесплодных страстей,Грушницкий женился на Мэри,Они нарожали детей.Семейное счастие кротко,Фортуна к влюбленным щедра:У Веры проходит чахотка,У Мэри проходит хандра.Как жаль, что такого исходаБезвременье нам не сулит!Судьба тяжела, как свобода,Беспомощна, как инвалид.Любовь переходной эпохиБежит от кольца и венца:Финалы, как правило, плохи,И сын презирает отца.Должно быть, есть нечто такоеИ в воздухе нашем самом,Что радость тепла и покояНе ладит с угрюмым умом.Терпите и Бога молите,Смиряя гордыню свою,Чтоб Левин женился на КитиИ время вошло в колею!Когда бы меж листьев чинарыУкрылся дубовый листок!Когда б мы разбились на пары,Забыв про бурлящий Восток,Дразнящий воинственным кликом!О Боже, мы все бы снесли,Когда бы на Севере дикомПрекрасные пальмы росли!Но в Персию едет Печорин,И зря воровал Азамат,И воздух простуженный черен,И автор навек неженат.Грустить о своих половинах,Томиться привычной тоской,Покамест на наших руинахНе вырастет новый Толстой.

* * *