Чумовые истории. Пёстрый сборник - Одран Нюктэ Страница 11

Среда, друг мой, такая среда....что, если среда побеждает наследственность, а? вдруг? вдруг поведение человеческое зависит не от того, кто лет так двадцать назад нехило так погулял по деревне, а от того, кто все эти двадцать лет разруливал последствия? Из майора мог выйти поэт и музыкант, актер. Если бы не… Дхарма такая дхарма. Значит, его потомки, сами того не ведая, могут воплощать иные, не законченные их праотцом пути. Выбор. Свершившийся и совершаемый. Я прям вижу как Вика, помочившись на его мавзолей, пьет коньяк из горлА и разговаривает с холмами. Наш эройул несравненен. Он сам себе идолище и молельня.

И что же делать родному отцу, тому самому, что дал столь важную У-хромосому своему сынишке, если он, отец, неожиданно осознал, что ни нос, ни профиль, ни фирменный взгляд, ни даже его, отцовское, непобедимое обаяние, сынок-то не унаследовал, а? Да, все люди чем-то похожи. Цвет волос, цвет глаз да и, пожалуй, рост. Этого достаточно, чтоб в неясном тумане уловить едва различимое сходство. Потом сверить даты, имена, пароли и еще больше в своей решимости убедиться. Но вот что потом?

Да, да, родимый, не отмахивайся, перед тобой твой отпрыск. Потомок, ребенок, сын. Память-то, зараза-злодейка, упрямо подтверждает, маменька его, в деревне Н проживала, к западу от… и к югу от… И ты там был. И ты помнишь, что сделал. И ее помнишь. Ох, память-злодейка. Ей было шестнадцать той весной. И да, вот результат. Знал? Знал. Ждал? Ждал! Ах, не ждал? ну тогда извини. Результат вот он, перед тобой. Кто воды коням принес? Кто собаку плетью бил? Похож? А то! Но, что если, при дальнейшем разборе полета, оказывается, что и не похож вовсе. Где стать? Где прыть? Где оскал? Нет? Почему нет?!

«О чем, черт побери, речь? Конечно, дети это уже не то, блин комом. Заочно. Бездоказательно. Денег нет. Недвижимость за долги продал. Имени нет. Герб и тот…»

– Да, да, признай блин комом заочно, отпусти, не неволь. Как ты говорил? Расслабься и получай удовольствие. От того, что гены твои, уж не золотые, не бриллиантовые, не слишком-то хорошие гены, все же не пропали. Что на планете останется кто-то после тебя. Прими это и расслабься. Нет? Не получается? Расслабиться не получается. А всё почему? Потому что! Потому что обидно, ять. Все же хочется, хочется, чтоб похож был. Чтоб смотреть как в зеркало. И гордиться.

«Если в школе чем помочь…? Тригонометрия, физика? Много вас развелось, гляжу. Но в армию не годитесь. Кому мышку, а кому пустышку. Сходство будет видно с возрастом. Эта жизнь была ошибкой.»

– А может, проблема не в том, что гордиться не получается. И не в том, что сам не похож как зеркальный двойник. Проблема в том, что, каждый раз, глядя на этот отпрыск, на этот росток (побег гордого древа, ять) ты видишь не его, а того, кто все эти годы его воспитывал. Кто был ему отцом и кому он был сыном. Презренный простой смертный, жалкий, никчемный… Да что он может?! Что он мог… Но вот его уважают, ценят. Да, да, даже за что-то ценят, за что-то уважают. Им даже гордятся. А вот тобой? тобой, кто погулял двадцать лет назад по деревне… тобой гордятся? Нет. Твой сын, плоть твоя, кровь твоя (да, да, ладно, и мамы его, что тоже хороша, что уж говорить) гордится не тобой. А тебя? Тебя жалеет…

«Бун. Мульцумеск мульц, кощёном, баратом. Жалость… То чего терпеть не могу. Жалость ядовита. Придурок. Попы мозги промыли.»

– Только вот одно интересно. Ты не видишь ни стати, ни прыти, ни оскала твоего. Но ты не знаешь, что там в голове. Что, если дух твой, удаль твоя там есть? А? Просто обертка другая, а вот наполнение? Жалость она такая. Горькое лекарство. Заставляет тебя понять, что к тебе относятся лучше, чем ты заслуживаешь.

«Ахаха забавный маленький сверток с начинкой, мать пирожком называла?»

– И тут уже два выхода – или смиренно поблагодарить и попытаться соответствовать хорошему к себе отношению. Или жалеющего растерзать. Уничтожить. Испепелить. Прогнать. В общем, сделать всё, всё от тебя зависящие, чтобы не меняться.

«А мне надо твоих одолжений, сссынок? Сам уйдешь? Или могу помочь. Вот нелепые живые люди!»

– Поскольку меняться страшно. И больно. И трудно. Но еще труднее – признать себя неправым. Неправый – ошибаешься. (Мну никогда не ошибается!) Ошибаешься – дурак! (Мну не дурак!) Признать свою ошибку и пойти дальше могут не все. Для этого нужна смелость. И цельность. А вот смелости тебе не хватает. Впрочем, это не так уж и плохо. Не боится только тот, у кого с головой проблемы, боятся иногда и смельчаки. Тут можно было бы, конечно, еще по веревочке вверх подняться да подумать, отчего же так сложно признавать ошибки, но это разговор долгий… А вот теперь еще ласковый пиночек. Что блаженный тебя жалеет, это уж его карма (считай, его личные тараканы в голове). А вот как ты на это реагируешь, разливая вокруг реки желчи и яда, это карма твоя. И говорит больше о тебе, какой ты человек, нежели о том, какой он дурак.

«Пользуешься моей нынешней слабостью. Почему не пришел пять лет назад? Ты не тыкай мне в мои стигмы. Блаженненький. Не дорос еще, не созрел. Так. Кто владеет именем – владеет судьбой. Как зовут орленка? Найду гнездо. Найду приманку, найду и средство. Достааал. Сссукааа. Душили мы, душили. Ааа! Виикааааааа! Вика, мать твою!!! Какого хрена?! Не могила, а проходная!»

– Что? Заинтересовались? А? Достал?! Вылезешь и полезешь разбираться? Оно тебе надо? Очень? Точно? Уверен? А ты уверен, что разберешься? Что там, в гнезде, что ты ринулся ворошить, тебя ждет долгожданная победа? Ах да, ты же всегда уверен в своей победе. Что поделать!

«Отвали. Задрал. Это хуже самой блевотной порнухи Бэзила.»

– И да, проигрываешь и сдаешься ты чаще, чем побеждаешь, что и говорить. Но, почему-то о проигрышах не рассказываешь, нет. Вроде, не признал поражение, вроде и не проиграл. Ошибок не признаю, потому и не ошибаюсь. Не связываюсь с сильными, потому и не проигрываю. А раз уж довелось связаться – бегу, бегу, сломя голову, отрицая все. Вот какова цена победам.