Марина Цветаева - Том 1. Стихотворения 1906-1920 Страница 12

«По тебе тоскует наша зала…»

По тебе тоскует наша зала,— Ты в тени ее видал едва —По тебе тоскуют те слова,Что в тени тебе я не сказала.Каждый вечер я скитаюсь в ней,Повторяя в мыслях жесты, взоры…На обоях прежние узоры,Сумрак льется из окна синей;Те же люстры, полукруг дивана,(Только жаль, что люстры не горят!)Филодендронов унылый ряд,По углам расставленных без плана.Спичек нет, — уж кто-то их унес!Серый кот крадется из передней…Это час моих любимых бредней,Лучших дум и самых горьких слез.Кто за делом, кто стремится в гости…По роялю бродит сонный луч.Поиграть? Давно потерян ключ!О часы, свой бой унылый бросьте!По тебе тоскуют те слова,Что в тени услышит только зала.Я тебе так мало рассказала, —Ты в тени меня видал едва!

«Ваши белые могилки рядом…»

Ваши белые могилки рядом,Ту же песнь поют колоколаДвум сердцам, которых жизнь былаВ зимний день светло расцветшим садом.

Обо всем сказав другому взглядом,Каждый ждал. Но вот из-за углаПронеслась смертельная стрела,Роковым напитанная ядом.

Спите ж вы, чья жизнь богатым садомВ зимний день, средь снега, расцвела…Ту же песнь вам шлют колокола,Ваши белые могилки — рядом.

Weisser Hirsch, летo 1910

«Прости» Нине

Прощай! Не думаю, чтоб сноваНас в жизни Бог соединил!Поверь, не хватит наших силДля примирительного слова.Твой нежный образ вечно мил,Им сердце вечно жить готово, —Но все ж не думаю, чтоб сноваНас в жизни Бог соединил!

Ее слова

— «Слова твои льются, участьем согреты,Но темные взгляды в былом».— «Не правда ли, милый, так смотрят портреты,Задетые белым крылом?»— «Слова твои — струи, вскипают и льются,Но нежные губы в тоске».— «Не правда ли, милый, так дети смеютсяПред львами на красном песке?»— «Слова твои — песни, в них вызов и силы,Ты снова, как прежде, бодра»…— «Так дети бодрятся, не правда ли, милый,Которым в кроватку пора?»

Надпись в альбом

Пусть я лишь стих в твоем альбоме,Едва поющий, как родник;(Ты стал мне лучшею из книг,А их немало в старом доме!)Пусть я лишь стебель, в светлый мигТобой, жалеющим, не смятый;(Ты для меня цветник богатый,Благоухающий цветник!)Пусть так. Но вот в полуистомеТы над страничкою поник…Ты вспомнишь все… Ты сдержишь крик…— Пусть я лишь стих в твоем альбоме!

Сердца и души

Души в нас — залы для редких гостей,Знающих прелесть тепличных растений.В них отдыхают от скорбных путейРазные милые тени.

Тесные келейки — наши сердца.В них заключенный один до могилы.В келью мою заточен до концаТы без товарища, милый!

Зимой

Снова поют за стенамиЖалобы колоколов…Несколько улиц меж нами,Несколько слов!Город во мгле засыпает,Серп серебристый возник,Звездами снег осыпаетТвой воротник.Ранят ли прошлого зовы?Долго ли раны болят?Дразнит заманчиво-новый,Блещущий взгляд.

Сердцу он (карий иль синий?)Мудрых важнее страниц!Белыми делает инейСтрелы ресниц…Смолкли без сил за стенамиЖалобы колоколов.Несколько улиц меж нами,Несколько слов!Месяц склоняется чистыйВ души поэтов и книг,Сыплется снег на пушистыйТвой воротник.

Так будет

Словно тихий ребенок, обласканный тьмой,С бесконечным томленьем в блуждающем взоре,Ты застыл у окна. В коридореЧей-то шаг торопливый — не мой!

Дверь открылась… Морозного ветра струя…Запах свежести, счастья… Забыты тревоги…Миг молчанья, и вот на порогеКто-то слабо смеется — не я!

Тень трамваев, как прежде, бежит по стене,Шум оркестра внизу осторожней и глуше…— «Пусть сольются без слов наши души!»Ты взволнованно шепчешь — не мне!

— «Сколько книг!.. Мне казалось… Не надо огня:Так уютней… Забыла сейчас все слова я»…Видят беглые тени трамваяНа диване с тобой — не меня!

Правда

Vitam impendere vero.[14]

Мир утомленный вздохнул от смятений,Розовый вечер струит забытье…Нас разлучили не люди, а тени,Мальчик мой, сердце мое!

Высятся стены, туманом одеты,Солнце без сил уронило копье…В мире вечернем мне холодно. Где ты,Мальчик мой, сердце мое?

Ты не услышишь. Надвинулись стены,Все потухает, сливается все…Не было, нет и не будет замены,Мальчик мой, сердце мое!

Москва, 27 августа 1910

Стук в дверь

Сердце дремлет, но сердце так чутко,Помнит все: и блаженство, и боль.Те лучи догорели давно ль?Как забыть тебя, грустный малютка,Синеглазый малютка король?

Ты, как прежде, бредешь чрез аллею,Неуступчив, надменен и дик;На кудрях — золотящийся блик…Я молчу, я смущенно не смеюЗаглянуть тебе в гаснущий лик.

Я из тех, о мой горестный мальчик,Что с рожденья не здесь и не там.О, внемли запоздалым мольбам!Почему ты с улыбкою пальчикПриложил осторожно к губам?

В бесконечность ступень поманила,Но, увы, обманула ступень:Бесконечность окончилась в день!Я для тени тебе изменила,Изменила для тени мне тень.

Счастье

— «Ты прежде лишь розы ценила,В кудрях твоих венчик другой.Ты страстным цветам изменила?»— «Во имя твое, дорогой!»

— «Мне ландышей надо в апреле,Я в мае топчу их ногой.Что шепчешь в ответ еле-еле?»— «Во имя твое, дорогой!»

— «Мне мил колокольчик-бубенчик,Его я пребуду слугой.Ты молча срываешь свой венчик?»— «Во имя твое, дорогой!»

Невестам мудрецов

Над ними древность простирает длани,Им светит рок сияньем вещих глаз,Их каждый миг — мучительный экстаз.Вы перед ними — щепки в океане!Для них любовь — минутный луч в тумане,Единый свет немеркнущий — для вас.

Вы лишь в любви таинственно-богаты,В ней все: пожар и голубые льды,Последний луч и первый луч звезды,Все ручейки, все травы, все закаты!..— Над ними лик склоняется Гекаты,Им лунной Греции цветут сады…

Они покой находят в Гераклите,Орфея тень им зажигает взор…А что у вас? Один венчальный флер!Вяжите крепче золотые нитиИ каждый миг молитвенно стелитеСвою любовь, как маленький ковер!

Еще молитва

И опять пред Тобой я склоняю колени,В отдаленьи завидев Твой звездный венец.Дай понять мне, Христос, что не все только тени,Дай не тень мне обнять, наконец!

Я измучена этими длинными днямиБез заботы, без цели, всегда в полумгле…Можно тени любить, но живут ли тенямиВосемнадцати лет на земле?

И поют ведь, и пишут, что счастье вначале!Расцвести всей душой бы ликующей, всей!Но не правда ль: ведь счастия нет, вне печали?Кроме мертвых, ведь нету друзей?

Ведь от века зажженные верой иноюУкрывались от мира в безлюдьи пустынь?Нет, не надо улыбок, добытых ценоюОсквернения высших святынь.

Мне не надо блаженства ценой унижений.Мне не надо любви! Я грущу — не о ней.Дай мне душу, Спаситель, отдать — только тениВ тихом царстве любимых теней.

Москва, осень, 1910