Арсений Несмелов - Собрание сочинений в 2-х томах. Т.I : Стиховорения и поэмы Страница 12

МОНГОЛ[55]

Желтым ногтем согнутого пальцаДавит вшей.— Вошь не волк. От них моя не свалится…»И скребет бычачий выгиб шеи.На сосках — клочьё блестящей шерсти,Клетка ребер ширится, дыша,Из косых растянутых отверстийЧерных глаз — глядит душа.Маленькая, юркая, с упругойСкользко-хлопотливой хитрецой.Он ручной, но все-таки зверюга,А лицо!..Трехтысячелетние урокиВ смехозыби крошечных морщин:Неприлична (слово знает сроки)Откровенность гордости мужчин.Но он что-то понимает всё жеИ, сгибаясь, бронзово-нагой,Говорит интимнее и строже:«Капитана, русские шанго».

РАНЕНЫЙ

Шел, пробираясь чащей,Хрустя и ломая — лез,А ветер, дракон рычащий,Взлетел опрокинуть лес.

Упал, захлебнувшись потом,Не в силах тоски сломать.На миг, шелестя капотом,Прошла перед павшим мать.

А лес зашумел не глуше,Был прежним осенний лес.И заяц, наставив уши,На кочку картинкой влез.

ИЗГНАНИЕ[56]

Дымно розовеющее мореЛасковой сквозит голубизной…Думаю о русском — о поморе,О Москве узорчато-резной.

Что мне эта ласковость морскаяИ с горы упавшая тропа,Если всё ж душа моя — тверская,Как у предка, сельского попа.

Ходить, смотришь сумрачно и люто,Всё на шее обруч хомута!— То ли дело нашего БезпутаСиняя студень и омута.

ОБРАЗ

Мне кажется, вы вышли из рассказа,И беллетрист, талантливый апаш,Нарисовал два сумрачные глаза,В лиловый дым окутал образ ваш.

Глаза влекут. Но в паутинной дымиВы прячетесь, аукая, скользя,И кажетесь всех женщин нелюдимей,И, может быть, к вам подойти нельзя.

Но, вкрадчивый, я — бережен и нежен —Тружусь вблизи, стирая будний грим…Скажите, невидимка, не во сне жеВот здесь, сейчас, мы с вами говорим?

МОРЕЛЮБЫ

Всадник устало к гриве ник,Птицы летели за море.Рифма звенит, как гривенник,Прыгающий на мраморе.Всадник от счастья не далеч(Строку как глину тискаю).Тень не успеет следом лечь —Он поцелует близкую.Мы же, слепцы и ЛазариТысячелетних плаваний,Ищем путей из глаз зариИ — моряки без гаваней.

ОБОРОТЕНЬ[57]

Гению Маяковского

Oн был когда-нибудь бизономИ в джунглях, в вервиях лианДышал стремительным озоном,Луной кровавой осиян.И фыркал злобными ноздрями,И вяз копытом в теплый ил.Сражался грозно с дикарями,Ревел и в чащу уходил.Для них, не знавших о железе,Угрозой был его приход,И в тростниковой мгле ЗамбезиОни кончали час охот.Его рога и космы гривыВенчал, вплетясь, чертополох.У обезьян толпы игривойOн вызывал переполох.…Прошли века, и человекомОн носит бычие рога,И глаз его, подбросив веко,Гипнотизирует врага.И как тогда — дорога черства,Но он принес из хладных недрСвое звериное упорство,Своих рогов железокедр.И наклоняя шею бычью —Неуязвляемый базальт! —Он поднимает вилой клычьейПрепон проржавленную сталь!

САМЦЫ

Их душит зной и запах тьмы,Им снится ласковое тело,Оно цветет на ткани белойЗа каменной стеной тюрьмы.

Рычат, кусая тюфяки,Самцы, заросшие щетиной,Их лиц исщербленная глинаИзмята пальцами тоски.

Но по утрам движенья ихТверды, стремительны и четки,И манят старые решеткиОгнем квадратов голубых.

Весна безумие зажглаВ ленивом теле, в жире желтом,И по ночам над ржавым болтомСкрипит напильник и пила.

И со второго этажаПрыжок рассчитанный не страшен.Пускай теперь с площадок башен,Крича, стреляют сторожа!

ГНИЛОЙ СТАРИЧОК

Идут, расплывчато дымяся,Года, как облака,Уже жую беззубо мясоИ нужно молока.

Так! Всё еще слюнявым коксомТоплю желудка печь,Но скоро смерть костлявым боксомУдарит между плеч.

Но все-таки слепящим окомГляжу насупротив:За занавесочкой, в широкомОкне — любви мотив.

И если всё ж хохочет дурень,Внизу ловя глаза,Но я и старенький — недурен,Хоть сух, как стрекоза.

Мое дрожащее коленоУже уперлось в ночь,И всем, в ком есть личинка тлена,Сумею я помочь.

CMEPТЬ ГОФМАНА[58]

I

Подошел к перилам: «Полисмена!Отвезите в сумасшедший дом».Снизу кто-то голосом гаменаПрыснул смехом о мешке со льдом.Отскочил. Швырнул свинцом из дула.И упал за несколько шагов,И дымком зарозовевшим сдулоЧеловека, названного «Гофман».

II

О поэт! Безумье — та же хворость,И ее осиль, переломив,Проскочив (с откоса свищет скорость!)Из былого в небывалый миф.Я, в котором нежность — пережиток,Тихо глажу страх по волосам:— Не тоскуй, не сетуй, не дрожи так:Это только путь па небеса.

III

Если ж и меня оранг-утангомСхватит и потащит, волоча,Я вскочу, отплясывая танго,Иссвищу его, иссволоча.А потом упавшего в берлогуПозову, и серый СумасходМне чутьем обнюхает дорогуНа тропах рискованных охот…

IV

Я с двумя врагами бился разом,И теперь завеял, невесом,Я убил когда-то прежде разумИ теперь веду безумье — псом.

ПОЭТ[59]

С. М. Третьякову

Ваш острый профиль, кажется, красив,И вы, отточенный и вытянутый в шпагу,Страшны для тех, кто, образ износив,Свой хладный брод простер ареопагу.Где ваш резец, скользя, вдавил ребро:Металлопластика по раскаленной стали.Вот ваш девиз — и к черту серебро:Мы все звеним и все звенеть устали.Отточенный! Вы — с молотом в руке,Уверенно, рассчитанно и метко,Эпитет ваш, скользящий по строке, —Свистящая гиперболой кометка.Вы «Паузой» закончили урокФиксации насыщенных горений,И каждый взлет под броней крепких строк —Конспект мечты для ста стихотворений.Да будет так! Душа о вас зажглась,И вот черчу карандашом поспешноИ профиль ваш, и ваш (ведь правый?) глаз,Прищуренный устало и насмешно.

ДЬЯВОЛ

По веревочной лестнице,Спрятав в тень экипаж,К вам, лукавой прелестнице,Поднимается паж.И с балкона (на жердочкеТак свежо локоткам)Улыбнулись вы мордочке,Запрокинутой к вам.Вы восторг и услада,Демон спрятанный хмур:Вы нежданно-негаданноПеререзали шнур.И кусаете пальчики,Жадно слушая шум:Это плачет о мальчикеРастерявшийся грум.Завтра в капелле замковой,Где гнусит капуцин,Прикоснетесь к устам его —Голубой гиацинт!И душистыми юбкамиВы овеете гроб,Приласкаете губкамиСкрытый в локонах лоб.

СКАЗКА[60]