Харри Мартинсон - Аниара Страница 12

71

Как я ни роюсь в памяти, а все жеза Нобией могу я проследитьне дальше Тлалоктитли.Так назывался город-невидимка,больничный город в горной Дораиме,запрятанный в глубинах гор.Заброшенный рудник пустили в дело,перечинили перекрытья,все перестроили вчистую,и вырос Тлалоктитлив недрах гор,на глубине в пятнадцать сотен футов.

Чистенько возвращаюсь ямыслями в те горы.Собравши по миру деньжат, самаритянеих недра закупили, обновили.И это обошлось,как я слыхал, в три миллиона дьюм.В монете гондской — полмильона гонди,в звучащей риндской — пять мильонов ринди.Проклянчивши десяток с лишним лет,спасательную станцию укрылии спасительных глубинах Дораимы.***Меж бесов поживешь — и добротапокажется диковинной страной,где ценят плод за то, что он есть плод,где счастье простоты поет кукушкой,звенит в долине сердца.

72

Время шло, и годы плыли в стылом космосе жестоком.Большей частью аниарцы, чувство времени утратив,у широкого окошка выжидали, не начнет лихоть одна из звездной стаи приближаться, вырастая.

Малыши росли, играя без помех в родимых тундрах,там, где прежде были танцы, где теперь все обветшало.Век иной — иные нравы. Иург давно уже в забвенье,Дейзи, бредившая йургом, в ракушке своей уснула,в своде, отведенном только для танцовщиц экстра-класса.

Сам сидел я молча, думал о Карелии прекрасной,где когда-то прежде жил я, где провел я время жизни,тридцать зим провел с весною, двадцать девять лет провел я,прежде чем опять узнал я новые края и судьбыв странствии души неспешном.Чередой воспоминанья излучают свет. В пространствевсе блестят равно. Беру я из покинутого царствалишь осколки долгих странствий.

Блеск Карелии, наверно, всех светлее среди светлых,блеску летних вод подобен, светлых вод среди деревьев,светлым вечером июня, что едва успел померкнуть,а кукушка, флейта леса, уж велит красивой Айноиз воды июньской выйти, прихватив покров туманный,и пойти на дым избушки, на счастливый зов кукушкипо Карелии лесистой.***Как бы мне спросить советау веков, давно минувших,чьи законы мёртвы ныне,чьи луга спалило время.

Посиди-ка в зале Мимыда припомни жизнь другую,как когда-то люди жили,постигая мудрость хлеба.

Где теперь твоя родитель?Где теперь твоя невеста?Уж конечно, в лучшем мире.

Вспомни, как за нож схватился,упустив свою подружку.

Отчим вышагнул из баньки,грудей девичьих коснулся,и его пырнул ты в сердце.Где же это было? Вспомнил:луг я вижу, лес я слышу —то Карелия напевов.

Вот сижу с людьми чужими,всяк свою сторонку хвалит —чем владели да как жилина Звезде Царей когда-то.

Девять тысяч лет минуло,как сидел я рядом с милойна лужайке, как потом яизгнан был Судьей Верховнымиз Карелии лужаек.

Хорошо, что есть забвенье.Хорошо, что лишь мгновеньянам прислуживает память.

Забываешь, как неспешноСтранствует душа по миру.

Лучше созерцать, но молча.Может статься, божья стражарядом с нами. Мы не знаем.

Если мучиться в молчанье,если каяться безмолвно,может, под вечер однаждывспоминать я перестану,странствия души окончу,и очищен и свободен,на Звезду Царей вернувшись,полечу я, словно птица,по Карелии лужаек. 

73

Пес мой по следу за кем идет,Либиделла?Ночь напролет не поет ли мой кото тебе, Либидель?

Лишь тишина мне слышна кругом,Либиделла.В доме чужом я обрел свой домбез тебя, Либидель.

Либиделла,где же твоя скудель?Альфа-стелламечет молнии в цель.У Альфы Центавра дальнеймы будем еще печальней.Свети, луна.Придет онав рощу, обнажена.

Либиделла,Сириус — наша цель.Жалит телоогненная капель.Затейница и плутовка,пленяет нас вдовка ловко.Свети, луна.Придет онав рощу, обнажена.Либиделлабез ничего была.Зрела стелла:была лунно бела.У Альфы Центавра яркоймы чокнемся слезной чаркой.Свети, луна.Придет онав рощу, обнажена. 

74

А страх глядит в прозрачное пространство,бессмысленно пронзая взором даль.Вот дар — стеклянно-ясная погибель,вот дар — пустая пустота, в которойбессмысленность прозрачного прозрачней.

Вот дар — сверхновый ужас воспылал.Ты думал мало, друг, ты слишком много знал.Пока ты спал, космическое мореиллюзии твои истерло в прах —как солнце, самовоспылал твой страх. 

75

Награда в десять миллионов гонди —как не увлечься этакой мечтой? —ждала того, кто развернет голдондери к долам Дорис нас вернет, домой.

Теперь уже награда ждет того,кто в залах Мимы справится с зимой.

Как тайны Утешительницы вскрыть?Как фее жезл волшебный возвратить?Стоит над морем над вселенским вой. 

76

Косясь в свои расчеты, слушал ядоклад о том, как открывали море,которое нас губит все равно,хотя уже давно покорено.

 - Гораздо круче в прошлом вверх взлетали (пример — Икар).

Считалось даже: при наличье точкиопоры можно из ракет-ротондСтреляться ввысь — и полный ход вперед,Сквозь все изгибы поля притяженья.Наивную теорию изжили,отдав ей целый ряд серьезных жертв (к примеру — Танатос[16]),и «век ступеней в небо» наступил.В том веке выходил корабль из поляПутем последовательных энергодекондансов —довольно ценный метод, но при томдорогостоящ и весьма рискован.Взгляните на кривую катастроф.Наглядно доказует нам она,что девствен космос был в те времена.

Не правда ли, жестока старина?Теперь возьмем кривую наших дней,построенную по новейшим данным.Прогресс бесспорный обозначен в ней. 

77

Как страшно телескопом уловитьсветило, переставшее светить,когда оно, как черная гробница,на кладбище космическом хранится.Оно у мыса Времени пылалои огненные выплески вздымало.Согласно энтропии, жар иссяк —светило высосал фотонофаг.И вот лишь гарь да оболочка нынестоят гробницей в темноте пустыни.Число таких надгробий бесконечно.Незримы, по космическим кладбищамони чернеют среди ночи вечной.

Такое солнце, свет не излучая,как темный сгусток, закрывает звезды.Минует месяц — звезды засияютна месте, где теперь округлый профиль свойвеличественно-мрачно чертит солнцена бледном фоне звездного скопленья,похожего на светлый дым. Там, в солнце,в горе шарообразной и огромнойпещера есть, где тьма в своих объятьяхдавным-давно убила духа лампы.Застыв, под черной гарью он лежит,в могиле безымянной позабыт. 

78

Наш главный инженер,гонд с севера страны,специалист по йессер-телескопам,ушел из жизнипятнадцатого ноября, во вторник.

Учитывая все его заслугив создании голдондеров, согласноего последней воле, решенопрах поместить в спасательную урнуи к Ригелюту урну запустить.

Народ набился в комнату прощаний.Спасательная капсулаждала на катафалке.Мы, по обряду спев«Скорбь жестокая, цель далекая»,обратно поплелись,а дверь закрылась.

Гром агрегатов. Урналетит туда,где световые годыпогребены. 

79