Демьян Бедный - Том 2. Стихотворения 1917-1920 Страница 12

Крещение*

Дьячок Кирилл да поп ИпатУ старенькой купели      Под писк ребят      Козлами пели.Кто думал про детей, а батя – про отцов:«Ужотко проучу я этих подлецов:Довольно мне они, злодеи, насолили!Церковный сенокос и поле поделили,      На требы таксу завели…Приходится сидеть, как раку на мели:      Нет ни почету, ни доходу!»С перекосившимся от злой усмешки ртом      Поп ребятишек в водуСтал погружать гуртом:«Во имя… отца… и сына… и святого духа…Крещаются младенцы: Голиндуха…Ёвпл… Хуздазад… Турвон…Лупп… Кирса… Сакердон…Ексакостудиан… Проскудия… Коздоя…»      Чрез полчасаВ деревне шум стоял от ругани и воя.Ермил накинулся на кума, на Сысоя:«Кого же ты носил крестить: дите аль пса?Как допустил его назвать ты… Сакердоном?»,   В другом конце сцепился Клим с Антоном:«Как, ты сказал, зовут мальца?»   На куме не было лица.«Эк… сам… – уставился бедняк убитым взглядом   На разъяренного отца. –Как, бишь, его… Кума с попом стояла рядом…   Эк… сам…»«Что сам? Крестил аль что? Ты, леший, пьян!»«Я? Пьян? Ни боже мой! – Кум жалко усмехнулся: –А крестничка зовут: Эк… сам… кустом… Демьян!»«Сам под кустом Демьян?! Ай, братцы! Он рехнулся!»Пров кума своего на все лады честил:«Ты ж где, подлец, – в лесу дите мне окрестил      Аль у соседского овина?      Как, повтори, зовут мальца?»      «Ху… Хуздазад!»«Что? Сам ты Хуздазад! Вон со двора, скотина!      Неси дите назад!»«Ай! – Кузькина жена в постели горько билась. –Какого Ёвпла мне, кума, ты принесла?Ёвпл!.. Лихоманка б вас до смерти затрясла!»   У Сурина НаумаЗа Голиндуху так благодарили кума,   Что, не сбежись народ на шум,   Крестины век бы помнил кум.

«При чем тут кумовья? Опричь попа Ипата, –Мне скажут, – ни одна душа не виновата».Пожалуй, что и так. Хоть есть слушок, что поп,Из кумовей попав кому-то под ослоп,   Ссылаться пробовал на святцы,Но… я при этом не был, братцы!

Три позиции*

Соображения как внутренней, так и международной революционной (?!) политики заставляют партию меньшевиков занимать критическую позицию по отношению ко всем подобным методам ликвидации большевистской анархии.

«Новожизненцы» объявили себя нейтральными, разъяснив в своей резолюции, что «чехословацкое движение не контрреволюционное». В своем воззвании правые эсеры заявили: «Переворот (в Самаре) устроен нами (правыми эсерами) благодаря подходу к Самаре доблестных чехословацких отрядов».

Была захвачена СамараОрдой наемных палачей,И меньшевик, боясь кошмара,Не мог всю ночь сомкнуть очей;

Он молча наблюдал все ужасы разбояИ как потом вели рабочих на расстрел.Он так страдал… в сторонке стоя!Он так критически… смотрел!

Был «новожизненец» – Суханов, натурально! –Не в силах разобрать: кто прав, кто виноват!И с миной сладенькой, настроенный нейтрально,Пил мирно кофеек и кутался в халат.

И лишь один эсер – отменно-черной масти! –На некий краткий срок дорвавшийся до власти,Гнул твердо линию свою.И не чета ему лукавых два красавца.– За одного открытого мерзавцаОхотно я двух тайных отдаю!

Мосье Трике*

С семьей Панфила Харликова

Приехал и мосье Трике…

Как истинный француз, в кармане

Трике привез куплет Татьяне.

На голос, знаемый детьми:

«Heveillez-vous, belle endormie».

Секретарь французского консула в пространном письме из Самары в Петроград на имя некоей Жанны сообщает о том, что Самара является центром организованного французами чехословацко-белогвардейского движения. «Наиболее богатый купец, – пишет французский секретарь, – предоставил в распоряжение консула свою дачу – истинный дворец. В Петрограде жизнь теперь должна быть невыносимой. А здесь имеется все. Я присутствую на всех банкетах, на всех праздниках, я обедал с самим Дутовым. Французы со дня на день выигрывают в размерах своего влияния. Приезжайте в Самару».

С семьей Панфила ХарликоваПриехал и мосье Трике.Жена Панфила – бестолкова:Души не чает в старике.Француз учтив и деликатен,Так обходителен, приятен,Поет у ней перед дверьми:«Reveillez-vous, belle endormie!»Муж не нахвалится французом:«Мосье Трике, нотр бон ами!Еще французы не в Перми?Когда ж сольемся мы с Союзом?Как наше дело?» – «О, шарман!Мы захватили весь Мурман!»

Мосье Трике судьбой доволен.Дом – богатейший, стиль «нуво»;Хозяин – очень хлебосолен;Хозяйка – более того.Банкеты, празднества, обеды.Что день, то новые победы.Со всех сторон летят гонцы.Чехословаки молодцы!Французских денег стоят, право,Недаром же посол НюлансПисал Трике, прислав аванс:«Плати налево и направо.Когда расправимся с Москвой,Расходы все вернем с лихвой!»

Посланье в Питер из СамарыСтрочил Трике мамзель Жаннет:«У вас там строгость и кошмары,Есть Совнарком, но хлеба нет.А здесь – всего, чего угодно.Вздохнули мы теперь свободно.Устроил Дутов нам блины.Большевики истреблены.Рабочий класс по струнке ходит,Не смеет пикнуть. – Ни-ни-ни!Еще б! в Самаре были дни!Порядок Дутов так наводит,Как и не снилось Галифе!(Ты не читала об Уфе?..)

Герой! Хорошей «царской» марки,Нам служит, как служил царю.Изрядно лаком на подарки.Я, разумеется, дарю.Мы не останемся в накладе.Жаннет, забудь о Петрограде:Там сторожит тебя беда.Через Москву – скорей сюда!Здесь мы живем – куда как пышно,Французы здесь в большой чести.В Москве с недельку погости,Узнай подробно, что там слышно.Брезгливость к хамам поборов,Вербуй для нас офицеров!

Сули им почести и франки,Где – тон торжественный бери,Где – опустися до вакханки,Иди на все… Пур ля патри!Дела у нас не так уж важны.Все «патриоты» здесь продажны,Но их число невелико.Нам не уехать далекоБез широчайшего обмана:Ни чех, ни дутовская плетьОдни не смогут одолетьКоммунистического стана.Наш козырь главный – ложь и франк.Мы всё поставили ва-банк!»

Жаннет письма ждала напрасно:Оно теперь у нас в руках.Надеюсь, скоро будет ясно,Кому остаться в дураках,Кому тонуть в кровавой бане.Не нам, уверен я заране!Напрасно ждет Трике Жаннет;Мы за нее дадим ответЧехословацкой подлой бандеВ французских шорах и узде,Белогвардейской всей орде,Всей черной дутовской команде!Мы свой ответ мосье ТрикеДадим – с винтовкою в руке!

Расказанское положение*

Как во славном было городе Казани,Ожидаючи от нас прежаркой бани,Не на пир оно честной, на пирование,Темным вечером сходилось на собраниеИменитое казанское купечество:«Постоимте, братцы, крепко за отечество!Отстоимте от конечной от погибелиЖивоты свои да праведные прибыли!»А и много ж их, купцов, тут насбиралсся.Горе-горькое к купцам, вишь, подбиралося,Подбиралося к ним горе неотходное,Большевистское ль то воинство народное,Та ли силушка железная, упорная,Та ли силушка крестьянская все черная,Та ли рать неодолимая, опасная,Рать фабричная, заводская, все красная.«А и что же вы, купцы, да пригорюнились?А и что ж вы, словно бабы, все разнюнились?»Богатырь Бова сказал им учредиловский,То ли Лебедев, соратничек корниловский.На купечество сердито он накинулся,Ажио стол перед Бовою опрокинулся.Богатырь, перед купцами он похаживал,Свои жирные он ляжечки поглаживал,Говорил он, сукин сын, да растабаривал,Именитых толстосумов уговаривал,Выговаривал купцам он укоризненно:«Что вы смотрите, голубчики, безжизненно?Что вы тесно так друг к другу поприжалися?А кого вы так, мил-други, испужалися?»

Богатырь ли тот Бова, он ухмыляется,Богатырь ли тот Бова, он похваляется:«Ой вы, добрые вы люди, вы не бойтеся,Вы не бойтеся, мил-други, успокойтеся,Как я выведу всю гвардию да белую,Офицерскую шеренгу пьяно-смелуюДа казацкую всю силушку яицкую,Разобью я всю орду да большевицкую,В пух и в перья разнесу ее без жалости.Раскошельтесь только, други, вы по малости!Проявите достодолжное усердие,К вашим храбрым оборонцам милосердие.Как их доблесть вся в боях уж попритуплена,Она, доблесть их, на денежки вся куплена,Из французского из банка вся оплачена,По трактирам по казанским порастрачена,Самогонкою казанскою размочена.А должна быть эта доблесть вновь отточена,В сторублевые бумажечки оправлена,На златом на оселочке вновь направлена!»

Приуныло тут крещеное купечество!«Бьем челом тебе, отец, за молодечество!Раскошелиться, что делать, нам приходится:Твоя доблесть нам в копеечку обходится!Пообчистили мы дочиста все лавочки,Так не будет ли какой, хоть малой, сбавочки?»«Братцы, – молвил тут купец-мудрец Крестовников, –Ублажим уж без отказу мы полковников.Сколько б ни было за доблести им дадено,Чай, поболе нами денег понакрадено!Было дельце нам в Казани предоходное:Казначейство обобрали мы народное;Сколько золота там ни было в наличности,Все прибрали мы к рукам без околичности.Стало, нечего нам, братцы, канителиться:Есть расчет теперь нам, братцы, раскошелиться!»Посудили, порядили, покалякали.Пели с вечера, а утречком заплакали:«Ой вы, головы ж вы наши, запропащие!Ой, полковники лихие, разледащие,Ой, обманщик ты, Бова, душа злодейская!Ой ты, беглая ты рать белогвардейская!Да куда же вы, собаки, все рассеялись?Понапрасну мы на вас так понадеялись!Ваша доблесть вся не стоит ни полушечки!Завалящей не осталось у вас пушечки!Побросали вы врагам все снаряжение!Расказанское ты наше положение!»

Как во славной ли то было во Казани,Дождались купцы от нас прежаркой бани.Крепко парились купцы, да не допарились:За Бовою улепетывать ударились,Во всю прыть они помчались без оглядочки,Растерявши образа и все лампадочки!

Ой ты, Волга многоводная, широкая,Что широкая, раздольная, глубокая,Ты тряхни своею вольностию старою,Зашуми да разбушуйся под Самарою!Расскажи там всем про дело про казанское,Что про войско про рабочее, крестьянское:Оно движется, несется темной тучею,Темной тучею, лавиною могучею;Оно бьется за судьбу свою свободную,За Советскую за власть простонародную!Оно бьется, дышит ревностию ярою.Выше взвейся, красный флаг наш, над Самарою!

Казанское чудо*