«Всё возможно, но так не бывает…» 300 стихотворений - Игорь Карпов Страница 12

Ты была в этом мире расколотом

Аридной с клубком наяву.

Завивалась серпом и молотом

Непослушная прядь на лбу.

Я твоим пролетарским гневом

Пропитался, как страстью, весь.

Непорочной тебя видел Девой,

Казнь от рук твоих счёл бы за честь.

И когда я стоял у стенки,

Я в тебя был до гроба влюблён.

Грянул выстрел… Открылись веки

С сожаленьем, что это лишь сон…

113. «Любовь и ты – слова-синонимы…» (лирика)

Любовь и ты – слова-синонимы.

Благодаря тебе она имеет образ.

Обиду с губ едва оброним мы,

Я чувствую, что сваливаюсь в пропасть.

Пускай я за собой вины не вижу,

Будь Папы Римского святей я во сто крат,

Но я скажу, раскаянием движим:

«Прости, Любимая, я очень виноват!»

И губы сжатые расслабятся в улыбке,

В глазах роса заблещет вместо слёз,

Ты мне ответишь, не признав своей ошибки:

«И ты меня прости. Я не всерьёз…»

114. На окском берегу Тарусы…» (лирика)

На окском берегу Тарусы

На шею лебединую твою

Рябиновые огненные бусы

Надену и шепну тебе: "Люблю".

Но ветер, в волосах твоих играя,

В заречные осенние поля

Мои признанья унесёт, а там их стая

Залётных птиц склюёт, как дар жнивья.

И даже если им всходить весною,

Стать васильковой россыпью во ржи,

Ты будешь околдована не мною,

Не мне тебя судьбой обворожить.

Другого примешь ты слова и розы,

И страстные объятия в ночи.

А скорбная Цветаева из бронзы

Мою любовь возьмёт. И промолчит…

115. АБСТРАКТНОЙ МУЗЕ (ироничное)

Я прекрасный объект для внушений,

Мне вменяются все грехи.

Укоряй меня чаще в лени,

Я всё сделаю вопреки.

Поноси меня несусветно,

Плачь, мол, я ни на что не дюж.

Муза любит пилить поэта,

Словно он ей законный муж.

И твоими потугами ставший

Узнаваемым на века,

С молодой новой музой Наташей

Я махну тебе ручкой: «Пока!..»

116. ПРО ТАРУСУ (гражданская лирика)

Паустовского кроткая слава

На Тарусу печатью легла.

Русская литература устала,

Обмелела, как Ока, на слова.

Не гогочут в Тарусе гуси,

Не кричит по утрам петух.

Стиль изящный в Тарусе струсил,

Испустил сочинительский дух.

Здесь по кладбищу бродит лихо,

С 90-х ему тут легко.

И лежит Паустовский тихо

В пышном круге могил «братков».

Не был он трибуном горячим,

Не воспел, говорят, эпоху,

Избежал репрессий. Тем паче,

Не писал о России плохо.

Жил в Тарусе, где берег особо

У Оки дальнозорок, высок.

Вот бы встал Паустовский из гроба,

Приподнял и писательский слог.

И, глядишь, Ахмадуллина, следом

И цветаевская строка,

Силе слова вернули бы кредо,

Полноводною стала б Ока,

И, наполнившись смыслами, чтобы

Продолжала степенно течь.

Брали бы города не бомбы,

А красивая русская речь.

И воскрес бы тогда Заболоцкий

У Маруси слезу утереть,

«Городок» свой увидеть не скотским,

А с «особенной статью» впредь:

Где Таруса на окской выси,

Не являясь такой де-юре,

Навсегда остаётся в мыслях,

Как Россия в миниатюре…

117. «Все красотки родятся южнее Москвы…»

Все красотки родятся южнее Москвы,

И этому есть объяснения.

Там степи, тепло, много травы

И броски, изящны растения.

На севере в пухлой капусте найдут

По толстому карапузу.

На юге аисты стройняшек кладут

В подсолнухи и в кукурузу.

У красоток тех стебельковый стан,

В глазах их шёлк ковылей.

И каждый день, что жизнью мне дан,

Влюбляюсь в них всё сильней…

118. «Если "на поправку" не хватит…» (ироничное)

Если "на поправку" не хватит,

Я под утро возьму у тебя.

Ты выйдешь в домашнем халате,

Края его теребя.

На лице твоём: булочном, сонном,

Не успеет проклюнуться злость,

И страшных проклятий сонмы

В тебе ещё дрыхнут, небось.

Вид у меня будет жалким,

И ты – словно ночь всю ревела.

Сама дашь, не из-под палки,

На чекушку для опохмела.

И только крикнешь мне в спину:

"Ещё раз здесь обнаружу,

Тебя я с лестницы скину

И пожалуюсь мужу!"

Но круг повторится порочный

И новый тебе в сердце нож -

Две вещи я знаю точно:

Талант и любовь не пропьёшь…

119. «Моя девочка – источник Счастья…» (ироничное)

Моя девочка – источник Счастья.

Словно цветок подсолнуха, солнечна.

Как бриллиант, она блестящая

И до совершенной огранки обточена.

И если она семечки лузгает,

То плюётся не шелухой,

А яхонтами и изумрудами.

От того я с ней добрый такой…

120. НОЧЬ В ТООМПЕА (ироничное)

В Старом Таллине ночью

Иногда трясутся колени,

Когда наблюдаешь воочию

Реальную жизнь привидений.

Когда в Тоомпеа-Вышгород

По мрачной Длинной Ноге

Крадёшься с оглядкой, как жиголо

К богатой ещё-не-вдове.

И вздрагиваешь под фонарями,

Когда попадаешь в круг света,

Что, схваченный упырями,

Разденешься до скелета.

Словно колокол сзывает на похороны,

Бьют шаги по булыжникам склизким,

И шарахаются в разные стороны

Кошки драные и трусихи-туристки.

Если кошкам и есть куда лезть,

Щель найдётся для них непременно,

То туристки, кто как, и бог весть,

Замуровываются в темень и в стены.

И едва я пройду, за спиной

Слышу их убегающий цокот,

Но какая-то, всё же, за мной

Возжелает плестись одиноко.

И чего ей приспичило вдруг?

Хочет след от укуса на вые

Мне оставить? Иль взять на испуг,

В подражание Панночке в «Вие»?

Я ведь сам каждой тени боюсь

И поджилки дрожат, словно студень,

Но позорить огромную Русь

Не могу посреди мелкой чуди.

Я пойду до конца. Туда,

Где площадка с видом на город,

И туристке этой не дам

Запустить коготки мне за ворот.

Посадив попкой на парапет,

Парень там уже девушку тискает.

Загляну сквозь них (как бы их нет)

В чёрный омут залива Финского.

И увижу в подсветке белёсой

Копьевидную тень Олевисте,

И затихшие, без матросов,

Корабли и пустынную пристань.

Им вставать через час или два,

Сиплым басом петь трубные песенки,

И носиться туда и сюда

Скоростными паромами в Хельсинки.

Парень девушку ночь напролёт

Познавать собирается близко.

В двух шагах от меня вздохнёт

Плотоядно, с надрывом, туристка.

На неё покошусь невзначай -

Вздохи-ахи, а вид недотроги.

Достаёт мне едва до плеча,

То в меня вперит взгляд, то под ноги.

Тельце, словно паучья сеть -

На глазок она грамма не весит.

По