Виктор Боков - Том 1. Стихотворения Страница 13

Фабричное

Утро по локоть в мыльной пене,У стиральных корыт, у белья.Ивы падают на колениПеред чистым журчаньем ручья.

На мосточках колотят вальками,Выжимают, полощут, синят.На плечо подымают руками,Ни минуты зазря не сидят.

Сколько прелести, грубости милойВ лепке каждого бюста, в плечах,Сколько скромного хвастанья силой,Что взросла на рабочих харчах!

Загудел!Налилась проходная,Закачалась людская волна.Чем мне фабрика стала родная?Тем, что труд уважает она.

Тем, что руки здесь некогда холить,Тем, что хлебу нет время черстветь,Тем, что в цех сюда совесть заходит,—Только не за что людям краснеть!

* * *

Отыми соловья от зарослей,От родного ручья с родником,И искусство покажется замыслом,Неоконченным черновиком.Будет песня тогда соловьиная,Будто долька луны половинная,Будто колос налитый не всклень.А всего и немного потеряно:Родничок да ольховое дерево,Дикий хмель да прохлада и тень!

Заструги

* * *

Мне Коммуна досталасьТруднее, чем вам.Я ее на хребте выволакивал.Я дубы корчевал,Я на пнях ночевал,Сам себя и жалел и оплакивал.

Я не так кареокИ не так златокудр,Как икона из древнейПрославленной ризницы.Я немного согнулсяПод тяжестью пург,Под свинцовой тоскоюКолосьев не вызревших.

Я ходил месяцамиС небритым лицом,Вспоминал петербургскиеНочи Некрасова,Я питался, как заяц,Капустным листом,А меня покрывалаИ ржа и напраслина.

Зимник-ветерПытал меня под пиджаком,Что ломался на сгибах,Как пряники тульские,Мне ресницы морозЗакрывал куржаком,Месяц клал на глазаПятаки свои тусклые.

Я не сдался.Я выжил в бою роковом,Как береза, бинтованБинтом перевязочным.Я пришел к вам теперьНе с пустым рукавом, —С соловьиною песнею,С посвистом сказочным.

Я ни разу, Коммуна,Тебя не проклял —Ни у тачки с землей,Ни у тяжкого молота.Непонятным наитием,Сердцем я знал,Что за грязью случайнойНе спрячется золото.

Весь я твой!Маяковский и Ленин — мои!Я ношу и храню их,Как сердце за ребрами,Доброта к человечеству —Это они!Я иду и рублюсьС их врагами недобрыми!

* * *

Во мне живет моя строка —Мой лес, мой луг, моя река,Все радуги от всех дождей.Все радости от всех людей,Все заросли и соловьи,Все реки, рощи и ручьи!Все, как огнем, я сплавлю вдругВ единый мир, в единый звук,И кто отнимет у меняСверканье гор, сиянье дня?!Теки, как вольная река,Живи во мне, моя строка!

* * *

С. Чиковани

Все больше сжигаю и рву.Мне не леньСтроку обтесать,Чтоб из камня извлечь сокровенье.Часы трудовые, как чаша,Наполнены вскленьТерпеньем трудаИ тающим льдом вдохновенья.

Мне чудится лист вырезной.Он в прожилках, горит!С ним солнце готовоПоследним теплом поделиться.Кто лист этот мне?Он учитель, когда говорит,Что каждая строчкаДолжна трепетать и светиться!

Размолвка

Заплакала, замолкла,Утерла влажный след.Так началась размолвкаДвух граждан средних лет.

Она кусает губыИ чертит по стеклу.Он запахнулся в шубу,Придвинулся к столу.

Чай ложечкой мешает,А чай давно остыл.Ничто не воскрешаетИх полюбовный пыл.

Рассвет у окон синий,Что двух когда-то свел,Теперь уже не в силахЗвать их за дружный стол.

Спит сын в кроватке тесной,Ручонки на груди,Как ангелок небесный,Папаша, погляди!

Сын взял румянец мамы,Ее овал лица.А нос такой упрямый,Совсем, как у отца.

Опять сцепились оба,Муж в гневе весь дрожит:— Я требую развода,Я не хочу так жить!

Молчите! Сын проснетсяОт этого всего,По-детски ужаснется,Что предали его!

* * *

Глаза у львов закрыты снегомЗима. Москва. Тверская. Лед.И мерзнет очередь за хлебомИ Гитлеру проклятья шлет.

День нынче сер, уныл и краток,Невеселы его шаги.С утра подглазья у солдаток,Как у апостолов, строги.

Цепная очередь авосекУмолкла горестной вдовой.Москва, как высший дар, выноситСвой хлеб талонно-тыловой.

Я не стою за ним, я стыну,На мне шинель, и я — боец.И мне сверлят глазами спинуОдним вопросом: — Где конец?

Победа будет, снег растает,Зальет вода траншеи, рвы.Ну а пока лишь зубы скалятОслепшие от вьюги львы.

А где-то там свинец метельный,Чертя немятый снег полей,Заводит хоровод смертельныйПод смех и стон госпиталей.

Июнь

Июнь, как скульптор, лепит груди,Что кутала зима в меха.И чувствуют острее люди,Как недалеко до греха.

По узким ремешкам дорожек,Где в раструбы трубит вьюнок,Мельканье белых босоножекИ загорелых женских ног.

И руки тянутся к объятьям,К сплетеньям радостным — туда,Где льющиеся складки платьевСкользят по прелестям стыда.

Такой июнь и был обещан,Где все в цвету и без морщин,Где милые улыбки женщинВстают причиной всех причин.

* * *

Существует поэт.Где сегодня он?Это неведомо.Болен?Буен?Несдержанно дерзок?Хмелен?Он средь вас —Не топчите!Как все заповедное,И поэт, словно луч,Весь на всех поделен.

Если он на охоте —Щедрей токование!Если он на рыбалке —На утоп поплавки!Если он на футболе,Его ликованиеОтливаетсяВ бронзовый мускул строки.

Вот он!С виду, быть может,Простой и невзрачненький,Опереньем скромнее,Чем брат соловей.Если чудом каким-тоИ сделался дачником,То ютится на дачеПока не своей.

Он могучий,И он же как травкаПодснежная,Что лелеет мечтуПокупаться в лучах.О, не очень теснитеВы сердце мятежное,Не срезайте его угловатостьВ плечах!

* * *

Вышел месяц на небоБез всяких забот.Не спеша, словноЧастная личность идет.

Покоптился дымком,Посидел на трубе,Даже пятнышко сталоНа нижней губе.

На влюбленныхСвоей светлотой посветил,Парню — что!А девчонку он чем-то смутил.

Опустила ресницы,Стыдливо молчит.Только слышно,Как юное сердце стучит.

* * *