Егор Летов - Русское поле экспериментов Страница 14

Если мы успеем мы продолжим путь ползком по шпалам

Ты увидишь небо, я увижу землю на твоих подошвах

Надо будет сжечь в печи одежду, если мы вернемся

Если нас не встретят на пороге синие фуражки

Если встретят, ты молчи, что мы гуляли по трамвайным рельсам

Это первый признак преступления или шизофрении

А с портрета будет улыбаться нам железный Феликс

Это будет очень долго, это будет справедливым

Наказанием за то, что мы гуляли по трамвайным рельсам

Справедливым наказаньем за прогулки по трамвайным рельсам

Нас убьют за то, что мы с тобой гуляли по трамвайным рельсам

1988

Нелепая гармония пустого шара

Заполнит промежутки мертвой водой

Через заснеженные комнаты и дым

Протянет палец и покажет нам на двери отсюда

Домой!

От этих каменных систем

В распухших головах

Теоретических пророков

Напечатанных богов

От всей сверкающей, звенящей и пылающей хуйни

Домой!

По этажам по коридорам лишь бумажный ветер

Забивает по карманам смятые рубли

Сметает в кучи пыль и тряпки, смех и слезы, горе — радость

Плюс на минус даёт освобождение

Домой!

От голода и ветра

От холодного ума

От электрического смеха

Безусловного рефлекса

От всех рождений и смертей, перерождений и смертей

Домой!

За какие такие грехи задаваться вопросом

Зачем и зачем и зачем и зачем и зачем и зачем

1988

Край, сияние, страх

Чужой дом

По дороге в сгоревший проем

Торопливых шагов суета

Стерла имя и завтрашний день

Стерла имя и день

Через час оживу разноцветной рекой

Под дождём

Мелким ветром пройду над живой темнотой

Лай, сияние, страх

Чужой дом

Управляемый зверь у дверей

На чужом языке говорит

И ему не нужна моя речь

Отпустите меня

Я оставлю свой голос, свой вымерший лес

Свой приют

Чтобы чистые руки увидеть во сне

Смерть, сияние, страх

Чужой дом

Всё по правилам, всё по местам

Боевая ничья до поры

Остановит часы и слова

Отпустите меня

1988

Деклассированных элементов первый ряд

Им по первому по классу надо выдать всё

Первым классом школы жизни будет им тюрьма

А к восьмому их посмертно примут в комсомол

В десяти шагах отсюда светофор мигал

Жёлтым светом в две минуты на конец дождям

А в подземном переходе влево поворот

А в подземном коридоре гаснут фонари

Коридором еж заборов через труп веков

Через годы и бурьяны, через труд отцов

Через выстрелы и взрывы, через пустоту

В две минуты изловчиться, проскочить версту

По колючему пунктиру, по глазам вождей

Там наруже мёртвой стужей по слезам дождей

По приказу бить заразу из подземных дыр

По великому навету строить старый мир

Деклассированных элементов первый ряд

Им по первому по классу надо выдать всё

Первым классом школы жизни будет им тюрьма

А к восьмому их посмертно примут в комсомол

1988

От большого ума лишь сума да тюрьма

От лихой головы лишь канавы и рвы

От красивой души только струпья и вши

От вселенской любви только морды в крови

В простыне на ветру по росе поутру

От бесплодных идей до бесплотных гостей

От закрытых дверей до зарытых зверей

От накрытых столов до пробитых голов

Параллельно пути чёрный спутник летит

Он утешит, спасет — он нам покой принесет

Под шершавым крылом ночь за круглым столом

Красно-белый плакат — «Эх, заводи самокат!»

Собирайся, народ, на бессмысленный сход

На всемирный совет — как обставить нам наш бред

Вклинить волю свою в идиотском краю

Посидеть, помолчать да по столу постучать

Ведь от большого ума лишь сума да тюрьма

От лихой головы лишь канавы и рвы…

1988

Раскалённый кровельный лист

Мяч огня по ровному полю

Красный, краткий как выдох

Короткий, как восход,

Из вагона, остановившегося утром, выход

Кроткий, как чёрт знает что

Это — «до».

То, что до — это догма, догон

Дорога в проекции на карту

Мастью пик, часом коменданта

Погон в пыли, движение плечом

Дворянские слезы пьяные

На садовых скамейках столетних букетов

В черно-белом подпрыгивающем

В прозрачно-голубом подрагивающем

Изображении — нет, не зеркало

Закон. Закат.

Самодельная схема по-короткому

Отказывает предохранитель -

Не обязан служить

Ничего не должен

Никто и никому

Ни рубля ни пары платков

Тем более

Тень тонет меж землей и стеной

Уходит в угол молчать

Это — до.

ДО — это такой зверь, который жил давно-давно. У него были крылья и быстрые ноги, а может быть даже и рога. Он был очень страшный или наоборот очень красивый, и те, кто встречали его, теряли память и всю жизнь потом помнили только ДО.

Определение предела (lim до à∞)

Формула по форме

По сути суть

По правде — Ха!

По правде всего лишь оправдание

Того, что было хоть чем-то

Что было ДО.

По снегу полосы от полозьев

Везли на санях кого-то

Если идти по ним, можно узнать — кого.

До — это такое дерево

На нем никогда не было зелёных листьев

Никогда.

Но на его ветках всегда, круглый год были такие большие

и живые почки,

Что казалось, они распустятся вот-вот

Они просто не могут не распуститься!!!

О, это было удивительное дерево.

Долгое До на низах долбит

До — это не музыка -

Это бубен и круговой костер

Какая уж тут музыка

Одному Богу известно.

Дом на сваях, вода кругом

А он стоит — до сих пор

Это тоже До

Сих пор нет.

До — это такая страна была

Ее сейчас нет, потому что

Все, кто там жил, уже умерли.

Вот и всё.

1988

Я неуклонно стервенею

С каждым смехом, с каждой ночью, с каждым выпитым стаканом

Я заколачиваю двери

Отпускаю злых голодных псов с цепей на волю

Некуда деваться — нам остались только сбитые коленки

Я неуклонно стервенею с каждый разом

Я обучаюсь быть железным

Продолжением ствола, началом у плеча приклада

Сядь если хочешь

Посиди со мною рядышком на лавочке — покурим глядя в землю

Некуда деваться — нам достались только грязные дороги

Я неуклонно стервенею с каждым часом

Я неуклонно стервенею

С каждой шапкой милицейской с каждой норковою шапкой

Здесь не кончается весна не продолжается детство

Некуда деваться — нам остались только сны и разговоры

Я неуклонно стервенею с каждым шагом

Я неуклонно стервенею с каждым разом

Я неуклонно стервенею с каждым часом.

1988

Раскрутили — разворотили — разболтали в стакане

Рассеяли — развеяли зелёным дымом

Бездонные — бездомные — бездольные

В бездну через дым — боль

Сорванные с петель открылись раны

На небо, под землю живыми глазами

Подколесной тряской открыли движение

Тряска — мясорубка

Не собрать костей под июльским солнцем

Не раскинуть веером на «любит — не любит»

Столетний дождь

Маленький красный кусочек

На фоне иссиня-черном

На краешке остром

Без звука, без шага, без вздоха

Уцепившись, за тросик ребячей ненависти

На лезвие общественного мнения

На острие разгаданных снов

На дно собрался, а через лёд — как оно?

Через толстый февраль високосный

Сквозь октябрьский дым

На лед на коньках пьяного оптимизма

Провалишься!!!.. А, хуйня!..

Простудишься только

Прогреешься у костра из бумаги

Линованой, неписаной — аутодафе

Аутодафе под июльским солнцем

Через увеличительное стекло

Наших лучших, наших «самых»

Промозглые истины

Нечем прикрыть обнаженную боль

Не к чему привязать — радуйся — свобода!

No future — здесь и сейчас

Бритые камеры — палаты — потом

Сейчас — счастье

1988

Короткая спинка — судьба возвращаться на Родину

По первому снегу по рыжей крови на тропе

Жрать хвою прошлогоднюю горькую горькую горькую

На сбитый затылками лед насыпать золотые пески

Святые пустые места это в небо с моста

Это давка на транспорт по горло забитый тоской

Изначальный конец

Голова не пролазит в стакан