Николай Рубцов - Стихотворения Страница 14

Я стремился показать, что истинное существо поэзии Николая Рубцова – в воплощении слияния человека и мира, слияния, которое осуществляется прежде всего в проникающих творчество поэта стихиях света и ветра, образующих своего рода внутреннюю музыку. Истоки этой музыки – в тысячелетнем народном мироощущении и в то же время в неповторимом личностном мироощущении поэта (я хочу сказать, что поэт другого душевного склада опирался бы на иные стороны духовного творчества народа). Никто не мог бы увидеть светящийся снег и услышать гудящий на ветру бор так, как Николай Рубцов:

Ах, кто не любит первый снегВ замерзших руслах тихих рек,В полях, в селеньях и в бору,Слегка гудящем на ветру!

В деревне празднуют дожинки.И на гармонь летят снежинки.И, весь в светящемся снегу,Лось замирает на бегуНа отдаленном берегу…

Образы света и ветра в поэзии Рубцова ни в коей мере не повторяют соответствующие образы народной мифологии. Так, например, «светящийся снег» – это совершенно самостоятельный образ современного поэта. Но в то же время стихии света и ветра, воплощающие в поэзии Рубцова богатый смысл – смысл эстетический, нравственный, образно-художественный, – никак не отгорожены от народного мироощущения, они подлинно народны, не переставая быть глубоко личными.

О народности того или иного поэта часто говорят, основываясь на тематических и языковых чертах его творчества – то есть на осваиваемом им «готовом» материале жизни и слова. Такая внешняя народность достижима без особого дара и творческого накала. Между тем народность Николая Рубцова осуществлена в самой сердцевине его поэзии, в том органическом единстве смысла и формы, которое определяет живую жизнь стиха.

Дело вовсе не в том, что поэт говорит нечто о природе, истории, народе; сказать о чем-либо могут многие, и совершенно ясно, в частности, что многие современные поэты говорят о природе, истории, народе гораздо больше, чем Николай Рубцов. Дело в том, что в его поэзии как бы говорят сами природа, история, народ. Их живые и подлинные голоса естественно звучат в голосе поэта, ибо Николай Рубцов – возвращусь к тому, с чего я начал разговор, – был, по слову Есенина, поэт «от чего-то», а не «для чего-то». Он стремился внести в литературу не самого себя, а то высшее и глубинное, что ему открывалось.

Именно поэтому его стихи органичны и не несут на себе того отпечатка «сделанности», «конструктивности», который неизбежно лежит на стихах, написанных «для чего-то». И сложность его поэзии – это неисчерпаемая сложность жизни, а не сложность конструкций, любая из которых состоит из ограниченного количества элементов и связей.

По определению П.А. Флоренского, сделанные предметы блестят, а рожденные мерцают[46]. В поэзии Николая Рубцова есть это живое мерцание (в данном случае речь идет не только о световом явлении, а и о непрерывном трепете всего живого).

Николай Рубцов успел написать очень немного: его зрелые стихи уместятся в книжке карманного формата. «Но – вспоминается невольно – эта книжка небольшая…»

В этом кратком и первом по времени очерке о поэте невозможно было говорить обо всем. Помимо самой общей характеристики жизни и творчества поэта, мне хотелось так или иначе выявить собственно художественную ценность его наследия, ту ценность, благодаря которой лучшие стихи Николая Рубцова, как я полагаю, останутся в истории великой русской поэзии.

1975

Стихотворения

Два пути

Рассыпа́лисьлистья по дорогам.От лесов угрюмых падал мрак:Спите все до утреннего срока!Почему выходитена тракт?

Но, мечтая, видимо, о чуде,По нему, по тракту, под дождемВсе на пристаньдвигаются людиНа телегах, в седлах и пешком.

А от тракта, в сторону далеко,В лес уходит узкая тропа.Хоть на ней бывает одиноко,Но порой влечет меня туда.

Кто же знает,может быть, навекиЛюдный тракт окутается мглой,Как туман окутывает реки:Я уйду тропой.

Деревенские ночи

Ветер под окошками,тихий, как мечтание,А за огородамив сумерках полейКрики перепелок,ранних звезд мерцание,Ржание стреноженных молодых коней.К табунус уздечкоювыбегу из мрака я,Самого горячеговыберу коня,И по травам скошенным,удилами звякая,Конь в село соседнеепонесет меня.Пусть ромашки встречныеот копыт сторонятся,Вздрогнувшие ивыбрызгают росой, —Для меня, как музыкой,снова мир наполнитсяРадостью свиданияс девушкой простой!Все люблю без памятив деревенском стане я,Будоражат сердце мнев сумерках полейКрики перепелок,ранних звезд мерцание,Ржание стреноженных молодых коней…

1953

Да, умру я!

Да! Умру я!И что ж такого?Хоть сейчас из нагана в лоб!

Может быть,гробовщик толковыйсмастерит мне хороший гроб…

А на что мнехороший гроб-то?Зарывайте меня хоть как!Жалкий след мойбудет затоптанбашмаками других бродяг.И останется все,как было —на Земле,не для всех родной…Будет так жесветить Светилона заплеванный шар земной!..

Ташкент, 1954

Уж сколько лет слоняюсь по планете

Уж сколько лет слоняюсь по планете!И до сих пор пристанища мне нет…Есть в мире этом страшные приметы,Но нет такой печальнее примет!Вокруг меня ничто неразличимо,И путь укрыт от взора моего,Иду, бреду туманами седыми;Не знаю сам, куда и для чего?В лицо невзгодам гордою улыбкойУжели мне смеяться целый век?Ужели я, рожденный по ошибке,Не идиот, не гад, не человек?Иль нам унынью рано предаваться,На все запас терпения иметь?Пройти сквозь бури, грозы, чтоб назватьсяСреди других глупцом и… умереть?Когда ж до слез, до боли надоели,Заботы все забвению предать?И слушать птиц заливистые трелиИ с безнадежной грустью вспоминать?И вспомню я…Полярною зимоюКак ночь была темна и холодна!Казалось, в мире этом под луноюОна губить все чувства рождена!Как за окном скулил, не умолкая,Бездомный ветер, шляясь над землей,Ему щенки вторили, подвывая, —И все в один сливалось жуткий вой!Как, надрываясь, плакала гармошка,И, сквозь кошмар в ночной врываясь час,Как где-то дико грохали сапожки —Под вой гармошки – русский перепляс.…Бродить и петь про тонкую рябину,Чтоб голос мой услышала она:Ты не одна томишься на чужбинеИ одинокой быть обречена!..

<Январь, 1955>

Первый снег

Ах, кто не любит первый снегВ замерзших руслах тихих рек,В полях, в селеньях и в бору,Слегка гудящем на ветру!

В деревне празднуют дожинки,И на гармонь летят снежинки.И весь в светящемся снегуЛось замирает на бегуНа отдаленном берегу.

Зачем ты держишь кнут в ладони?Легко в упряжке скачут кони,А по дорогам меж полей,Как стаи белых голубей,Взлетает снег из-под саней…

Ах, кто не любит первый снегВ замерзших руслах тихих рек,В полях, в селеньях и в бору,Слегка гудящем на ветру!

<1955>

Весна на море

Вьюги в скалах отзвучали.Воздух светом затопив,Солнце брызнуло лучамиНа ликующий залив!

День пройдет – устанут руки.Но, усталость заслонив,Из души живые звукиВ стройный просятся мотив.

Свет луны ночами тонок,Берег светел по ночам,Море тихо, как котенок,Все скребется о причал…

Шторм

Нарастали волны громовые,Сразу душно стало в рубке тесной:В сильный шторм попал матрос впервые,Заболел матрос морской болезнью,Перенесть труднее, чем горячку,Этот вид болезни. И встревоженноСтаршина сказал ему: «На качкуОбращать вниманья не положено!»Про себя ругая шквальный ветер,Скрыл матрос свое недомоганьеИ, собравшись с силами, ответил:«Есть не обращать вниманья!»И, конечно, выполнил задачу,Хоть болезнь совсем его измучила.Верно говорят: «Моряк не плачет!»Не было еще такого случая.

Летел приказ

(Воспоминание)

Однажды к пирсуТраулер причалил,Вечерний портПриветствуя гудком!У всех в карманахДеньги забренчали,И всех на берегВыпустил старпом…Иду и вижу —Мать моя родная!Для моряков,Вернувшихся с морей,ИзбушкаПод названием «пивная»Стоит без стекол в окнах,Без дверей.

Где трезвый тостЗа промысел успешный?Где трезвый духОбщественной пивной?Я первый разВошел сюда, безгрешный,И покачал кудрявойГоловой.

И вдруг матросыВ сумраке кутежном,Как тигры в клетке,Чувствуя момент,ЗашевелилисьГлухо и тревожно…– Тебе чего не нравится?Студент!

Я сел за стол —И грянули стаканы!И в поздний часНад матушкой ДвинойНа четвереньках,Словно тараканы,Мы расползлисьТихонько из пивной…

Очнулся я,Как после преступленья,С такой тревогой,Будто бы вчераКидал в кого-тоКружки и поленья,И мне в тюрьмуГотовиться пора.

А день вставал!И музыка зарядкиУже неслась из каждого окна!И, утверждаяТрезвые порядки,Упрямо волныДвигала Двина.

Родная рындаЗвала на работу!И, освежаяГоловы опять,Летел приказПо траловому флоту:– НеобходимоПьянство пресекать!

В кочегарке