Сергей Есенин - Том 2. Стихотворения (Маленькие поэмы) Страница 14

<1925>

Сказка о пастушонке Пете, его комиссарстве и коровьем царстве*

Пастушонку ПетеТрудно жить на свете:Тонкой хворостинойУправлять скотиной.

Если бы короваПонимала слово,То жилось бы ПетеЛучше нет на свете.

Но коровы в спускеНа траве у лесаГовори по-русски —Смыслят ни бельмеса.

Им бы лишь мычалосьДа трава качалась.Трудно жить на светеПастушонку Пете.

Хорошо весноюДумать под сосною,Улыбаясь в дреме,О родимом доме.

Май всё хорошеет,Ели всё игольчей;На коровьей шееПлачет колокольчик.

Плачет и смеетсяНа цветы и травы,Голос раздаетсяЗвоном средь дубравы.

Пете-пастушонкуГолоса не новы,Он найдет сторонку,Где звенят коровы.

Соберет всех в кучу,На село отгонит,Не получит взбучу —Чести не уронит.

Любо хворостинойУправлять скотиной.В ночь у перелесицСпи и плюй на месяц.

Ну, а если лето —Песня плохо спета.Слишком много дела —В поле рожь поспела.

Ах, уж не с того лиДни похорошели,Все колосья в поле,Как лебяжьи шеи.

Но беда на светеКаждый час готова,Зазевался Петя —В рожь зайдет корова.

А мужик как взглянет,Разведет ручищейДа как в спину втянетПрямо кнутовищей.

Тяжко хворостинойУправлять скотиной.

Вот приходит осеньС цепью кленов голых,Что шумит, как восемьЧертенят веселых.

Мокрый лист с осиныИ дорожных ивокТак и хлещет в спину,В спину и в загривок.

Елка ли, кусток ли,Только вплоть до кожиСапоги промокли,Одежонка тоже.

Некому открыться,Весь как есть пропащий.Вспуганная птицаУлетает в чащу.

И дрожишь полсуткиТо душой, то телом.Рассказать бы утке —Утка улетела.

Рассказать дубровам —У дубровы опадь.Рассказать коровам —Им бы только лопать.

Нет, никто на светеНа обмокшем спускеПастушонка ПетюНе поймет по-русски.

Трудно хворостинойУправлять скотиной.

Мыслит Петя с жаром:То ли дело в миреЖил он комиссаромНа своей квартире.

Знал бы все он сроки,Был бы всех речистей,Собирал оброкиДа дороги чистил.

А по вязкой грязи,По осенней тряскеЕздил в каждом разеВ волостной коляске.

И приснился ПетеСтрашный сон на свете.

Все доступно в мире.Петя комиссаромНа своей квартиреС толстым самоваром.

Чай пьет на террасе,Ездит в тарантасе,Лучше нет на светеЖизни, чем у Пети.

Но всегда недаромСлужат комиссаром.Нужно знать все сроки,Чтоб сбирать оброки.

Чай, конечно, сладок,А с вареньем дважды,Но блюсти порядокМожет, да не каждый.

Нужно знать законы,Ну, а где же Пете?Он еще иконыДержит в волсовете.

А вокруг советаВ дождь и непогодуС самого рассветаУймища народу.

Наш народ ведь голый,Что ни день, то с требой.То построй им школу,То давай им хлеба.

Кто им наморочил?Кто им накудахтал?Отчего-то оченьСтал им нужен трактор.

Ну, а где же Пете?Он ведь пас скотину,Понимал на светеТолько хворостину.

А народ суровый,В ропоте и гамеХуже, чем коровы,Хуже и упрямей.

С эдаким товаромДрянь быть комиссаром.

Взяли раз ПетрушуЗа живот, за душу,Бросили в коляскуДа как дали таску…· · ·Тут проснулся Петя…

Сладко жить на свете!

Встал, а день что надо,Солнечный, звенящий,Легкая прохладаОвевает чащи.

Петя с кротким словомГоворит коровам:«Не хочу и даромБыть я комиссаром».

А над ним береза,Веткой утираясь,Говорит сквозь слезы,Тихо улыбаясь:

«Тяжело на светеБыть для всех примером.Будь ты лучше, Петя,Раньше пионером».

Малышам в острастку,В мокрый день осенний,Написал ту сказкуЯ — Сергей Есенин.

7/8 октября 1925

Песнь о Евпатии Коловрате*

За поёмами Улыбыша*Кружат облачные вентери*.Закурилася ковыльницаПодкопытною танагою.

Ой, не зымь лузга*-заманницаЗапоршила переточины*,—Подымались злы татаровьяНа зарайскую сторонушку.

Не ждала Рязань, не чуялаА и той разбойной допоти*,Под фатой варяжьей засынькой*Коротала ночку темную.

Не совиный ух защурился,И не волчья пасть оскалилась,—То Батый с холма ЧурилковаПоказал орде на зарево.

Как взглянули звезды-ласточки,Загадали думу-полымя:Чтой-то Русь захолынулася*,Аль не слышит лязгу бранного?

Щебетнули звезды месяцу:«Ой ты, желтое ягнятище!Ты не мни траву небесную,Перестань бодаться с тучами.

Подыми-ка глазы-угольяНа рязанскую сторонушкуДа позарься в кутомарине,Что там движется-колышется?»

Как взглянул тут месяц с привязи,А ин жвачка зубы вытерпла,Поперхнулся с перепужиныИ на землю кровью кашлянул.

Ой, текут кровя сугорами,Стонут пасишные пажити*,Разыгрались злы татаровья,Кровь полониками* черпают.

Впереди сам хан на выпячиНа коне сидит улыбистоИ жует, слюнявя бороду,Кус подохлой кобылятины.

Говорит он псиным голосом:«Ой ли, титники братанове,Не пора ль нам с пира-пображниНастремнить коней в Московию?»

От Ольшан до Швивой Заводи*Знают песни про Евпатия*.Их поют от белой вызнатиДо холопного сермяжника.

Хоть и много песен сложено,Да ни слову не уважено,Не сочесть похвал той удали,Не ославить смелой доблести.

Вились кудри у Евпатия,В три ряда на плечи падали.За гленищем ножик сеченыйПодпирал колено белое.

Как держал он кузню-крыницу,Лошадей ковал да бражничал,Да пешнёвые угориныДвумя пальцами вытягивал.

Много лонешнего смолота*В закромах его затулено*.Не один рукав молодушек,Утираясь, продырявился.

Да не любы, вишь, удаломуЭти всхлипы серых журушек,А мила ему зазнобушка,Что ль рязанская сторонушка.

Ой, не совы плачут полночью,—За Коломной бабы хныкают,В хомутах и наколодникахПовели мужей татаровья.

Свищут потные погонщики,Подгоняют полонянников,По пыжну путю*-дороженькеСтавят вехами головушки.

Соходилися боярове,Суд рядили, споры ладили,Как смутить им силу вражию,Соблюсти им Русь кондовую.

Снаряжали побегушника,Уручали светлой грамотой:«Ты беги, зови детинушку,На усуду свет Евпатия».

Ой, не колоб в поле катитсяНа позыв колдуньи с Шехмина*,—Проскакал ездок на Пилево,Да назад опять ворочает.

На полях рязанских светитсяБерезняк при блеске месяца,Освещая путь-дороженькуОт Ольшан до Швивой Заводи.

Прискакал ездок к Евпатию,Вынул вязевую грамоту:«Ой ты, лазушновый* баторе*,Выручай ты Русь от лихости!»

У Палаги-шинкачерихиНа меду вино развожено,Кумачовые кумашницы*Рушниками занавешаны.

Соходилися товарищиСвет хороброго Евпатия,Над сивухой думы думали,Запивали думы брагою.

Говорил Евпатий бражникам:«Ой ли, други закадычные,Вы не пейте зелена вина,Не губите сметку русскую.

Зелено вино — мыслям пагуба,Телесам оно — что коса траве,Налетят на вас злые ворогиИ развеют вас по соломинке!»

Не заря течет за Коломною,Не пожар стоит над путиною —Бьются соколы-дружинники,Налетая на татаровье.

Всколыхнулось сердце Батыя:Что случилось там, приключилося?Не рязанцы ль встали мертвыеНа побоище кроволитное?

А рязанцам стать —Только спьяну спать;Не в бою бы быть,А в снопах лежать.

Скачет хан на бела батыря,С губ бежит слюна капучая.И не меч Евпатий вытянул,А свеча в руках затеплилась.

Не березки-белоличушкиИз-под гоноби* подрублены —Полегли соколья-дружникиПод татарскими насечками.

Возгово́рит лютый ханище:«Ой ли, черти-куралесники,Отешите череп батыряЧто ль на чашу на сивушную».

Уж он пьет не пьет, курвяжится,Оглянётся да понюхает:«А всего ты, сила русская,На тыновье загодилася».

1912, <1925>