Михаил Лермонтов - Том 1. Стихотворения 1828-1831 Страница 14

«Нередко люди и бранили…»*

Нередко люди и бранили,И мучили меня за то,Что часто им прощал я то,Чего б они мне не простили.

И начал рок меня томить.Карал безвинно и за дело —От сердца чувство отлетело:И я не мог ему простить.

Я снова меж людей явилсяС холодным, сумрачным челом;Но взгляд, куда б ни обратился,Встречался с радостным лицом!

Романс («В те дни, когда уж нет надежд…»)*

В те дни, когда уж нет надежд,А есть одно воспоминанье,Веселье чуждо наших вежд,И легче на груди страданье.

Отрывок («Приметив юной девы грудь…»)*

Приметив юной девы грудь,Судьбой случайной, как-нибудь,Иль взор, исполненный огнем,Недвижно сердце было в нем,Как сокол, на скале морскойСидящий позднею порой,Хоть недалеко и блестят(Седой пустыни вод наряд)Ветрила бедных челноков,Движенье дальних облаковСледит его прилежный глаз.И так проходит скучный час!Он знает: эти челноки,Что гонят мимо ветерки,Не для него сюда плывут,Они блеснут, они пройдут!..

Баллада (Из Байрона)*

Берегись! берегись! над бургосским путем   Сидит один черный монах;Он бормочет молитву во мраке ночном,   Панихиду о прошлых годах.Когда Мавр пришел в наш родимый дол,   Оскверняючи церкви порог,Он без дальних слов выгнал всех чернецов;   Одного только выгнать не мог.

Для добра или зла (я слыхал не один,   И не мне бы о том говорить),Когда возвратился тех мест господин,   Он никак не хотел уходить.Хоть никто не видал, как по замку блуждал   Монах, но зачем возражать?Ибо слышал не раз я старинный рассказ,   Который страшусь повторять.

Рождался ли сын, он рыдал в тишине,   Когда ж прекратился сей род,Он по звучным полам при бледной луне   Бродил и взад и вперед.

Ночь («Один я в тишине ночной…»)*

Один я в тишине ночной;Свеча сгоревшая трещит,Перо в тетрадке записнойГоловку женскую чертит;Воспоминанье о былом,Как тень, в кровавой пелене,Спешит указывать перстомНа то, что было мило мне.

Слова, которые моглиМеня тревожить в те года,Пылают предо мной вдали,Хоть мной забыты навсегда.И там скелеты прошлых летСтоят унылою толпой;Меж ними есть один скелет—Он обладал моей душой.

Как мог я не любить тот взор?Презренья женского кинжалМеня пронзил… но нет — с тех порЯ всё любил — я всё страдал.Сей взор невыносимый, онБежит за мною, как призрак;И я до гроба осужденДругого не любить никак.

О! я завидую другим!В кругу семейственном, в тиши,Смеяться просто можно имИ веселиться от души.Мой смех тяжел мне как свинец:Он плод сердечной пустоты.О боже! вот что, наконец,Я вижу, мне готовил ты.

Возможно ль! первую любовьТакою горечью облить;Притворством взволновав мне кровь,Хотеть насмешкой остудить?Желал я на другой предметИзлить огонь страстей своих.Но память, слезы первых лет!Кто устоит противу них?

«Когда к тебе молвы рассказ…»*

Когда к тебе молвы рассказМое названье принесетИ моего рожденья часПеред полмиром проклянет,Когда мне пищей станет кровь,И буду жить среди людей,Ничью не радуя любовьИ злобы не боясь ничьей:Тогда раскаянья кинжалПронзит тебя; и вспомнишь ты,Что при прощаньи я сказал.Увы! то были не мечты!И если только наконецМоя лишь грудь поражена,То верно прежде знал творец,Что ты страдать не рождена.

«Передо мной лежит листок…»*

Передо мной лежит листокСовсем ничтожный для других,Но в нем сковал случайно рок,Толпу надежд и дум моих.Исписан он твоей рукой,И я вчера его украл,И для добычи дорогойГотов страдать — как уж страдал!

«Свершилось! полно ожидать…»*

Свершилось! полно ожидатьПоследней встречи и прощанья!Разлуки час и час страданьяПридут — зачем их отклонять!Ах, я не знал, когда гляделНа чудные глаза прекрасной,Что час прощанья, час ужасный,Ко мне внезапно подлетел.Свершилось! голосом бесценнымМне больше сердца не питать,Запрусь в углу уединенномИ буду плакать… вспоминать!

«Итак, прощай! Впервые этот звук…»*

Итак, прощай! Впервые этот звукТревожит так жестоко грудь мою.Прощай! — шесть букв приносят столько мук!Уносят всё, что я теперь люблю!Я встречу взор ее прекрасных глаз,И может быть, как знать… в последний раз!

Новгород*

Сыны снегов, сыны славян,Зачем вы мужеством упали?Зачем?… Погибнет ваш тиран,Как все тираны погибали!..До наших дней при имени свободыТрепещет ваше сердце и кипит!..Есть бедный град, там видели народыВсё то, к чему теперь ваш дух летит.

Глупой красавице*

Амур спросил меня однажды,Хочу ль испить его вина —Я не имел в то время жажды,Но выпил кубок весь до дна.

Теперь желал бы я напрасноСмочить горящие уста,Затем что чаша влаги страстной,Как голова твоя — пуста.

Могила бойца*

Он спит последним сном давно,   Он спит последним сном,Над ним бугор насыпан был,   Зеленый дерн кругом.

Седые кудри старика   Смешалися с землей:Они взвевались по плечам,   За чашей пировой,

Они белы как пена волн,   Биющихся у скал;Уста, любимицы бесед,   Впервые хлад сковал.

И бледны щеки мертвеца,   Как лик его враговБледнел, когда являлся он   Один средь их рядов.

Сырой землей покрыта грудь,   Но ей не тяжело,И червь, движенья не боясь,   Ползет через чело.

На то ль он жил и меч носил,   Чтоб в час вечерней мглыСлетались на курган его   Пустынные орлы?

Хотя певец земли родной   Не раз уж пел об нем,Но песнь-всё песнь; а жизнь-всё жизнь!   Он спит последним сном.

Смерть («Закат горит огнистой полосою…»)*

Закат горит огнистой полосою,Любуюсь им безмолвно под окном,Быть может завтра он заблещет надо мною,Безжизненным, холодным мертвецом;Одна лишь дума в сердце опустелом,То мысль об ней. — О, далеко она;И над моим недвижным, бледным теломНе упадет слеза ее одна.Ни друг, ни брат прощальными устамиНе поцелуют здесь моих ланит;И сожаленью чуждыми рукамиВ сырую землю буду я зарыт.Мой дух утонет в бездне бесконечной!..Но ты! — О, пожалей о мне, краса моя!Никто не мог тебя любить, как я,Так пламенно и так чистосердечно.

Русская песня*