Борис Пастернак - Стихотворения и поэмы Страница 15

3

Может статься так, может иначе,Но в несчастный некий часДуховенств душней, черней иночествПостигает безумье нас.

Стужа. Ночь в окне, как приличие,Соблюдает холод льда.В шубе, в креслах дух, и мурлычет - иВсе одно, одно всегда.

И чекан сука, и щека его,И паркет, и тень кочергиОтливают сном и раскаяньемСутки сплошь грешившей пурги.

Ночь тиха. Ясна и морозна ночь,Как слепой щенок - молоко,Всею темью пихт неосознаннойПьет сиянье звезд частокол.

Будто каплет с пихт. Будто теплятся.Будто воском ночь заплыла.Лапой ели на ели слепнет снег,На дупле - силуэт дупла.

Будто эта тишь, будто эта высь,Элегизм телеграфной волны -Ожиданье, сменившее крик: "Отзовись!"Или эхо другой тишины.

Будто нем он, взгляд этих игл и ветвей,А другой, в высотах, - тугоух,И сверканье пути на раскатах - ответНа взыванье чьего-то ау.

Стужа. Ночь в окне, как приличие,Соблюдает холод льда.В шубе, в креслах дух, и мурлычет - иВсе одно, одно всегда.

Губы, губы! Он стиснул их до крови,Он трясется, лицо обхватив.Вихрь догадок родит в биографеЭтот мертвый, как мел, мотив.

4. Фуфайка больного

От тела отдельную жизнь, и длиннейВедет, как к груди непричастный пингвин,Бескрылая кофта больного - фланель:То каплю тепла ей, то лампу придвинь.Ей помнятся лыжи. От дуг и от тел,Терявшихся в мраке, от сбруи, от барВалило! Казалось - сочельник потел!Скрипели, дышали езда и ходьба.Усадьба и ужас, пустой в остальном:Шкафы с хрусталем, и ковры, и лари.Забор привлекало, что дом воспален.Снаружи казалось, у люстр плеврит.Снедаемый небом, с зимою в очах,Распухший кустарник был бел, как испуг.Из кухни, за сани, пылавший очагКлал на снег огромные руки стряпух.

5. Кремль в буран конца 1918 года

Как брошенный с пути снегамПоследней станцией в развалинах,Как полем в полночь, в свист и гам,Бредущий через силу в валяных,Как пред концом в упадке силС тоски взывающий к метелице,Чтоб вихрь души не угасил,К поре, как тьмою все застелится.Как схваченный за обшлагаХохочущею вьюгой нарочный,Ловящий кисти башлыка,Здоровающеюся в наручнях.А иногда! - А иногда,Как пригнанный канатом накоротьКорабль, с гуденьем, прочь к грядамСрывающийся чудом с якоря,Последней ночью, несравнимНи с чем, какой-то странный, пенный весь,Он, кремль, в оснастке стольких зим,На нынешней срывает ненависть.И грандиозный, весь в былом,Как визоньера дивинация,Несется, грозный, напролом,Сквозь неистекший в девятнадцатый.

Под сумерки к тебе в окноОн всею медью звонниц ломится.Боится, видно, - год мелькнет,-Упустит и не познакомится.

Остаток дней, остаток вьюг,Сужденных башням в восемнадцатом,Бушует, прядает вокруг,Видать - не наигрались насыто.

За морем этих непогодПредвижу, как меня, разбитого,Ненаступивший этот годВозьмется сызнова воспитывать.

6. Январь 1919 года

Тот год! Как часто у окнаНашептывал мне, старый: "Выкинься".А этот, новый, все прогналРождественскою сказкой Диккенса.

Вот шепчет мне: "Забудь, встряхнись!"И с солнцем в градуснике тянетсяТочь-в-точь, как тот дарил стрихнинИ падал в пузырек с цианистым.

Его зарей, его рукой,Ленивым веяньем волос егоПочерпнут за окном покойУ птиц, у крыш, как у философов.

Ведь он пришел и лег лучомС панелей, с снеговой повинности.Он дерзок и разгорячен,Он просит пить, шумит, не вынести.

Он вне себя. Он внес с собойДворовый шум и - делать нечего:На свете нет тоски такой,Которой снег бы не вылечивал.

7

Мне в сумерки ты все - пансионеркою,Все школьницей. Зима. Закат лесничимВ лесу часов. Лежу и жду, чтоб смерклося,И вот - айда! Аукаемся, кличем.

А ночь, а ночь! Да это ж ад, дом ужасов!Проведай ты, тебя б сюда пригнало!Она - твой шаг, твой брак, твое замужество,И тяжелей дознаний трибунала.

Ты помнишь жизнь? Ты помнишь, стаей горлинокЛетели хлопья грудью против гула.Их вихрь крутил, кутя, валясь прожорливоС лотков на снег, их до панелей гнуло!Перебегала ты! Ведь он подсовывалКовром под нас салазки и кристаллы!Ведь жизнь, как кровь, до облака пунцовогоПожаром вьюги озарясь, хлестала!Движенье помнишь? Помнишь время? Лавочниц?Палатки? Давку? За разменом денегХолодных, звонких, помнишь, помнишь давешнихКолоколов предпраздничных гуденье?Увы, любовь! Да, это надо высказать!Чем заменить тебя? Жирами? Бромом?Как конский глаз, с подушек, жаркий, искосаГляжу, страшась бессонницы огромной.Мне в сумерки ты будто все с экзамена,Все - с выпуска. Чижи, мигрень, учебник.Но по ночам! Как просят пить, как пламенныГлаза капсюль и пузырьков лечебных!

Разрыв

1

О ангел залгавшийся, сразу бы, сразу б,И я б опоил тебя чистой печалью!Но так - я не смею, но так - зуб за зуб!О скорбь, зараженная ложью вначале,О горе, о горе в проказе!О ангел залгавшийся, - нет, не смертельноСтраданье, что сердце, что сердце в экземе!Но что же ты душу болезнью нательнойДаришь на прощанье? Зачем же бесцельноЦелуешь, как капли дождя, и как время,Смеясь, убиваешь, за всех, перед всеми!

2

О стыд, ты в тягость мне! О совесть,в этом раннемРазрыве столько грез, настойчивых еще!Когда бы, человек, - я был пустым собраньемВисков и губ и глаз, ладоней, плеч и щек!Тогда б по свисту строф, по крику их, по знаку,По крепости тоски, по юности ееЯ б уступил им всем, я б их повел в атаку,Я б штурмовал тебя, позорище мое!

3

От тебя все мысли отвлекуНе в гостях, не за вином, так на небе.У хозяев, рядом, по звонкуОтопрут кому-нибудь когда-нибудь.

Вырвусь к ним, к бряцанью декабря.Только дверь - и вот я! Коридор один."Вы оттуда? Что там говорят?Что слыхать? Какие сплетни в городе?

Ошибается ль еще тоска?Шепчет ли потом: "Казалось - вылитая".Приготовясь футов с сорокаРазлететься восклицаньем: "Вы ли это?"

Пощадят ли площади меня?Ах, когда б вы знали, как тоскуется,Когда вас раз сто в теченьи дняНа ходу на сходствах ловит улица!"

4

Помешай мне, попробуй. Приди, покусись потушитьЭтот приступ печали, гремящей сегодня, как ртутьв пустоте Торичелли.Воспрети, помешательство, мне, - о приди, посягни!Помешай мне шуметь о тебе! Не стыдись, мы одни.О, туши ж, о, туши! Горячее!

5

Заплети этот ливень, как волны, холодных локтейИ как лилий, атластных и властных бессильемладоней!Отбивай, ликованье! На волю! Лови их, -ведь в бешеной этой лапте -Голошенье лесов, захлебнувшихся эхом охотв калидоне,Где, как лань, обеспамятев, гнал аталантук поляне актей,Где любили бездонной лазурью, свистевшей в ушахлошадей,Целовались заливистым лаем погониИ ласкались раскатами рога и треском деревьев,копыт и когтей.- о, на волю! На волю - как те!

6