Мария Петровых - Серебряный гром Страница 15

1975

«Озираясь, в дверь пролез…»

Озираясь, в дверь пролез.Не красавец, не урод,Но из комнаты исчез,Испарился кислород.Этот гость лишен примет,Но дышать невмоготу.От него сойдешь на нет,Превратишься в пустоту.Озирается, как вор.Он хвастун и жалкий враль.Примиряться с ним — позор,Расплеваться с ним не жаль.

1975

«Когда молчанье перешло предел…»

Когда молчанье перешло предел —Кто гибели моей не захотел?..Подходит и трясет меня за плечи:«Опамятуйся, пробудись, очнись,Верни себе свой облик человечий,Почувствуй глубину свою и высь,Верни себе великое наследство,Сознание твоих врожденных прав,И безоглядное любвеобилье детства,И юности непримиримый нрав».

1975

Бессонница

Всю ночь — страданье раскаленное,О совесть, память, жаркий стыд!..Чуть голубое, чуть зеленое,Тот жар лишь небо остудит.И ни к чему глотать снотворные,От горькой одури слабеть…Смирись, покуда небо черноеНе станет тихо голубеть.

1975

«Что печального в лете?..»

Что печального в лете?Лето в полном расцвете.Мучит малая малость —В листьях будто усталость,Будто скрытость недугаВ этих листьях зеленых,И морозом, и вьюгойС первых дней опаленных.Трудно было не сжаться,От смертей удержаться —То тепло, то остуда, —Нынче вёсны коварны…

На листву, как на чудо,Я гляжу благодарно.

1975

«Не приголубили, не отогрели…»

Памяти М. Ц.

Не приголубили, не отогрели,Гибель твою отвратить не сумели,Неискупаемый смертный грехТак и остался на всех, на всех.Господи, как ты была одинока!Приноровлялась к жизни жестокой…Даже твой сын в свой недолгий срок —Как беспощадно он был жесток!Сил не хватает помнить про это.Вечно в работе, всегда в нищете,Вечно в полете… О, путь поэта!Время не то и люди не те.

1975

«Боже, какое мгновенное лето…»

Боже, какое мгновенное лето,Лето не долее двух недель,Да и тревожное знаменье это —Грозы иные, чем были досель.Не было молнии, брошенной вниз,Но полосою горизонтальнойСвет протекал над землею недальней,Медленный гром на мгновенье нависБледному свету вослед и обваломРушился с грохотом небывалым,Падал сквозь землю, гудел под ней.Лето промчалось за десять дней.

«Я ненавижу смерть…»

Я ее ненавижу.

Я ненавижу смерть.Я ненавижу смерть.Любимейшего я уж не услышу…Мне было б за него и день и ночь молиться:О жизнь бесценная, умилосердьНеведомое, чтобы вечно длиться!

Я ненавижу смерть.

1976

«И вдруг возникает какой-то напев…»

И вдруг возникает какой-то напев,Как шмель неотвязный гудит, ошалев,Как хмель оплетает, нет сил разорвать,И волей-неволей откроешь тетрадь.От счастья внезапного похолодею.Кто понял, что белым стихом не владею?Кто бросил мне этот спасательный круг?Откуда-то рифмы сбегаются вдруг.Их зря обесславил писатель великийЗа то, что бедны, холодны, однолики,Напрасно охаял и «кровь и любовь»,И «пламень и камень», и вечное «вновь».Не эти ль созвучья исполнены смысла,Как некие сакраментальные числа?А сколько других, что поддержат их честь!Он, к счастью, ошибся — созвучий не счесть.

1976

«Нет несчастней того…»

Нет несчастней того,Кто себя самого испугался,Кто бежал от себя,Как бегут из горящего дома.Нет несчастней того,Кто при жизни с душою расстался,А кругом — все чужое,А кругом ему все незнакомо.Он идет как слепой,Прежней местности не узнавая.Он смешался с толпой,Но страшит суета неживая,И не те голоса,Все чужое, чужое, чужое,Лишь зари полосаПоказалась вечерней душою…

1976

Встреча (из ранних стихов)

«Полдневное солнце дрожа растеклось…»

Полдневное солнце дрожа растеклось,И пламень был слизан голодной луною,Она, оголтелая, выползла вкось,До скул налакавшись зенитного зною.

Себя всенебесной владычицей мня,Она завывала багровою пастью…В ту ночь подошло, чтоб ударить меня,Суровое, бронзоволикое счастье.

1929

Ночь

Ночь нависает стынущей, стонущей,Натуго кутая темнотой.Ласковый облик, в истоме тонущий,Манит, обманывая тобой.

Искрами злыми снега исколоты.Скрип и гуденье в себе таят.Даль недолётна. Лишь слышно: от холодаЗвезд голубые хрящи хрустят.

21/XI-21

Звезда

Когда настанет мой черед,И кровь зеленая замрет,И затуманятся лучи —Я прочеркну себя в ночи.

Спугнув молчанье сонных стран,Я кану в жадный океан.Он брызнет в небо и опятьСомкнется, новой жертвы ждать.

О звездах память коротка:Лишь чья-то крестится рука,Да в небе след крутой дуги,Да на воде дрожат круги.

А я, крутясь, прильну ко дну,Соленой смерти отхлебну.

Но есть исход еще другой:Не хватит сил лететь дугой,Сорвусь и — оземь. В пышный снег.И там раздавит человек.

Он не услышит тонкий стон,Как песнь мою не слышал он.Я кровь последнюю плеснуИ, почерневшая, усну.

И не услышу ни толчков,Ни человечьих страшных слов,(А утром скажут про меня:— Откуда эта головня?)

Но, может быть, еще одно(О если б это суждено):Дрожать, сиять и петь всегдаТебя, тебя, моя звезда!

29/XI-27

«Весна так чувственна. Прикосновенье ветра…»

Весна так чувственна. Прикосновенье ветраТомит листву, и грешная дрожит.Не выдержит? И этой самой ночью…Пахучая испарина ползетИ обволакивает. МягкоКолышутся и ветви клена,И чьи-то волосы, и чей-то взгляд.Все — обреченное. И я обреченаПод кожу втягивать прохладную звезду,И душный пот земли, и желтый мир заката…Но по железу ёрзнула пила,И кислое осело на зубах.

1927, весна

Встреча

«Смерть…» — рассыпающийся звук.Иль дроби молоточка вроде?Не все ль равно: смешно. И вдругЛицом к лицу на повороте.Но только вздрогнула слегка.Но только откачнула тело…«Я думала, ты далека.Тебя я встретить не хотела.Твою поспешность извиня,Я ухожу. — Следят за нами…»Она смотрела на меняСовсем прозрачными глазами.Переливали тихий светДве голубеющие раны…«Мне только восемнадцать лет.Послушай! Это слишком рано.Приди потом. Лишь горсть себяВ твои века позволь забросить.Ты видишь: горький след скрепя,Поэт не требует, а просит».И я ждала, что вспыхнет в нейЕще не виданное благо.Печальнее и холоднейСквозила голубая влага.И кто-то ей еще сказал:«Пусти меня. Другое имя —Девятый вал, десятый вал —С глазами справится твоими.Их захлестнет, затопит их…»Но этот голос дрогнул странноИ, коченеющий, затих,И повалился бездыханный…Она прошла. Ушла совсем.Лишь холодком в лицо пахнуло.Рванулась я навстречу всем,Со всеми вместе повернула.И снова день скользит за днем.И снова я скольжу за днями.Мы никогда не отдохнем,Пока не поскользнемся к яме.Я уважаю смерть и чтуЕе бессмертные владенья.Но я забыла встречу туС прозрачной голубою тенью.А люди от меня бегут…Бегущим от меня не верьте,Что у меня в глазах, вот тут,Запечатлелся облик смерти.И что мой голос обожглоЕе дыханье ледяное…Я знаю, людям тяжело,Им тяжело дышать со мною…И мне как будто бы опять,Мне тоже начало казаться……Немного страшно засыпатьИ очень страшно… просыпаться.

27/I-1927