Василий Пушкин - Поэты 1790–1810-х годов Страница 16

На массовой литературе особенно ярко видно, что история искусства — это история людей, его создающих. И в связи с этим необходимо отметить еще одну сторону вопроса. Кюхельбекер писал:

Горька судьба поэтов всех племен;Тяжеле всех судьба казнит Россию.

На массовой литературе это видно особенно ярко: ссылки, политические преследования, объявление сумасшедшим, разжалования в солдаты, преждевременная смерть от чахотки, запоя, нищеты — таковы «биографические обстоятельства» десятков русских поэтов, публикуемых в настоящем сборнике. Еще более частая форма удушения таланта — лишение его минимальных условий для развития. Многие второстепенные и третьестепенные поэты — это поэты, которым не дали сказать в полный голос свое поэтическое слово. И в изучении забытых биографий судьбы русской культуры раскрываются порой в не менее захватывающей и драматической форме, чем в высших творческих достижениях гениев.

Ю. Лотман

I

ОБЩЕСТВО ДРУЗЕЙ СЛОВЕСНЫХ НАУК

Общество друзей словесных наук, объединение молодых петербургских литераторов, возникло около 1784 года под организационным и идейным влиянием московского масонского кружка Н. И. Новикова, И. Г. Шварца и А. М. Кутузова, испытав сложное воздействие моралистических учений, пропаганды просвещения, политического либерализма и утопических надежд на всеобщее преображение человечества. Вступление в Общество молодых литераторов-разночинцев и младших офицеров флота окрасило его заседания в своеобразные тона.

В обстановке общественного подъема 1788–1789 годов члены Общества были, видимо, настроены решительно, что, может быть, не случайно, совпало с вступлением в него А. Н. Радищева. Наиболее активными членами были М. И. Антоновский, С. С. Бобров, С. А. Тучков, К. А. Лубьянович, С. С. Пестов, А. М. Вындомский. Тесно связанное с деятельностью Радищева, Общество оказалось вплетенным и в биографию Пушкина: С. А. Тучков был «братом» Пушкина по кишиневской ложе «Овидий» и, вероятно, одним из источников сведений поэта об авторе «Путешествия», А. М. Вындомский — отцом П. А. Осиповой-Вульф. Бумаги его, ныне утраченные, хранились в Тригорском и могли быть в поле зрения Пушкина. Первое точное упоминание Общества встречается в переписке его организатора М. И. Антоновского и Г. Р. Державина (1786). В 1789 году Общество издавало журнал «Беседующий гражданин», в последней (декабрьской, вышедшей, видимо, весной 1790 года) книжке которого опубликована статья Радищева «Беседа о том, что есть сын Отечества». Видимо, в связи с арестом Радищева Общество прекратило существование, хотя известия о репрессиях против его членов документально не подтверждаются.

После распада Общества большинство членов поспешило покинуть Петербург. Общелитературную известность приобрели два его члена: С. С. Бобров и С. А. Тучков.

С. С. БОБРОВ

Семен Сергеевич Бобров родился около 1763 года в Ярославле, в семье священника. Поступив в девятилетием возрасте в духовную семинарию, он в 1780 году переходит в гимназию при Московском университете, а в 1782 году становится студентом.

Бобров был членом Дружеского ученого общества и Общества университетских питомцев. Он участвует в издательской деятельности Н. И. Новикова, активно сотрудничает в масонском журнале «Покоящийся трудолюбец».

Окончив в 1785 году университет, Бобров переехал в Петербург и в 1787 году «был определен в канцелярию сената к герольдмейстерским делам»[47]. Здесь он сначала сотрудничает в журнале «Зеркало света», а затем примыкает к Обществу друзей словесных наук, во главе которого стоял давний знакомец Боброва по университету М. И. Антоновский. Членами Общества были также знакомые Боброву по Москве П. П. Икосов и С. А. Тучков. В 1789 году общество издавало журнал «Беседующий гражданин». Бобров становится одним из самых деятельных его сотрудников и принимает участие в полемике своего журнала с «Почтой духов» И. А. Крылова, напечатав в «Беседующем гражданине» переведенную с английского статью «Пустые бредни о духах».

В марте 1792 года Бобров переходит на службу в Черноморское адмиралтейское управление к адмиралу Н. С. Мордвинову и надолго покидает Петербург. Можно полагать, что этот отъезд связан со зловещими событиями начала 1790-х годов: арестом Радищева, закрытием Общества друзей словесных наук, громким процессом Н. И. Новикова.

На юге России Бобров провел около десяти лет. Он служил в Николаеве и совершал частые служебные поездки по всему южному краю, побывал в Крыму, посещал Херсон, Керчь, Николаев и Одессу. Поездка с Мордвиновым в Крым послужила толчком к созданию одного из самых значительных произведений Боброва — поэмы «Таврида». В эти годы Бобров почти не печатался, хотя работал очень интенсивно: позднее им было опубликовано множество стихотворений, написанных в этот период. Возможно, молчание Боброва было вынужденным. Во всяком случае, на него счел нужным обратить внимание читателей рецензент собрания сочинений Боброва, его давний почитатель И. И. Мартынов: «Ежемесячное издание, известное под названием „Беседующий гражданин“, украшается несколькими его стихотворениями, которые имеют на себе печать истинного гения… К сожалению любителей поэзии, сей стихотворец долго после того молчал»[48].

Около 1800 года Бобров, вероятно вместе с Мордвиновым, возвращается в Петербург, где становится переводчиком адмиралтейств-коллегии, а затем переводчиком в «Комиссии составления законов» (1804).

Последние годы жизни Боброва отмечены участием в Вольном обществе любителей словесности, наук и художеств. Он помещает свои произведения в журналах активных членов общества: И. И. Мартынова («Северный вестник», «Лицей»), А. П. Беницкого и А. Е. Измайлова («Талия» и «Цветник»). 19 октября 1807 года Бобров единогласно был принят в члены Общества.

В 1807–1809 годах выходит из печати одно из последних произведений Боброва — мистико-аллегорическая философская поэма «Древняя ночь вселенной, или Странствующий слепец», которая окончательно упрочила за Бобровым среди противников поэта славу малопонятного тяжелодума.

Нет спора, что Бибрис богов язы́ком пел,Из смертных бо никто его не разумел, —

откликнулся эпиграммой вместо некролога на смерть Боброва Вяземский.

Здоровье Боброва после возвращения в Петербург было, видимо, сильно подорвано. Он много пил, о чем свидетельствуют, в частности, эпиграммы его многочисленных литературных противников, которые прозвали его Бибрисом (от лат. bibire — пить):

Как трудно Бибрису со славою ужиться!Он пьет, чтобы писать, и пишет, чтоб напиться!

Умер Бобров от чахотки в большой бедности в 1810 году. Университетский товарищ Боброва П. П. Икосов сообщил в некрологе некоторые подробности его кончины; «Болезнь его сначала имела медленное нашествие; сильный кашель только его обременял… потом такая осиплость в горле появилась, что сострадательно было на него смотреть, если он хотел что с чувством выразить. В таком положении г. Бобров был месяца четыре или более, а недели две перед кончиною слег в постель и открылось у него гортанью кровотечение… на 22 марта около трех часов ночи после спокойного сна пустилась вдруг кровь как бы из всех сосудов разом, и тут смерть восторжествовала, сразив больного на руках супруги»[49].

Последняя его книга «Древний российский плаватель» была издана в 1812 году посмертно «в уважение усердной службы и честного поведения сего чиновника и бедности оставшегося по нем семейства»[50].

Основные издания сочинений С. С. Боброва:

Таврида, или Мой летний день в Таврическом Херсонесе. Поэма в стихах, Николаев, 1798.

Рассвет полночи, или Созерцание славы, торжества и мудрости порфироносных, браноносных и мирных гениев России с последованием дидактических, эротических и других разного рода в стихах и прозе опытов Семена Боброва, чч. 1–4, СПб., 1804 (ч. 4 — «Херсонида»).

Древняя ночь вселенной, или Странствующий слепец. Поэма в стихах, чч. 1–2, СПб., 1807–1809.

1. ЦАРСТВО ВСЕОБЩЕЙ ЛЮБВИ

Еще вкруг солнцев не вращалисьВ превыспренних странах миры,Еще в хаосе сокрывалисьСии висящие шары,Как ты, любовь, закон приялаИ их начатки оживляла.Как дух разлившись в их ростках,Могущество твоей державыОт древности свои уставыХранит доселе в сих мирах.

Из бездны вышедши ужасной,Собор небесных сих светилБыл смесью вновь бы несогласной,Когда бы ты лишилась сил;Ты, зыбля стрелы воспаленны,В пределы мещешь отдаленны.Огонь столь много их кует,Что ты творенье всё пронзаешь,Когда всемощно пролетаешьВеликий свет и малый свет.

Миры горящи соблюдаютЗакон твой в горней высоте;Вертясь вкруг солнцев, побуждаютЧудиться стройной красоте.Не ты ль их водишь хороводом?Не ты ль их правишь мирным ходом?Коль в седьмитростную свирельСпокойный тамо Пан играет,То не тебя ль изображает,С согласьем выражая трель?

Не ты ль в природе сопрягаешьИ мужеский и женский пол?Не ты ли, тайный, созидаешьВ вещах двуродных свой престол?Где вьются виноградны лозы,Где две друг к дружке жмутся розы,Где птички вьют гнездо весной,Где отрок матерь обнимает,—Не твой ли пламень обитаетВ красе их связи таковой?

Любовь! — ты царствуешь повсюдуИ строишь дивны красоты;Ты дышишь в бытиях — внутрь-уду;Ты симпатической четыВнезапно руки соплетаешь;Ты в их усмешках обитаешь;Ты блещешь в взорах чад своих;Ты в них глубоко воздыхаешь;Ты в нежных звуках вылетаешьИз дышащих свирелей их.

Коль сладко зреть тебя душоюСияющих душ в тишине!Совокупленные тобою,Едину точку зрят оне;Их каждый в жизни шаг измерен,Как звездный путь, — тих, строен, верен.Единогласный их соборНевинность падшу восставляет;О ней их сердце воздыхает,О ней слезится нежный взор.

Но древний змий, покрытый мраком,Когда из бездны той ползет,Где он, лежа с угрюмым зраком,В груди клуб зол ужасных вьет,И в чреве Тартар возгнещает,Да в жупелах его рыгает, —Тогда идет он с злобой в мир;Он рвет друзей, супругов узы;Он рушит всех вещей союзы,Он свет отъемлет, тьмит эфир.

Туманы, бури, громы, волны —Тифоны суть, что в мир он шлет;Мы также туч и громов полны;И сих Тифонов он мятет.Он в нас и в видиму природуПускает грозну непогоду.Издревле на лице небесЗев адский ненавистью дышит;Он, вихрь пустив, весь мир колышетИ в нас творит стихий превес.

Кто ж? — кто опять тогда устроитМятущесь в бурях естество?Кто вновь мир малый успокоит?Конечно — мирно божество.Любовь! — везде ты управляешь;Когда усмешку изъявляешь,Ты мрачны тучи отженешь,Ты воспаришь над облакамиИль в поле купно с пастухамиВоспляшешь, в хоровод пойдешь.

Но что в тебе велико, дивно?Таинственная цепь твояВлечется в силе непрерывно,Как к морю некая струя,От мошек — малых тел пернатых —До горних сил — шестокрылатых —Поникну ль в дол, — там зрю твой мир;Воззрю ли на среду вселенной, —Мир малый? — в нем твой огнь священный;Взойду ль на твердь, — там твой эфир.

О дщерь, — от влаги первобытнойРожденна прежде всех планет,Дающа жизнь природе скрытной,Когда в пути своем течет,И строюща в груди возжженнойРубиновый престол бесценный!Когда ты в полной чистоте,Тогда, любовь, вовек пребудиЖивым бальзамом нежной груди!Твой трон меж ангел и — в чете.

2. ПРОГУЛКА В СУМЕРКИ, ИЛИ ВЕЧЕРНЕЕ НАСТАВЛЕНИЕ ЗОРАМУ