– Аой! - Антон Юртовой Страница 16

Мой выбор упрочен моим отторженьем!

Я в землю улягусь, и будет мне мило

моё заточенье. Так опыт незримый

с собой я возьму, и пускай на могиле

росла б лишь трава да лежали снега.

Сполна в одиночку свободу познав,

я пил её, боль за награду приняв.

                                              – Аой!

Бесюки

Весьма сомнительно быстрое превращение

безалаберных точек зрения в угловое зрение

                                              обыкновенной точки.

Одинокому не к лицу спешное приобщение

к невнятной славе далёких и, стало быть,

                                                          не твоих

                                                               предков.

                                                             Рассрочка —

то же, что расстояние, застигнутое на шатком

                                                                        пороге

бездействия по отношению к бедным.

                                                          Говоря строго,

смолоду будь аккуратнее и разборчивее,

углубляясь в настоящее, будущее или прошлое,

приобретая правила определения

                                                 наследственности,

хорошей или дурной. Не собирайся дарить

                                                             ровесникам

и всем, кого знаешь по услышанным от них

                                                                   версиям

о всемирном потопе, уже намыленных петель

для их затрапезных шей – даже при наличии

                                                            и не где-то,

                                             а в своей окрестности,

решения суда об их безусловной казни

                                                       через повешение

за использование безграничной личной свободы

                                                        скверного слова

на классическом, то есть отечественном,

                                                           то есть —

                                                   родном для тебя

                                                                         языке.

Разную хмурость их постных лиц в расчёт

                                                                   не бери,

но на всякий случай о ком-нибудь на́скоро

                                                            позабудь,

                                  кого, чёрт их всех побери,

                                                  следует опасаться

в момент, когда ты в который уж раз

                                                  взбалтываешь муть

или роняешь шприц в своей затемнённой

                                                                 комнате,

грезя о собственной волости и забывая

                                                    о бытующей

                                                       подноготности.

Не жалей усилий на осмысление неизбежности

удорожания жизни ввиду спекуляций в ходе

                                                                 коррупции

и медленности истончения струйки дыма,

                                                                  даже

                                                       при наличии

                                                               сквозняка,

из недокуренной, оставленной тобою трубки, —

лучшей из тех, какие у тебя были, – ввиду

                                                                 твоего

                                        загадочного и резкого

                                                        исчезновения

до большого взрыва в доме у розовой будки,

заметной издалека, в час рабочего перерыва,

произошедшего в квартире какой-то фи-устрицы

или, кажется, подполковника, сущего дурака,

служащего прокуратуры, навешивавшего срока́

всякому, кто не отмазывался; ты, знаешь,

                                                               наверное,

там тогда много жильцов пропало;

                                            однако никто

                                                     не определял

                                                                         меры

ни преступления, ни наказания, и вообще,

                                   в чём состояло всё это дело,

до сих пор неизвестно. Дальше слушай.

Остановись, оглянись, подумай:

куда этот ветер дует.

Кому и зачем надо огораживать огороженное

                                                       третьей оградой.

В чём смысл твоего пустого значения,

                                         тайного увлечения,

                             возможного свежего заточения.

Что видно тебе в жизни, где дважды два

                                                          стать лишним.

Истлевай при ней, после будет совершенно

                                                                 поздно,

                                                                хотя и —

                                                               не затратно.

Многократно

лови себя на мысли

о страхе перед жужжанием комара,

                                        переносчика малярии,

хотя бы где-то в передней или не в твоей,

                                                         но тобою

                                                              халатно

                                                        зачищенной

                                                            резиденции.

В словнике прочитай рассуждения Да́нвера

                                                              о мимикрии.

Дали́сь тебе эти быстро мною утраченные

                                                            преференции!

Когда сидишь за столом, не черти пальцами

                                                           траекторий,

                                                                  не строй

                                                                   трапеций.

У крыльца укажи путь дальнейшего

                                                        продвижения

остановившемуся мерседесу, где за рулём

                                              то ли принцесса,

                                             то ли стюа́р-десса,

                                           а, скорее, всё та же —

                                                               тронутая,

                                                             занудливая

                                                                    поэтесса.

Мои наставления и пожелания лучше

                                                            просеять, —

сходи к Тутанхаму за ситом. Как всегда

                                             вонь из-под лестницы.

Правительство? Новое? Гляжу, ты уже

                                                         наслышан.

Так. Оно вот прямо в лоб самому себе

                                           вознамерилось

                                                      отказаться

                                              быть в оппозиции

к собственному народу и к своей неискренности.

Слушай – на всякий случай говорю тише.

Какой-то излишек. В действии на первых порах.

Согласен: вряд ли долго продержится. Страх?

                                                                   Плутарх?

Бояться? Чего? И при чём тут – кириллица?

Прекрасная вещь. Да нет. Лотерея.

                                   Обещанная в пользу народа,

в искоренение как хорошо спланированной,

                                                         теперешней,

                                                  так и предстоящей

                                                                   бедности.

Да. Что ещё. Ладно, достаточно. Говоришь —

                                                                    отродье?

Знать не знаю, от кого ты таким уродился! Вправду —

                    несёт, из-под лестницы.

Лучше на крыше, а ещё лучше́е – на галерее.

Помнишь, как тогда, в четверг,

                                        перед немою пятницей.

Ну, о чём ты подумал? Чего пятишься?

Понимаю – трезвеешь; не к слову.

Соберёшься к чёртовой матери или в бардак,

                                                                     помни

о мною тебе сказанном ранее, – о сути

                                                             всемирового,

а также официального, календарного,

                                           современного,

                                      текущего местного

                                                           времени

                             нашего взба́лмошного века:

оно если и хрено́веет, всё равно к нашей же,

                                                                   общей

                                                                    пользе,

                                                            поскольку —

                                                                       нове́ет.

                                                          – Аой!

На вершине

Мне не странно и не дико

в этом мире многоликом.

Я – над гребнем, у стремнины,

где, как следствию с причиной,

возникающим заботам

в направлении к субботам

не дано тащиться врозь

под расчёт скупой и мнимый,

полагаясь на авось;

здесь – всему свой бег и срок,

перемен порядок – строг,

а желанья – исполнимы.

Тут я весь; тут мой порог;

тут моя, своя граница,

мой рубеж для возвышенья

в чутких снах и продвиженьях

к яви, скрытой в заблужденьях;

край под месяцем искрится;

в нём легко преобразиться

и раздумьям, и душе,

коль в разбросе те уже.

Мной исхожены дороги —

те, что длинны иль старинны,

коротки, узки, извивны,

те, которым вышли сроки,

также те, что завсегда

всех заводят не туда,