Шарль Бодлер - Цветы зла Страница 17

СМЕРТЬ

CXXXI. Смерть любовников

Постели, нежные от ласки аромата,Как жадные гроба, раскроются для нас,И странные цветы, дышавшие когда-тоПод блеском лучших дней, вздохнут в последний раз.

Остаток жизни их, почуяв смертный час,Два факела зажжет, огромные светила,Сердца созвучные, заплакав, сблизят нас,Два братских зеркала, где прошлое почило.

В вечернем таинстве, воздушно-голубом,Мы обменяемся единственным лучом,Прощально-пристальным и долгим, как рыданье.

И Ангел, дверь поздней полуоткрыв, придет,И, верный, оживит, и, радостный, зажжетДва тусклых зеркала, два мертвые сиянья.[140]

CXXXII. Смерть бедняков

Лишь Смерть утешит нас и к жизни вновь пробудит,Лишь Смерть – надежда тем, кто наг и нищ и сир,Лишь Смерть до вечера руководить нас будетИ в нашу грудь вольет свой сладкий эликсир!

В холодном инее и в снежном ураганеНа горизонте мрак лишь твой прорежет свет,Смерть – ты гостиница, что нам сдана заране,Где всех усталых ждет и ложе и обед!

Ты – Ангел: чудный дар экстазов, сновиденийТы в магнетических перстах ко всем несешь,Ты оправляешь одр нагим, как добрый гений;

Святая житница, ты всех равно оберешь;Отчизна древняя и портик ты чудесный,Ведущий бедняка туда, в простор небесный![141]

CXXXIII. Смерть художников

Не раз раздастся звон потешных бубенцов;Не раз, целуя лоб Карикатуры мрачной,Мы много дротиков растратим неудачно,Чтоб цель достигнута была в конце концов!

Мы много панцирей пробьем без состраданья,Как заговорщики коварные хитряИ адским пламенем желания горя —Пока предстанешь ты, великое созданье!

А вы, что Идола не зрели никогда!А вы, ваятели, что, плача, шли дотолеДорогой горькою презренья и стыда!

Вас жжет одна мечта, суровый Капитолий!Пусть Смерть из мозга их взрастит свои цветы,Как Солнце новое, сверкая с высоты![142]

CXXXIV. Конец дня

В неверных отблесках денницыЖизнь кружит, пляшет без стыда;Теней проводит вереницыИ исчезает навсегда.

Тогда на горизонте черномВосходит траурная Ночь,Смеясь над голодом упорнымИ совесть прогоняя прочь;

Тогда поэта дух печальныйВ раздумье молвит: «Я готов!Пусть мрак и холод погребальный

Совьют мне траурный покровИ сердце, полное тоскою,Приблизит к вечному покою!»[143]

CXXXV. Мечта любопытного

К Ф. Н.

Тоску блаженную ты знаешь ли, как я?Как я, ты слышал ли всегда названье:"Странный"?Я умирал, в душе влюбленной затаяОгонь желания и ужас несказанный.

Чем меньше сыпалось в пустых часах песка,Чем уступала грусть послушнее надежде,Тем тоньше, сладостней была моя тоска;Я жаждал кинуть мир, родной и близкий прежде

Тянулся к зрелищу я жадно, как дитя,Сердясь на занавес, волнуясь и грустя…Но Правда строгая внезапно обнажилась:

Зарю ужасную я с дрожью увидал,И понял я, что мертв, но сердце не дивилось.Был поднят занавес, а я чего-то ждал.[144]

CXXXVI. Плаванье

Максиму Дю Кану

Для отрока, в ночи глядящего эстампы,За каждым валом – даль, за каждой далью – вал.Как этот мир велик в лучах рабочей лампы!Ах, в памяти очах – как бесконечно мал!

В один ненастный день, в тоске нечеловечьей,Не вынеся тягот, под скрежет якорей,Мы всходим на корабль, и происходит встречаБезмерности мечты с предельностью морей.

Что нас толкает в путь? Тех – ненависть к отчизне,Тех – скука очага, еще иных – в тениЦирцеиных ресниц оставивших полжизни —Надежда отстоять оставшиеся дни.

В Цирцеиных садах, дабы не стать скотами,Плывут, плывут, плывут в оцепененье чувств,Пока ожоги льдов и солнц отвесных пламяНе вытравят следов волшебницыных уст.

Но истые пловцы – те, что плывут без цели:Плывущие, чтоб плыть! Глотатели широт,Что каждую зарю справляют новосельеИ даже в смертный час еще твердят: – Вперед!

На облако взгляни: вот облик их желаний!Как отроку – любовь, как рекруту – картечь,Так край желанен им, которому названьяДоселе не нашла еще людская речь.

О ужас! Мы шарам катящимся подобны,Крутящимся волчкам! И в снах ночной порыНас Лихорадка бьет, как тот Архангел злобный,Невидимым бичом стегающий миры.

О, странная игра с подвижною мишенью!Не будучи нигде, цель может быть – везде!Игра, где человек охотится за тенью,За призраком ладьи на призрачной воде…

Душа наша – корабль, идущий в Эльдорадо.В блаженную страну ведет – какой пролив?Вдруг среди гор и бездн и гидр морского ада —Крик вахтенного: – Рай! Любовь! Блаженство! Риф.

Малейший островок, завиденный дозорным,Нам чудится землей с плодами янтаря,Лазоревой водой и с изумрудным дерном. —Базальтовый утес являет нам заря.

О, жалкий сумасброд, всегда кричащий: берег!Скормить его зыбям иль в цепи заковать, —Безвинного лгуна, выдумщика Америк,От вымысла чьего еще серее гладь.

Так старый пешеход, ночующий в канаве,Вперяется в мечту всей силою зрачка.Достаточно ему, чтоб Рай увидеть въяве,Мигающей свечи на вышке чердака.

Чудесные пловцы! Что за повествованьяВстают из ваших глаз – бездоннее морей!Явите нам, раскрыв ларцы воспоминаний,Сокровища, каких не видывал Нерей.

Умчите нас вперед – без паруса и пара!Явите нам (на льне натянутых холстинТак некогда рука очам являла чару) —Видения свои, обрамленные в синь.

Что видели вы, что?

«Созвездия. И зыби,И желтые пески, нас жгущие поднесь.Но, несмотря на бурь удары, рифов глыбы, —Ах, нечего скрывать! – скучали мы, как здесь.

Лиловые моря в венце вечерней славы,Морские города в тиаре из лучейРождали в нас тоску, надежнее отравы,Как воин опочить на поле славы – сей.

Стройнейшие мосты, славнейшие строенья, —Увы! хотя бы раз сравнялись с градом – тем,Что из небесных туч возводит Случай – Гений… —И тупились глаза, узревшие Эдем.

От сладостей земных – Мечта еще жесточе!Мечта, извечный дуб, питаемый землей!Чем выше ты растешь, тем ты страстнее хочешьДостигнуть до небес с их солнцем и луной.

Докуда дорастешь, о, древо кипарисаЖивучее?…Для вас мы привезли с морейВот этот фас дворца, вот этот профиль мыса, —Всем вам, которым вещь чем дальше – тем милей!

Приветствовали мы кумиров с хоботами,С порфировых столпов взирающих на мир,Резьбы такой – дворцы, такого взлета – камень,Что от одной мечты – банкротом бы – банкир…

Надежнее вина пьянящие нарядыЖен, выкрашенных в хну – до ноготка ноги,И бронзовых мужей в зеленых кольцах гада…»

И что, и что – еще?

«О, детские мозги!Но чтобы не забыть итога наших странствий:От пальмовой лозы до ледяного мха —Везде – везде – везде – на всем земном пространстве

Мы видели все ту ж комедию греха:Ее, рабу одра, с ребячливостью самкиВстающую пятой на мыслящие лбы,Его, раба рабы: что в хижине, что в замкеНаследственном: всегда – везде – раба рабы!

Мучителя в цветах и мученика в ранах,Обжорство на крови и пляску на костях,Безропотностью толп разнузданных тиранов, —Владык, несущих страх, рабов, метущих прах.С десяток или два – единственных религий,Всех сплошь ведущих в рай – и сплошь вводящих в грех!

Подвижничество, так носящее вериги,Как сибаритство – шелк и сладострастье – мех.Болтливый род людской, двухдневными деламиКичащийся. Борец, осиленный в борьбе,Бросающий Творцу сквозь преисподни пламя: —Мой равный! Мой Господь! Проклятие тебе! —

И несколько умов, любовников Безумья,Решивших сократить докучной жизни деньИ в опия моря нырнувших без раздумья, —Вот Матери-Земли извечный бюллетень!»

Бесплодна и горька наука дальних странствий.Сегодня, как вчера, до гробовой доски —Все наше же лицо встречает нас в пространстве:Оазис ужаса в песчаности тоски.

Бежать? Пребыть? Беги! Приковывает бремя —Сиди. Один, как крот, сидит, другой бежит,Чтоб только обмануть лихого старца – Время,Есть племя бегунов. Оно как Вечный Жид.

И, как апостолы, по всем морям и сушамПроносится. Убить зовущееся днем —Ни парус им не скор, ни пар. Иные душиИ в четырех стенах справляются с врагом.

В тот миг, когда злодей настигнет нас – вся вераВернется нам, и вновь воскликнем мы: – Вперед!Как на заре веков мы отплывали в Перу,Авророю лица приветствуя восход.

Чернильною водой – морями глаже лака —Мы весело пойдем между подземных скал.О, эти голоса, так вкрадчиво из мракаВзывающие: «К нам! – О, каждый, кто взалкал

Лотосова плода! Сюда! В любую поруЗдесь собирают плод и отжимают сок.Сюда, где круглый год – день лотосова сбора,Где лотосову сну вовек не минет срок!»

О, вкрадчивая речь! Нездешней речи нектар!..К нам руки тянет друг – чрез черный водоем.«Чтоб сердце освежить – плыви к своей Электре!»Нам некая поет – нас жегшая огнем.

Смерть! Старый капитан! В дорогу! Ставь ветрило!Нам скучен этот край! О Смерть, скорее в путь!Пусть небо и вода – куда черней чернила,Знай – тысячами солнц сияет наша грудь!

Обманутым пловцам раскрой свои глубины!Мы жаждем, обозрев под солнцем все, что есть,На дно твое нырнуть – Ад или Рай – едино! —В неведомого глубь – чтоб новое обресть![145]

ОБЛОМКИ