Владимир Нарбут - Стихотворения Страница 17

ВОЛК

Живу, как вор, в трущобе одичавший,впивая дух осиновой корыи перегноя сонные парыи по ночам бродя, покой поправши.Когда же мордой заостренной вдругя воздух потяну и — хлев овечийпопритчится в сугробе недалече,—трусцой перебегаю мерзлый луги под луной, щербатой и холодной,к селу по-за ометами крадусь.И снега, в толщь прессованного, грузза прясла стелет синие полотна.И тяжко жмутся впалые бока,выдавливая выгнутые ребра,и похоронно воет пес недобрый:он у вдовы — на страже молока.«Не спит, не спит проклятая старуха!»Мигнула спичка, желтый свет ожог.Чу!       Звякнул наст…                            Как будто чей прыжок…Заиндевев, свернулось трубкой ухо…

ПОРТРЕТ

Взглянь на род человеческий. Он ведь есть книга: книга же черная.

Мясистый нос, обрезком колбасынависший на мышастые усы,проросший жилками (от ражей лени),—похож был вельми на листок осенний.Подстриженная сивая щетина,из-под усов срывалась — в виде клина;не дыней ли (спаси мя от греха!),глянь, подавилась каждая щека?Ленивей и сонливей лопухов,солонки сочные из-за висков,ловя, ховая речи, вызиралипечурками (для вкладки в них миндалин).А в ямках-выбоинах под бровямидва чернослива с белыми краями,должно быть, в масле (чтоб всегда сиять),полировали выпуклую гладь.И лоб, как купол низенький извне,обшитый загорелой при огне,потрескавшейся пористою кожей,проник заходиной в колосьев ложе;и взмылила главы обсосок сальныйполсотня лет, глумясь над ним нахально:там — вошь сквозная, с точкою внутри,впотьмах цепляет гнид, как фонари.

ГАДАЛКА

Открой, аще можешь, сердца твоего бездну.

Слезливая старуха у окнагнусавит мне, распластывая руку:— Ты век жила и будешь жить — одна,но ждет тебя какая-то разлука.Он, кажется, высок и белоус.Знай: у него — на стороне — зазноба…На заскорузлой шее — низка бус:так выгранить гранаты и не пробуй!Зеленые глаза — глаза кота,скупые губы — сборками поджаты;с землей роднится тела нагота,а жилы — верный кровяной вожатый.Вся закоптелая, несметный грузгодов несущая в спине сутулой,—она напомнила степную Русь(ковыль да таборы), когда взглянула.И земляное злое ведовствопрозрачно было так, что я покорнобез слез, без злобы — приняла его,как в осень пашня — вызревшие зерна.

УПЫРЬ

О нетопырь! Горе тебе! Творящему свет тьмою.

Свежей глины невязкий комокбезобразно-паучьей усмешкойперекривлен: два щуплых орешказапустил под плеву старичок.Ерепенясь, пронзительно-звонкозаливается он — божий дар:туго-натуго сгорнут пеленкой,отрыгнувшей протухший угар.А над люлькой — приземистой мамкищепетильная дмётся копна:в ней — нудота потрепанной самкида пыхтенье пудового сна.И, тягая из кофты грязнющейгретый мякиш с прижухлым стрючком,утоляет прорыв негниющий —идиота с набрякшим лицом.Невдомек ротозейке-неряхе,молоко отдоившей из гирь(иль из дуль, впрок моченных?), — что взмахиперепонок вздымает во мракезахлебнувшийся пойлом упырь;что при гноте жестяной коптючки —в жидком пепле — дитенок чуднойвсковырнется и липкие ручки,как присоски при щедрой получке,лягут властно на плечи, и — вой…

ВИЙ

ЛЕВАДА

Ой, левада несравненнаяУкраинския земли!Что мне Рим?И что мне Генуя,Корольки и короли?

В косовицу (из-за заработка)В панские пойду дома.Спросит девушка у парубка:— Кто вы?— Брут.— А звать?— Хома.

Усмехнется темно-розовымРтом — и спрячется в дверях.И уйду Хомой-философом,Весельчак и вертопрах.

Иволга визжит средь зелени,—Нет, не птицы так поют.Крокодил торчит в расселине:Ящеричный там приют.

Свинтусу расстаться с лужеюОчень, очень не легко:Дышит грудью неуклюжею,Набирает молоко.

Супоросая!..Под веткою(Глубоко от клюва птиц)Гадом, лысою медведкою,Сотня сложена яиц.

Пресмыкайся, земляной рак,Созревай, яйцо-икра!Мох — не мох, а мягкий войлок:Яйца высидеть пора.

Сколько кочек!Их не трогали,Их не тронут косари:Пусть растут, как и при Гоголе…

Ты со мной поговори,Украина!Конским волосом,Бульбой был бунчук богат…Отчего же дочка голосомКличет маму из-за хат,Пробираясь наугадМеж крапив и конопляников?А на ярмарке — одежДля красуль, монист и пряниковТоже прежних не найдешь…

Украина!Ты не та уже,Все кругом в тебе не то…На тебе — очипок: замужем!Пусто Молоко: снято!..Как же быть Хоме с левадою,Парубку: косить траву?..Бурсаком на горб я падаю —В лунном бреде, наяву.

Подыму полено медленно,Стану бить по масти ведьминой —От загривка до бедра…В Глухове, в Никольской, гетманаОтлучили от Петра…

А теперь — играй ресницамиПеред свежим женским ртомТам, за бойней, за резницами,Где мелкопоместный дом.

А теперь — косою, жаркоюОт песка (с водой лохань),Парубок, по травам шаркаю.Подле — реченька Есмань…

Ой, левада!СупоросогоКрая бульбу держишь ты…Доведешь ты и философаДо куриной слепоты!

ПОСЛЕДНЯЯ ВЕСНА

Журавли на улице поскрипывают,А другие пронеслись давно.И пропахнул сад корою липовою,Талым днем и всем, что негою дано.

Вылез дед, на солнышко посетывая:Не печет. — Иглится пыльный пруд.Медуницы красно-фиолетовыеНе сегодня завтра в роще зацветут.

Мреет пар над ветхою завалиною —Под окошком радужным избы:Малевал с мечтою опечаленною:Были ставни бы, как небо, голубы.

Стая весен пела над серебряноюГоловою. И опять — весна…Но за жизнью, былями одебрянною,Смерть летит, как кобчик пестренький грозна.

НА ДАЧЕ

День, как голубь, встрепенулсяЖелтым, розовым и синим.За окном плывет, плывет.О, быть может, взором долгимИ любовным мы окинемСтекла выпуклые вод?Неулыбчиво и косоСмотрит дева из террасы —На поля скользящих шляп.Глубью светятся аллеи.Пляшет пруд голубоглазый.Рой стрекоз уже ослаб.Зной течет, как мед из сота.Чуть вздыхает на балконеЗанавесок кисея.Ободки шляп — кругло-узки.Фаэтон промчали кони,Пыль янтарную вия…

ОСЕННЯЯ СКАЗКА

Сергею Городецкому

Бродила по лесу, срывая каплиОранжево-янтарной костяники.Синели руки — худенькие: зябли,И их царапал-грыз терновник дикий.

Осенний день был холоден и строен.И влажный мох был вязок, точно тина.В попутный яр — меж дождевых промоин —Приволоклась кисейка паутины.

Приволоклась и растянула сети:Загорожу путь, — шепчет поползунья.А под косматой елью, в полусвете,Застряла, сгорбилась изба колдуньи.

Спал, размалеван киноварью жгучей,На вершняке нахохлившийся петел.И дверь-дупло, заткнутое онучей.И тын — не в тын: и ветх и дрябло-светел.

И тень, змеей чуть-чуть голубоватой,Оплыла, как ледок, на пни, на бревнаИ по углам перекрестились схваты,И кто-то поворочал их неровно.

Медвежий дух, тяжелый, сонно-теплый,Возник, как дым, из узкого оконца.И серое лицо — серее воблы —Метнуло в щели два зрачка-червонца.

Раскрыла ротик девочка и стала:Сосульки белые висят под крышей,Хоть осень в роще теплится устало,—А крыша, как сироп, как тесто — выше!

— И, то-то, заглянула в гости к бабке,—Грозится крючковатый палец-коготь.И рыжий кот вытягивает лапки:Ему бы сливок в погребе потрогать.

Дрожит, дрожит испуганный ребенокПод длинным зорким взглядом хищной птицы…И подойти боится. Сипл и тонокПротяжный клекот старой ястребицы:

— А много ль ягодок нашла-то, ягод?Небось и на ладонь не уложила?Вон в полнолунье листики полягут,Тогда зальется ягодная сила.

Ну, ну, покаж… — И гнется коготь цепкийВ передник рваный девочки-тростинки…Окутав фиолетовые щепкиСосны погибшей, блещут паутинки.

Сияет серебристый долгий волос.Не седина ль осенняя сверкает?И сипл, и тонок злой старуший голос.А день — колодец света — иссякает.

Ложится тень угрюмыми крылами —Все зеленей, все шире — травянисто.Наверно, за опушкой плещет пламяИ кровью в облачные бьет мониста.

Дохнуло холодком. И кот — где делся?Течет сироп с громоздкой рыхлой крыши.Строй елок — ворожей хвоёй распелся,И завозились иглы, словно мыши.

Нет девочки… В избе — писк хволой птицы.Соленый запах тянется в оконце.И толстая слюда на нем искрится,Как муть бельма, попавшего на солнце.

ЗИМНЯЯ ТРОЙКА