Константин Бальмонт - Полное собрание стихотворений Страница 17

Неясная радуга

Неясная радуга Звезда отдаленная.Долина и облако. И грусть неизбежная.Легенда о счастии, борьбой возмущенная.Лазурь непонятная, немая, безбрежная.

Зарница неверная Печаль многострунная.Цветы нерасцветшие. Волненье бесцельное.Мечта заповедная, туманная, лунная.И Море бессонное, как сон беспредельное.

Виденья прозрачные и призрачно-нежные.Стыдливого ангела признанья несмелые.Стремление к дальнему Поля многоснежные,Застывшие, мертвые, и белые, белые.

«Прости!»

Кто услышал тайный ропот Вечности,Для того беззвучен мир земной,Чья душа коснулась бесконечности,Тот навек проникся тишиной.

Перед ним виденья сокровенные,Вкруг него безбрежность светлых снов,Легче тучек, тихие, мгновенные,Легче грезы, музыка без слов.

Он не будет жаждать избавления,Он его нашел на дне души,Это в Море час успокоения,Это парус, дремлющий в тиши.

Белый парус, в синих далях тающий,Как «Прости» всего, что Рок унес,Как привет, в последний раз блистающий,Чтоб угаснуть, там – вдали – без слез.

У развалин Помпеи Осень, 1897

Аккорды

Единство в разногласии.

Аккорды

Мне снился мучительный Гойя, художник чудовищныхгрез, —Больная насмешка над жизнью, – над царством могилывопрос.

Мне снился бессмертный Веласкес, Коэльо, Мурильосвятой,Создавший воздушность и холод и пламень мечтызолотой.

И Винчи, спокойный, как Гете, и светлый, как сон,Рафаэль,И нежный как вздох, Боттичелли, нежней, чем весноюсвирель.

Мне снились волхвы откровений, любимцы грядущихвремен,Воззванья влекущих на битву, властительно-яркихзнамен.

Намеки на сверхчеловека, обломки нездешних миров,Аккорды бездонных значеньем, еще не разгаданныхснов.

Три символа

Явились в мир уже давно, – в началеНаивных и мечтательных времен,Венчанный змей, собака, скорпион,Три символа в Персидском ритуале.

Венчанный змей – коварство и обман,И скорпион источник разрушенья,Их создал грозный царь уничтоженья,Властитель зла и ночи, Ариман,

Но против духов тьмы стоит собака.Ее Ормузд послал к своим сынам, —Когда весь мир уснет, уступит снам,Она не спит среди ночного мрака.

Ничтожен скорпион, бессилен змей,Всевластен свет лучистого владыки,Во тьме ночной звучат над миром клики:«Я жду! Будь тверд! Я жду! Благоговей!»

Музыка

Мы слышим воздушное пенье чудесной игры,Не видя поющего нам серафима.Вздыхаем под тенью гигантской горы,Вершина которой для нашего духа незрима.

И чувствуем смутно, что, если б душой мы моглиДостичь до вершины, далекой и снежной,Тогда бы загадки печальной ЗемлиМы поняли лучше, упившись мечтою безбрежной.

Но нет, мы бессильны, закрыта звенящая даль,И звуки живые скорбят, умирая,И в сердце обманутом плачет печаль,И, гаснут, чуть вспыхнув, лучи недоступного Рая.

Спящая Мадонна

Сассоферрато, в музее Брера, в Милане

Сонмом духов окруженная,В ярком свете чистоты,Тихим вихрем вознесеннаяЗа пределы высоты,Над уснувшим полусонная,Матерь Бога, это Ты!

В безгреховности зачавшая,Вечно-девственная Мать,Сына светлого пославшаяСмертью новый свет создать,Всей душою пострадавшая,Как могла лишь мать страдать!

Нерассказанная гением,Неисчерпанность мечты,Сон, зовущий к сновидениям,Просветленные черты,Вечный луч над вечным тлением,Матерь Бога, это Ты!

Пред картиной Греко

В музее Прадо, в Мадриде

1

На картине Греко вытянулись тени.Длинные, восходят. Неба не достать.«Где же нам найти воздушные ступени?Как же нам пути небесные создать?»

Сумрачный художник, ангел возмущенный.Неба захотел ты, в Небо ты вступил, —И, с высот низвергнут. Богом побежденный,Ужасом безумья дерзость искупил.

2

Да, но безумье твое было безумье священное,Мир для тебя превратился в тюрьму,Ты разлюбил все земное, неверное, пленное,Взор устремлял ты лишь к высшему Сну своему.

Да, все монахи твои – это не тени согбенные,Это не темные сонмы рабов,Лица их странные, между других – удлиненные,С жадностью тянутся к высшей разгадке миров.

Отверженный

Отчаянье исстерзанной души,В свидетели тебя я призываю,Что я не спал в изнеженной тиши,Что я не шел к заманчивому Раю.

Я светлого покоя не хотел,Боясь забыть о тех, на ком проклятье,Меня манил мучительный удел,Меня влекли отверженные братья.

Не ангелы, а демоны со мнойПечальную дорогу совершили,И дни мои в обители земнойРазвеялись, как груда темной пыли.

Камея

Клеопатра, полновластная царица,Сон Египетских ночей,Чаровница и блудница,Озаренная сияньем ускользающих лучей.

Ты окутана немеркнущей славой,И доныне сохранил,Отблеск славы величавойНа волнах своих ленивых плодоносный сонный Нил.

Дочь надменного владыки Птоломея,Я дарю тебе свой стих,Потому что ты, камея,И в любви и в самой смерти непохожа на других.

Пламя

Нет. Уходи скорей. К восторгам не зови.Любить? – Любя, убить, – вот красота любви.Я только миг люблю, и удаляюсь прочь.Со мной был яркий день, за мной клубится ночь.

Я не люблю тебя Мне жаль тебя губитьБеги, пока еще ты можешь не любить.Как жернов буду я для полу детских плеч.Светить и греть?.. – Уйди! Могу я только жечь.

Полуразорванные тучи

Полуразорванные тучиПлывут над жадною землей,Они, спокойны и могучи,Поят весь мир холодной мглой.Своими взмахами живымиОни дают и дождь, и тень,Они стрелами огневымиСжигают избы деревень.

Есть души в мире – те же тучи,Для них земля – как сон, как твердь,Они, спокойны и могучи,Даруют жизнь, даруют смерть.Рабы мечты и сладострастья,В себе лелеют дар певца,Они навек приносят счастье,И губят, губят без конца.

Когда же?

О, жизни волненье! О, свет и любовь!Когда же мы встретимся вновь?Когда я узнаю не сны наяву,А радостный возглас: «Живу!»

Мы детство не любим, от Солнца ушли,Забыли веленья Земли,И, сердце утратив, отдавшись мечте,Слепые, мы ждем в пустоте.

Отступники между уставших врагов,Мы видим лишь гроб и альков,Холодное пламя yгacших светилНад царством цветов и могил.

Английский пейзаж

В отдаленной дымке утопаяПривиденьями деревья стали в рядЧуть заметна дымка голубая,Чуть заметные огни за ней горят

Воздух полон тающей печалью,Все предчувствием неясным смущеноЧто там тонет? Что за этой далью?Там как в сердце отуманенном темно!

Точно шепот ночи раздается,Точно небо наклонилось над землейИ над ней, беззвучное, смеется,Все как саваном окутанное мглой.

В Оксфорде

Словно усыпаны хлопьями снега,Искрятся яблони, млея в цветахВетер, о ветви ударив с разбега,Шепчет и прячется в дальних кустахВ парке мечтательном лунная нега,Лунные ласки дрожат на листах.

С башен доносится бой колокольный,Дремлют колледжи в объятьях тенейСладостный час для души недовольной,Стройные мысли сплетаются в ней,К небу уходят от горести дольной,Беглость минут выступает ясней.

Дышат деревья, их пышность нетленна,Грезят колледжи о Средних ВекахЗимние думы промчатся мгновенно,Воды проснутся в родных берегахВремя проходит, мечта неизменна,Наше грядущее в наших руках.

Вечер

Удвоены влагой сквозною,Живя неземной белизною,Купавы на небо глядятИ дремлют прибрежные травы,И внемлют их вздохам купавы,Но с ними вздохнуть не хотят.

На озере, тихом и сонном,Наскучив путем раскаленным,Качается огненный лик, —То Солнце, зардевшись закатом,На озере, негой объятом,Лелеет лучистый двойник.

И тучка, – воздушная нега, —Воздушней нагорного снега,На воды глядит с вышины;Охвачена жизнью двойною,Сквозя неземной белизною,Чуть дышит в улыбке волны.

Оксфорд. Весна, 1897.