По эту сторону горизонта (несколько историй о вантузе, поэзии, бадминтоне, и кое о чём другом) - Юрий О.Ш. Страница 17

{И оседлав, да и пришпорив, / И не коня, а жизни путь, / Осмелюсь, вкратце с ней поспорив, / Судьбе судьбы поведать суть.} … Клавдия – Клавдия … да, Клавдия – она хоть и обычная русская женщина, но отдельного рассказа о себе непременно заслуживает (как и во все былые времена, непременно заслуживает русская женщина отдельного о ней повествования). И уважение за непокорность житейским трудностям всяким и лишениям всё ж таки вызывает, пусть и предначертание судьбы своей она не исполнила … хотя, чёрт их разберёт, предначертание эти, где и в чём их проявления, чем и как они даны. Книгой ли «Комиссаржевская» или властным окриком отца: «Никаких актрисулек в нашей семье не будет, пойдёшь, Клава, учиться на бухгалтера!» И она покорно поступила в экономический институт на факультет бухгалтерского учёта. А потом работала в бухгалтерии кондитерского комбината. И работа ей, в общем-то, нравилась. Да к тому же, встретила она на комбинате своего суженного, и родила ему сына, а потом и дочку. И была от этого по-настоящему счастлива. А подалась бы она зову, что манил её с детства на сцену … кто знает, стала бы она примой или нет; быть может, провела бы в театре всю жизнь на вторых ролях, и уж точно бы, мужа своего нынешнего и единственного, никогда б не встретила. Поначалу, конечно же, сцена ей покоя не давала. Помнится, ходила она даже в драматический кружок, что при городском дворце культуры был. Но что такое тот кружок? – досужая самодеятельность, да и только, а после рождения Антошки так и вовсе – досужее баловство. А уж когда дочка родилась … а уж когда в стране всё наперекосяк пошло … а уж когда комбинат закрыли, и они с мужем безработными стали … в общем, душевная забота в её жизни стала и вовсе всего одна – семья! Пришлось и челночить, и на швейной машинке всякую незатейливую одежонку на продажу шить, и даже пирожками на рынке торговать. И вот на этих самых пирожках, кстати, поднялась она до владелицы целой сети уютных в городе закусочных. Одним словом, и сама себя в жизни нашла, и своего мужа по административным вопросам заместителем генерального директора сделала. И всё стало просто замечательно: в доме полный достаток, сын, умница, военным стал, нынче уж подполковник; дочка, красавица, заграничный университет закончила, внуки народились, друзей и знакомых – полгорода … И всё же … и всё же если приснится иной раз поднимающейся занавес с белой чайкой на нём, то такой вдруг радостный трепет в душе, что была бы воля – не проснулась бы вовек.

§ … {Ну вот, и крылья сложены, / Обмякло и перо, / Сомненья приумножены, / И вздохи заодно.} … Так что свой шестидесяти летний юбилей отпраздновал он очень даже по-человечески. При банкетном столе на 200 персон и кордебалете из артистов местного музыкального театра. И на следующий в очереди спозаранку для оформления законной пенсии в тамошней конторе не стоял. И подался он в неё лишь только через месяц, тринадцать тысяч двести семь рублей пенсионных денег суеты не стоили. И всё бы хорошо, живи и радуйся, если бы не болячки. А болячек на него нацеплялось столько … Ну, ладно б шахтёрский забой; ну, ладно доменная печь; у тех же чиновников работа вот дюже нервная, к инфарктам они склонны и инсультам, особенно, когда наворовано много … – но интеллигентному во всех отношениях человеку за что такое в жизни наказание?! Давеча вот новый мебельный гарнитур был куплен, и многое что из старого решили из гостиной выкинуть. В том числе и книги, уж очень непрезентабельные у совдеповских книжек корешки. И пока грузчики старую мебель из дома выносили, чёрт его дёрнул пару стопок этих самых «ЖЗЛ» с прохода в угол переставить. Всю ночь потом не спал, вздохами и кряхтеньем от боли в спине супругу, ну, просто извёл. Под утро не выдержала она, скорую помощь вызвала, но и после укола до конца ему так и не полегчало. Правда, уж не столько спиной он мучился, а сколько всякими «душегрызными» мыслями. Вот, например, в своё время в медики бы пошёл, глядишь, был бы сейчас и каким-нибудь медицинским светилой, и при здравии полном. На то, как говорится, ты и врач, чтобы излечиться в первую очередь самому. Или мог бы он в геологи податься. Вот и два блага тебе в одном «флаконе»: и таёжный лечебный воздух в походах, и имя твоё за открытие нефтеносных залежей на географической карте. А сейчас, что… эх, нет его имени до сих ни картах, ни даже на городской доске почёта. Заместителя Мэра, этого старого пенька, в своё время он специально на банкет пригласил, да вышло всё зря <и дело даже не в лебезениях пред гостем, а в зря потраченных деньгах на благотворительность: ста тысячах на благоустройство городских прудов, и двухстах тысячах, между прочим, на реконструкцию детского реабилитационного центра. Почётных жителей города, как суховато пояснил потом один чиновник, выбирает не Мэр, а специальная комиссия … Эх!! … Да теперь уж, что? …>

(P.S.) … {И уж не веришь в чудеса, / И уж душе не ждёшь спасенья, / И всё же смотришь в небеса, / Но там лишь тишь упокоенья.} …

– Нет аппетита, что-то, – едва притронувшись к завтраку, Дмитрий Алексеевич отодвинула тарелку. – Пойду, подремлю часок-другой лучше … ночью, что-то, совсем не спалось.

– Врачу бы тебе показаться, – обеспокоилась Клавдия, а вернее Клавдия Романовна, поди, шестьдесят седьмой годочек пошёл. – Уж какую ночь покоя от тебя нет.

Но Дмитрий Алексеевич, поднимаясь из-за стола, лишь досадливо махнул рукой.

– А смысл? – поморщился мужчина. – Таблетки от бессонницы в аптеке можно и так купить,

– А рецепт? – напомнила Клавдия Романовна, взяв в руки мужнину тарелку, но так и не решаясь убрать её в холодильник.

Дмитрий Алексеевич махнул рукой ещё раз, мол, это не проблема, были бы деньги.

– Может, всё ж таки, поешь? – бросила вдогонку выходящему с кухни мужу Клавдия Романовна.

– … уду, – неразборчиво буркнул Дмитрий Алексеевич, направляясь к выходу.

– Чего, чего? – переспросила женщина, продолжая стоять с тарелкой в руках.

Но Дмитрий Алексеевич уже был в гостиной, а откуда, не задерживаясь, вышел на балкон. Глубокого вдохнув бодрящего воздуха, мужчина, не смотря на прохладное осеннее утро, замер. Взгляд его устремился вослед уплывающим к горизонту облакам. «Вот так же, как и я, – невесело подумал Дмитрий Алексеевич. – Куда они, зачем? Словно заблудшие … эх, моя судьба,