Автор неизвестен - Европейская поэзия XVII века Страница 18

РОБЕРТ ГЕРРИК

Пою ручьи и гомон птичьих стай,Беседки и цветы, апрель и май,И урожай пою, и рождество,И свадьбы, и поминки сверх того.Пою любовь, и юность, и мечту,И жарких вожделений чистоту,Бальзам и амбру, масло и вино,Росу и дождь, стучащийся в окно,Пою поток быстротекущих дней,И алость роз, и белизну лилей,И сумрак, что ложится на поля,И королеву фей, и короля,И муки Ада, и блаженство Рая,Побыть последним жаждую сгорая.

С утра мы трезвы и разумны, поэтому срам —Святые заклятья стиха повторять по утрам.Лишь те, что свой голод насытят, а жажду зальют,Слова колдовские пускай говорят и поют.

Когда рассыпает веселые блики очаг,А в пламени лавра сгорает докучливый мрак,И подняты тирсы, и песен вакхических зовКругами, кругами расходится до полюсов,И властвует Роза, и каждый, кто зван, умащен,—Пускай вам читает стихи мои строгий Катон.

Как часто нам пленяет взорНебрежно-женственный убор!Батист, открывший прелесть плеч,Умеет взгляд к себе привлечь;Из кружев, сбившихся чуть-чуть,Мелькнет корсаж, стянувший грудь,Из-под расстегнутых манжетОборка выбьется на свет,И юбок пышная волнаПод платьем дерзостно видна,А распустившийся шнурок —Для глаза сладостный намек.По мне, так это во сто кратМилей, чем щёгольский наряд.

Не льститесь блеском ваших глаз,Подобных звездам в этот час;Не льститесь, нас обворожив,—Вам незнаком любви призыв;Не льститесь, что влюбленным намДыханье ваше — как бальзам.Когда любимый ваш рубин,Что оттеняет щек кармин,Вдруг станет тусклым, как стекло,То знайте — все для вас прошло.

Вставай, вставай, гони постыдный сон,Парит на крыльях света Аполлон,Аврора, радостно юна,Мешает краски и тона.Молю, коснись ногой босойТравы, обрызганной росой.Уж час, как солнцу молятся цветы,Неужто до сих пор в постели ты?Взгляни, сонливица, в окно,—Пичуги славят день давноИ обещают счастье нам…Проспать такое утро — срам.Все девушки, хоть смейся, хоть вздыхай,До жаворонка встали славить Май.

Не зря листва свежа и зелена,В зеленое оденься, как весна.Конечно, нет алмазов тут,Зато тебя росинки ждут,И может ласковый рассветИз каждой сделать самоцвет,А кроме них, получишь нынче тыНить жемчуга волшебной красоты,Коль отыскать успеем мыЕе в кудрях росистых тьмы,Покуда в дрему погруженСиятельный Гиперион.Молитв сегодня долго не читай,—Господь простит, ведь мы встречаем Май.

Смотри, дивись, не верь своим глазам,—Подобны стали улицы лесам,Гулянье на поле пустом,Ветвями убран каждый дом,Везде листва, любая дверьПодобна скинии теперь.Боярышник цветет, горяч и ал,Как будто он и впрямь любовь познал…Ужели этой красотыРешишься не увидеть ты?Скорей, ты знаешь, что указСпешить обязывает нас.Прекрасен мир, как божий светлый рай,Коринна, о, как сладко встретить Май!

И юноши и девушки теперьО сне забыли, милая, поверь.Цветет боярышник для всех,—Не полюбить сегодня — грех.Одни, едва уйдя в лесок,Урвали сладкий свой кусок,Другие обручились в этот день,И лишь тебе одной подняться лень.У всех под цвет листвы наряд,У всех глаза огнем горят,Не счесть спешащих под венец,И ласк, и слез, и, наконец,Ночных визитов в дом или в сарай…Коринна, здесь умеют встретить Май!

И нам бы встретить Май в расцвете сил,Чтоб он своим безумьем заразилИ сладко одурманил нас,—Нельзя проспать рассветный часИ жизнь свою. Проходят дни,За солнцем вслед спешат ониИ в прошлое уходят навсегда,Как дождь, как снег, как талая вода.Уйдем когда-нибудь и мыВ рассказ, в напев, под полог тьмы...Любви, что жжет и греет нас,Беречь не стоит про запас,—Пока мы не состарились, давайПойдем вдвоем встречать веселый Май.

Опять земля щедра,Как пиршественный стол.Раскрыть уста пора —Час Празднества пришел.

Час Празднества пришел,Всем деревам даряБраслеты пышных Смол —Густого Янтаря.

Час Розы наступил.Арабскою РосойВиски я окропилИ лоб смятенный мой.

Гомер! Тебе хвала!Настой заморский смел!Хоть чара и мала,Ты б от нее прозрел.

Теперь, Вергилий, пей,Пригубь хотя б глоток!Один бокал ценнейВсего, чем щедр Восток.

Продли, Овидий, пир!Так аромат силен,Что Носом стал весь мир —Недаром ты Назон.

Сейчас, Катулл, винаЯ выпью в честь твою.Бутыль опять полиа —За Третью Музу пью.

О Вакх! Я пьян совсем.Пожар свой охлади!Не то Венок твой съемИ Жезл — того гляди!

От жажды чуть дышу —На стену впору лезть.Бочонок осушуВ твою, Проперций, честь.

Реку вина, Тибулл,Я посвящу тебе…Но в памяти мелькнулСтих о твоей судьбе.

Что плоть, мол, сожжена,Осталась лишь золаИ Урна не полна —Так горсточка мала,

Но верьте! Жизнь — в стихах.Их пламя пощадит,Когда развеют прахЛюдей и Пирамид.

Всех Живших Лета ждет,Удел всего — Конец.Лишь Избранных спасетБессмертия венец.

Кто ценит свежесть нежных роз,Тот рвет их на рассвете,Чтоб в полдень плакать не пришлось,Что вянут розы эти.

Сияньем солнце вас манит,Светло оно и свято,Но чем короче путь в зенит,Тем ближе час заката.

Завидны юность и любовь,Однако, недотроги,Глаза тускнеют, стынет кровь,И старость на пороге.

Вам надо замуж поскорей,Тут нечего стыдиться,—И роза, став на день старей,В петлицу не годится.

Устав от ярости морской,Баркас мой обретет покой,Коль скоро я на берегуНайти спасение смогу.Хотя корабль подгнил слегка,В цветы оденьте старика,—На суше он пловец хороший…Ликуйте, хлопайте в ладоши!Был спорен первый акт и бурен,Пусть будет хоть финал бравурен.

Любовь утративших лишь тыШалеешь искони.Похоронив свои мечты,Венки плетут они.

Когда надежда чуть жива,А радость далека —Вдвойне печальна головаБез твоего венка.

И если кто-то, взяв свое,Любимой пренебрег,Одна утеха у нее —Печальный твой венок.

В тени ветвей твоих любой,Кому любить невмочь,Укрыться может — и с тобойВдвоем проплакать ночь.

Велите жить — молясь на вас,Приближусь к небесам:Велите полюбить — тотчасДарую сердце вам.

За вашу щедрость — чистотойИ верностью воздам;Все лучшее в том сердце — той,Кого люблю я, — вам.

Велите сердцу вам служить —Поверю ли словам?Велите сгинуть — как мне быть? —Уйду покорный вам.

Велите плакать — если слезНе выдержать глазам,То сердце тут же ливнем грезМеня привяжет к вам.

Велите мне скорбеть — придуНе к вашим ли стопам?Велите умереть — падуС восторгом, верен вам.

О, сердце, жизнь, любовь моя,Души смятенной храм!И смерть, и жизнь во мне, и яПодклонны только вам.

Готов он встретить бед грядущих рать,Он не боится мучеником стать;Очаг ои оставляет и покой,Заслышав хриплый вой волны морской;В его руках всегда щедра земля,А при дворе он — совесть короля,И не прочтет в глазах его толпа,Лицом или спиной к нему судьба.Он сам себе надежная броня,Ни ночи не боится он, ни дня,Судьбе удары возвращает он,Как будто впрямь из камня сотворен.Другим он сострадает, но наврядПрольет слезу, коль будет сам распят…Чтоб не было для истины препон,Он жизнь отдаст, — господень воин он.

Скончался Джонсон, лучший наш поэт,Сандалиям отныне места нетСреди котурнов, и едва живаБылая слава — нищая вдова.Театр растлен, изящества лишен,Не ходит, а вышагивает он,Не говорит, а воет и пищит,—Любое слово там по швам трещит.Ни гений дерзкий, ни восторг святойНе озаряют зал полупустой.Грядет година горьких перемен —Овации не сотрясают стен,Зевотно, рвотно действие течет,Зато везде невежеству почет.Тебе знаком тупиц партерных пыл,«Алхимик» твой освистан ими был;Позор им! И молчать резона нет,Ведь остроумье погасило свет,И будет спать, не видя ничего,Коль скоро не разбудишь ты его.

Людей от бед любого родаУмеет исцелять природа,Покуда есть у них свобода.А отними ее — и что ж,Весь мир погибнет ни за грош.

Ах, сэр, благослови ХристосИ утро голубое,И космы всклоченных волос,Покрытые росою;

Благослови и первоцвет,И каждую девицу,Что от меня кладет букетНа милую гробницу;

И вас, мой добрый кавалер…Но ах, какая жалость —Вы упустили муху, сэр,А с ней любовь умчалась.

Но муха укусила вас,И взоры ваши дики…Нет-нет, любовь лежит сейчасПод грядкой земляники;

Томится холодом земли,Недвижностью, молчаньем;А вы бы оживить моглиЕе одним лобзаньем.

Но, сэр, помягче, понежней —Не то ей будет больно;Нельзя же обращаться с нейВсе время своевольно!

Оплел бедняжку первоцвет;Эх, вам бы постаратьсяЕе вернуть… Но тут запрет,И нам не увидаться.

Видно, не любил я сроду:Не пришлось ни разу мнеРаспинать себя в угодуДевушке, вдове, жене.

Ни одной прекрасной дамеВ жертву не принес я чувств,С благородными цветамиНе сравнил желанных уст.

И не увядал в разлуке,Подражая остальным,Не ломал от горя руки,Не был от любви больным.

Не носил я власяницыИ постов не соблюдал,Не ходил во храм молиться,Чтоб господь печаль унял.

И доволен тем, что страсти,Оставаясь в стороне,Ни всецело, ни отчастиНе разбили сердца мне.

Приди, в тебе вино и медМоих острот,Очарованье, слава, честьВсего, что есть,Моих намерений венецИ мой конец.Вся жизнь овеяна тобой,О саван мой!Я завершил безбрачный путь —Женой мне будь.В земле мы оба обретемПокой и дом.Там вожделения и страстьТеряют власть,И там никто не будет впредьЖелать и сметь,Там боль забыта навсегда,Там нет стыда,Там нет ни тюрем, ни оков —Там нет рабов,И там над страждущей вдовойВзойдет покой,Там неудачника не надутТюрьма и суд,Там Лорда-канцлера делаСгорят дотла,Там пэры— главари палатБездумно спят,И суд по мелочным деламНе нужен там,Там все уравнены в правах:Все тлен, все — прах,Там всех вельмож смирит земляИ короля!Фортуны там забыта роль,Там всяк король,Там каждому дана постельИ колыбель…Как платья, сброшенные с плеч,Должны мы лечь,Чтоб неизношенными встатьВ свой день опять.Все скрытое да узрит свет,—Гласит завет,И нас однажды призовутНа божий суд.Платон исчислил: час пробьетВ далекий год.

Зачем отрадным обещаньямНастоль вы неверны?Кем вы принужденыПасть в юности с улыбкой нежнойНа белоснежныйАлтарь весны?

Ужели нашим ожиданьямВсегда такой исход —Терять вас каждый год?Как жаль, что вас само цветеньеВ распад и тленьеТотчас ведет.

Но вы нас подарили знаньем:Поведали о том,Что смерть во всем живом;Как вы когда-то, листья нынеЛежат на глинеВ саду пустом.

Круши меня — я, беспечален,Усядусь посреди развалин.Дери на клочья — все равно,В беде терпенье мне дано.

Мой жалкий вид осмей победно;Беги, как от заразы вредной;Хоть сделай чучелом — а все жМеня ничем ты не проймешь.

Могу ль я не грешить, когдаТы — Главный секретарь суда?Не умолять о снисхояоденьеПри легком правонарушенье?У ж так тебя я улещу,Так пыль в глаза тебе пущу,Что сделается безобиденГрешок мой — и совсем не виден.Дар ослепляет мудреца;Других свидетелей, истцаНе слушай, получивши взятку,И Память призови к порядку.И не скрипи своим перомВо тьме, в безмолвии ночном;Дай мне немного порезвиться,Ведь я мужчина, не девица.Нет, так не будет; это — гнусь!Отныне я тебе клянусьС пути благого не сбиваться,Тебя, Судьи, не опасаться.

Так под луной любовники украдкойЕдва вкусят восторга страсти краткой,Из милых уст опьянены на мигДыханьем роз, фиалок и гвоздик,Едва пошлют воздушное лобзаньеЖемчужине ночного мирозданья,—Как тут их друг у друга отниматьБежит жена ревнивая, — иль матьС крыльца гремит ключей унылой связкой,—И те, несчастные, поспешной ласкойПокажут вдруг, как туго им пришлось:Вдвоем нельзя и невозможно врозь.Вот так и мы перед разлукой хмурой;Влюбленные нам родственны натурой —Мы так же гнали прочь железный сон,Когда в окно влетал вечерний звон —Нет, полночь — нет! — мы были своевольней,Когда рассвет вставал над колокольней,Мы, бодростью превосходя рассвет,С восторгом слали солнцу дня приветИ пили, общим пламенем объяты,За девять тех, которым Феб десятый;В вакхическом безумстве мы неслиСердца и души вихрем вкруг земли,В венце из роз, в испуге, в изумленьеОт своего хмельного исступленья;Да, я ширял, как пламенный дракон,Но к дому невредимым возвращен.О наша всемогущая природа!Ты даришь огнь сынам людского рода,А с ним простор, насущный хлеб и честь,И воскрешенье от греха, и весть,Что воцарится над юдолью бреннойВсеобщий радостный апрель вселенной,Когда все станут равными. Во прахКакие тысячи б сошли в векахИ сколькие в грядущем миллионы —Но души смертных, одухотворенныТобой, живут благодаря тебеИ не сдаются злобе и судьбе.Гомер, Мусей, Овидий и ВергилийПрозренья огнь поныне сохранили,И наши барды, милостью твоей,Тенями да не станут средь теней,Доколе свет для славы или слухаХранит фанфару, и язык, и ухо;Но сей удел не для меня, о нет:Пред небом и душой я дал обетВесь пламень чувств, все совести движеньяВручить священническому служенью.Не жупел человечества, нужда,С тобою нас разводит навсегда,Взывая к здравомыслию, но знанье,Что я созрел для высшего призванья —Иначе б я давно утратил пылИ в сытом самомнении почил;Нет, бог природы новые отличьяГотовит мне для вящего величья.Ты поняла? Ступай же; нет, постой,Ты слышишь речь, рожденную тоской,Ты видишь лоб, тоской изборожденный,—О, не таков ли на смерть осужденный,Когда в слезах, печалясь о былыхИ небывалых радостях земных,С товарищами он бредет куда-то,Откуда человекам нет возврата.И менестрель такой же бросил взглядНа Эвридику, шедшую сквозь ад,Каким тебя я каждое мгновеньеСлежу с явленья до исчезновенья,Каким вотще взываю о любвиИ жажду удержать черты твои.Так Демосфен, велением собраньяНавеки обреченный на изгнанье,Глядел назад и видел за кормойДым очагов над Аттикой родной;Так Туллий, не любовник, но свидетельВремен, когда почила добродетель,Глядел и тщился рок остановитьИль падший город взором уловить.Так, так я на тебя гляжу печально;А что любовь моя материальна,А не словесна лишь, то я принесЖемчужины моих замерзших слез —Бери, ступай неспешною стопою,К Пегасову направься водопоюИ на горе раздвоенной узриСвященных дев, которых трижды три,И осуши стыда и гнева чашуЗа братью прорицательскую нашу,И, опьянев, кляни хромых, слепыхБалладников, коверкающих стих,Присвоивших твои алтарь и имя;О, преврати их чарами своимиВон тех в лягушек, а вот этих в змей,Таких-то — в крыс, а этаких — в свиней,Чтоб их обличье стало так отвратно,Что сущность даже глупому понятна.Последний поцелуй! Теперь иди;И я пойду, храня тебя в груди,Хотя не ты даруешь вдохновеньеДля проповеди горнего ученья,Но муза новая. А ты, мой друг,Ей можешь пригодиться для услуг —Так будь во мне готова к сим заботам,Служанка, облеченная почетом.Благотворящих благость вводит в рай;Наш труд — венец земных трудов. Прощай.

ТОМАС КЭРЬЮ